Титан. Фея. Демон - Варли Джон Герберт (Херберт) - Страница 24

— Но кто здесь верховодит? Ты сказал, что на Фемиде живет множество рас. Так которая же? Или они сотрудничают?

— И этого я не знаю. Читала ты когда-нибудь рассказы про корабли генерационного типа, где что-то выходило из строя и все постепенно возвращались к первобытному состоянию? Думаю, нечто подобное может происходить и на Фемиде. Что-то здесь несомненно работает. Быть может, машины. Или в ступице по-прежнему остается какая-то раса. Отсюда, надо полагать, и проистекает местная религия. Но Свистолет уверен, что руку на штурвале кто-то все-таки держит.

Сирокко помрачнела. Ну как его со всей этой информацией отпустить? Пусть сведения обрывочные и пусть даже неясно, что здесь правда, а что — нет, но это все, что у них есть.

Однако менять решение было уже поздно. Кельвин уже сунул ногу в стремя на конце длинной веревки. Август присоседилась — и пузырь подтянул их к себе.

— Капитан! — крикнул Кельвин, прежде чем исчезнуть. — Габи не следовало называть это место Фемидой. Зовите его Геей.

Погруженная в черную хандру, Сирокко мысленно пережевывала случившееся. Сидела у реки и без конца думала о том, что ей следовало сделать. Но единственно верного решения так и не находила.

— А как насчет клятвы Гиппократа? — вдруг спросила она у Билла. — Ведь его, черт побери, послали сюда с одним-единственным заданием — заботиться о нас, когда нам это потребуется.

— Пойми, Рокки, мы все теперь изменились.

"Все, кроме меня", — подумала Сирокко, но вслух сказать не решилась. И все же, насколько она могла судить, пережитое ею далеко идущих последствий не имело. В каком-то смысле странно было именно это — а не то, что произошло с остальными. Вообще-то все они должны были впасть в кататонию. Вместо этого один получил амнезию, другая невроз навязчивости, третью стала мучить травма подросткового возраста, а четвертый ни с того ни с сего возлюбил живые дирижабли. И только разум Сирокко остался в целости и сохранности.

"Хоть себя не дурачь, — пробормотала она. — Наверняка ты им кажешься такой же тронутой, как и они тебе". Но и это замечание Сирокко затем отвергла. Билл, Габи и Кельвин сознавали, что пережитое их изменило, хотя Габи и не желала признавать свою любовь к Сирокко побочным эффектом. Август же была настолько потрясена утратой сестры, что вообще ни о чем другом не думала.

Тут Сирокко опять вспомнила про Апрель и Джина. Интересно, живы ли они, а если живы, то как у них там дела? Пребывают ли они в одиночестве или им удалось соединиться?

Пытаясь связаться с пропавшими товарищами, Сирокко, Билл и Габи наладили регулярные сеансы приема и передачи — но тщетно. Не слышно было больше мужских рыданий, а Апрель вообще исчезла бесследно.

Время шло дальше — но теперь за ним уже следили. Часы Кельвина позволяли Сирокко давать сигнал к отбою, хотя приспособиться к непрерывному свету было нелегко. Сирокко не ожидала этого от группы людей, несколько месяцев проживших в искусственной среде «Укротителя», где день устанавливали по корабельному компьютеру и могли произвольно его менять.

Жизнь была легче легкого. Все до единого фрукты оказались съедобными и, судя по всему, питательными. Любой недостаток витаминов давно бы уже проявился. Некоторые фрукты содержали соль, а другие, судя по характерному привкусу, витамин С. Навалом было и удобной для убоя дичи.

Они привыкли к строгим временным предписаниям жизни астронавта, где повседневные обязанности прописываются наземным контролем, а главная забава состоит в том, чтобы поскулить, как же это невыносимо, — все что надо при этом проделывая. Все готовились к борьбе за жизнь во враждебном окружении, но враждебности в Гиперионе оказалось еще меньше, чем в зоопарке Сан-Диего. Они ожидали что-то из "Робинзона Крузо" — или хотя бы из "Швейцарского семейства Робинзонов", — но Гиперион завалил их взбитыми сливками с клубничным мороженым. Именно поэтому ни Биллу, ни Габи, ни даже Сирокко долгое время никак не удавалось ощутить себя в Гиперионе не желанным гостем, а членом экспедиции.

