На речных берегах - Семаго Леонид Леонидович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/39
• Следующая

Весенняя цапля в чистом и строгом наряде, в котором сочетаются три цвета: серый, сливочно-белый и черный, — грациозна и по-птичьи красива. Но красоту эту портит взгляд желтых глаз, скошенных вперед и вниз. Этот взгляд и птенцов лишает той миловидности и привлекательности, которая свойственна другим птичьим детям. Неприятен и голос взрослых и молодых птиц: в нем нет тихих и нежных звуков.

Сентябрь — главный месяц перелета птиц. День начинает отставать от ночи, быстро стынет вода. Отходит в глубину мелкая рыбешка, прячутся в омуты толстобокие лягвы, уползают под землю ужи, мышей и полевок скрывает полегшая и перепутанная трава. Труднее становится цаплям с добычей и, опережая касаток, не дожидаясь бабьего лета, улетают они на зимовки. 

Озеро Тальниково не похоже на старицы, какие Хопер сотнями закорючек раскидал по своей пойме. Оно круглое, как круглы степные озера, и окружено со всех сторон лесом. У него нет берегов, и только лягушки могут без риска добраться до суши, а птицы предпочитают по воздуху. Как трава на лугу, островами лежит на воде колючий телорез, под которым не везде и карасю протолкнуться. Попавший сюда ветер быстро запутывается в гуще двухметровых лезвий рогоза, спешит скорее выбраться на чистое место и улетает, не успев ни волны поднять, ни сшить и разровнять как следует красновато-зеленый ковер ряски, разрезанный на лоскутки утиными дорожками.

Вокруг этого озера много ольхи, и золотая осень выглядит тут бедновато. За ольхой осины стоят, но чуть пожелтеет на них лист, стряхивают его поскорее без ветра. У ветел никогда не было огневой кленовой яркости. А другие деревья и близко не осмеливаются подступиться к топким берегам озера.

Утиный рай Тальниково. К осени сюда слетается столько утьвы, особенно кряквы, что шум взлетающих стай прокатывается над лесом, как шум урагана, и перекрывает гул пролетающих самолетов. Когда повторно линяют селезни перед осенью, надевая многоцветный брачный наряд, сплошной каймой лежит на воде у травяных зарослей утиное линное перо. Сквозь вязкий ил ни веслом, ни шестом не нащупать твердого дна. Вот каково оно, это Тальниково.

Под собственной тяжестью падают с ветел узкие листья, сверкая на солнце, едва плывет по воздуху осенняя паутина, плещутся средь зарослей и на открытой воде сытые утки, а над озером, как крылатые сторожа, ходят огромными кругами три белохвостых орлана. В прямую линию развернуты широкие, длинные и почти до черноты темные крылья с растопыренными на концах острыми перьями. Веером развернуты короткие по сравнению с крыльями хвосты, чисто-белые у двоих и будто густо забрызганный болотной грязью у третьего. Два белохвостых покрупнее, третий — заметно меньше. Парит над прихоперским озером семья морских орлов — орланов-белохвостов, птенец и родители. У старших птиц хвосты такой белизны, что когда они пролетают под облаком, их длиннокрылые силуэты кажутся совсем куцыми.

Я вижу этих птиц над Хопром уже более двадцати лет. Кто-то из местных старожилов нашел их гнездо лет сорок назад. Может быть, эта пара и ее гнездо около озера Тальникова — единственные до Волги на восток, до Днепра на запад, до мещерских лесов на север. Видел я белохвостов над морем, над пустыней, где и настоящих орлов немало, но над нашими перелесками, полями и реками такие исполины пернатого мира — редкость. Это потомки последних свидетелей прошлого, когда край наш был безлюден и дик, когда леса, луга, озера и степи были поделены между этими хозяевами земли и неба, и новым парам не находилось свободного места.

Первое гнездо орланов-белохвостов я увидел на одном из островов волжской дельты и не мог удержаться от соблазна заглянуть в него. Как перевернутая копна, сидело оно в тройной развилке корявой, но крепкой ветлы. Поблизости не росло ни одного дерева, с которого можно было заглянуть в гнездо, а шестиметровой высоты тростник уже в десяти метрах скрывал ветлу. Долезть до гнезда оказалось пустяком по сравнению с тем, что стоило взобраться на него.