Через двое суток после отлета Кельвина и Август Габи презентовала Сирокко одежду, скроенную ею из бросовых парашютов. Сирокко глубоко тронуло выражение лица Габи во время торжественной примерки.

Наряд представлял собой некую помесь тоги с шароварами. Материя была тонкой, но удивительно прочной. Габи затратила массу энергии на то, чтобы раскроить ее на куски нужного размера и сшить иглами из шипов.

— Если сумеешь сработать что-нибудь вроде мокасинов, — шутки ради пообещала ей Сирокко, — то по возвращении домой получишь повышение сразу на три ранга.

— Уже пробую. — После этого Габи еще сутки буквально сияла и резвилась как щенок, при каждом удобном случае касаясь Сирокко и ее чудесного наряда. Трогательно было видеть, как она счастлива услужить.

Сирокко сидела на берегу реки, ненадолго оставшись одна и радуясь этому. Все-таки тяжко быть камнем преткновения между двумя влюбленными в тебя людьми. Ей, по крайней мере, не нравилось. Биллу поведение Габи уже порядком поднадоело. Ему стало казаться, что пришла пора уже что-то предпринять.

Удобно развалившись на травке с длинным и гибким шестом в руке, Сирокко следила за маленьким деревянным поплавочком на конце лески. Мозг ее лениво обсасывал проблему оказания помощи спасательной партии, которая несомненно сюда отправится. Что бы такое придумать для облегчения поиска?

Самим им, естественно, с Геи не выбраться. Лучшее, что можно сделать, — это попытаться установить контакт со спасательной партией. Сирокко не сомневалась, что таковая прибудет, и имела мало иллюзий на предмет того, что будет ее главной задачей. Сообщения, которые ей удалось послать во время захвата «Укротителя», описывали враждебный акт, а последствия в данном случае обещали быть самыми серьезными. Команду «Укротителя» конечно же запишут в покойники, но Фемида-Гея забыта не будет. Корабль скоро прибудет — и на сей раз готовый к войне.

— Так, — вслух заключила Сирокко. — На Гее где-то обязательно должны быть средства связи.

Скорее всего, в ступице. Даже если там же находятся двигатели, из ее центрального положения логически вытекает расположение там командного пункта. Там могут хозяйничать люди, а могут и машины. Поход туда легким не казался, да и место назначения безопасным не выглядело. Наверняка оно тщательно охраняется от вторжения и диверсии.

Но если там есть рация, Сирокко просто обязана сделать все, чтобы туда добраться.

Широко зевнув, она почесала бок и лениво двинула ногой вверх и вниз. Поплавок мигом запрыгал. Эх, вздремнуть бы теперь.

Но тут поплавок дернулся и исчез под мутными водами. Какой-то миг Сирокко просто таращилась на то место, где он только что был, затем с некоторым удивлением сообразила, что кто-то схватил наживку. Резко вскочив, она принялась сматывать леску.

У рыбины не оказалось ни глаз, ни чешуи, ни плавников. Сирокко с любопытством ее осмотрела. Все-таки первая рыба, которую им на троих удалось поймать.

— Что я, черт побери, тут дурью маюсь? — вслух спросила сама себя Сирокко. Потом, швырнув рыбину обратно в реку, свернула леску и вдоль изгиба реки бодро направилась к лагерю.

Уже на полдороге она не выдержала и перешла на бег.

— Извини, Билл. Я знаю, что ты здесь массу труда вложил. Но когда за нами прибудут, я хочу сделать все, чтобы помочь нас вызволить, — сказала Сирокко.

— Да я в общем-то согласен. Так что ты придумала?

Сирокко изложила свои соображения по поводу ступицы — что если над всей этой махиной осуществляется единое технологическое руководство, исходит оно именно оттуда.

— Понятия не имею, что мы там найдем. Может статься, ничего, кроме пыли и паутины. Вдруг выяснится, что все работает чисто по инерции? А может, капитан и команда поджидают нас там, чтобы порубить в мелкое крошево за вторжение на их корабль. Но проверить мы просто обязаны.