Гнездо хоперских орланов выглядит еще внушительнее. Попасть в него можно только сверху, потому что ветла, на сучьях которой оно устроено, и на ветлу не похожа: не дерево, а колонна, под стать двухсотлетним дубам Шипова леса. И держится она корнями в земле не слабее тех дубов. Прямой неохватный ствол на могучем основании высоко поднял аккуратную крону. И пока здоров этот гигант, у местных стихий даже сообща не хватит сил свалить или переломить его. Такие деревья заслуживают право носить собственное имя. Нет в мире другой такой ветлы, поэтому и выбрали ее орланы, не соблазнившись ни громадными осокорями, ни дубами соседней Теллермановской рощи. Они по достоинству оценили крепость и надежность уникальной ивы, соорудив на ней свое гнездо.

Здесь птиц не беспокоит никто: место глухое, диковатое. Упавшие деревья и ветки переплетены цепкой ежевикой. Летом крапива непроходима, в рост человека, комары злые и неустрашимые, под травой, как западни, ямы и промоины, топь. Сюда и волки опасаются забегать, если нужда не заставит. Только весной стрекочут вокруг огромного гнезда полевые воробьи, втиснувшие в щели дома орланов собственные гнезда. Хозяев они не боятся, а от прочих врагов, разорителей гнезд, защищены надежно. Даже куница не решится шарить рядом с собственной смертью ради сомнительной удачи.

Частенько под гнездами орланов валяются утиные перья, но мне ни разу не пришлось подсмотреть, как охотятся белохвосты на уток. Зато часто видел, как могучие хищники подчищают грехи охотников, высматривая в камышах, в густой траве, на воде или в степи безнадежных подранков и убитых птиц. У воды и на воде чаще всего берет добычу орлан: рыбу, водяных крыс, которых весенний разлив выжил из нор. Заглядывает он и в колонии цапель, когда там птенцы. Но гнезд не грабит, а подбирает упавших птенцов. Зимой хотя иногда и повезет ему поймать зайца, чаще приходится вместе с воронами пробавляться пищей стервятников. Здесь он хозяин положения и, пока не насытится, не уступит место никому, не обращая внимания даже на то, что нахальное воронье в нетерпении дергает его за хвост.

Белохвост любит рыбу не меньше скопы, хотя и не столь умелый рыболов, как она. Ловит он некрупных щук, стоящих в засаде у лопушков, карасей и сазанчиков, кормящихся ряской на стоячей воде, подбирает покалеченную и снулую рыбу, заслуживая этим уважение, как санитар. Если он никогда не снисходит до ловли мышей на суше, то от рыбьей мелочи не отказывается и не упустит случая выловить на отрезанном мелководье всех красноперок и окуньков, которые остались там с разливов.

Орланы не домоседы. Осенью и зимой они где-то странствуют, не показываясь у гнезда неделями, уверенные, что в их отсутствие никто не посмеет посягнуть на занятое место. В это время семья продолжает существовать в том же составе, в котором она жила в гнезде. Дети уже сами могут взять то, что им полагается и что могут, и они не выпрашивают кусок у родителей. Разлетаясь в разные стороны на километры, они умеют быстро находить друг друга.

В конце ноября, когда замерзло водохранилище, но зима еще не успела выгнать с него последних уток, лысух и чаек, стали попадаться на глаза белохвосты, то старый, то молодой. Никогда их не видели вместе: кочуют всяк себе бродяги-одиночки. Но однажды старый орлан, сидевший, нахохлившись, на льдине, вдруг подобрался весь и, широко раскрывая клюв, трижды крикнул в пасмурное небо. А через несколько секунд рядом с ним уже укладывал крылья упавший с неба молодой. Глядя на птиц, легко было догадаться, что это не случайная встреча соплеменников, а одна семья. Не успела редкая пелена начинавшейся метели скрыть их силуэты, как на льдине уже стояли два старых орлана — оба с чисто-белыми хвостами и светлыми головами. Расстанутся они с молодым лишь зимой, когда птицы вернутся к гнезду, чтобы, домостив его ветками и другим доступным материалом, отдаться заботам о новом поколении.

• Предыдущая
• 37/39
• Следующая