К 'последнему' морю (др. изд.) - Ян Василий Григорьевич - Страница 9

• Предыдущая
• 9/74
• Следующая

Хозяйка опустилась на колени на край камышовой циновки и ясным проницательным взглядом окидывала прибывшего гостя. Взгляд, прямой и смелый, точно говорил: "Я умнее тебя". Лицо арабского типа, с правильными чертами, озарялось улыбкой. Блестящие глаза как будто соперничали с блеском нитки изумрудов на смуглой шее и алмазных серег, вспыхивающих голубыми искрами.

- Ты, вероятно, приехал из счастливой Аравии или из далекого прославленного Багдада? Об этом говорит и твоя одежда и узоры походных ковровых мешков.

- Все разглядела, все поняла! - пробормотал Самуил Со Вздохом.

Оставив без внимания замечание слуги, она все так же улыбалась, продолжая:

- Если у тебя большие заботы здесь, в этом новом городе, и ты меня послушаешься, то получишь всяческие блага. В этом военном лагере все ново, все неведомо, и я хочу, чтобы ты не совершил непоправимых ошибок. Тот, кто выжидает и медлит, выбирая наиболее правильный путь, - достигает исполнения надежды... А тому, кто торопится, не взвешивая на весах благоразумия своих поступков, выпадет на долю раскаяние... Здесь, в этом удивительном становище удивительного народа, уже имеются свои законы и свои обычаи. Их надо знать, чтобы не сделать непоправимого. Татары здесь владыки, и если ты им не понравишься, они могут тебя схватить, отобрать все твое достояние, и ты исчезнешь бесследно в холодных водах Итиля.

- Но они меня не посмеют тронуть! - воскликнул в бешенстве Абд ар-Рахман. - Я послан святейшим халифом багдадским, - да будет над ним мир!

- Я так и подумала, - сказала Биби-Гюндуз. Ее пронизывающий, впивающийся взгляд и радостная улыбка становились утомительными, и Абд ар-Рахман чувствовал себя скованным, точно под взглядом большой змеи, поднявшейся на хвосте и разглядывающей свою жертву.

- Самуил, приготовь кебаб, как обычно для более знатных! приказала хозяйка, не пошевельнувшись, и продолжала испытующим взглядом рассматривать гостя.

Абд ар-Рахман перевел глаза на старого слугу. Тот достал связку железных вертелов и развернул на ковре кусок красной полосатой ткани, в которой хранилось мелко нарубленное мясо.

Оставаясь неподвижной, Биби-Гюндуз приказала слуге:

- Самуил, достань запечатанный кувшин со сладким ширазским вином, выжатым из белого винограда, который задерживает появление седины. А пока поспеет ужин, не пожелаешь ли ты, почтенный гость, чтобы моя рабыня Зульфия спела тебе родные песни. Я бы хотела рассеять тревоги, которые написаны на твоем лице... Не бойся ничего. Я вижу над тобой сияние больших удач...

Абд ар-Рахман вздрогнул.

- Моя девушка поет, как соловей. Не отказывайся от нее.

- Я не хочу песен!.. Если ты отличаешься проницательностью и перед тобою раздвигается завеса будущего, то лучше расскажи, что суждено мне в этом году?

Лицо Биби-Гюндуз вдруг стало строгим, улыбка исчезла, и она опустила свои блестящие, неотвязчивые глаза.

- Я не хочу говорить тебе всего, что читаю на твоем лице. - И Биби-Гюндуз подняла свой взор, ставший печальным. - Хочешь, я расскажу тебе только о светлых победах и умолчу о днях горя и позора?

- Позора?! - воскликнул Абд ар-Рахман. - Какой позор может быть на моем пути? Я никогда не допущу ничего недостойного. Говори мне все, ничто меня не устрашит. А будущее покажет, солгала ты или нет. Я хочу знать, что мне грозит, чтобы с закрытыми глазами не шагнуть в пропасть.

- Не поможет ни хитрость, ни смелость против того, что написано в "книге судеб", и от этих огненных строк ты не уйдешь. Зульфия! - позвала она.

Девушка, приведшая Абд ар-Рахмана, завернувшись в черное покрывало с серебряными блестками, сидела, собравшись в комок, в глубине шатра. Она откинула покрывало и бесшумными, плавными движениями достала замшевый мешочек, камышовую палочку и глиняную чашу с водой.

Биби-Гюндуз поставила чашу перед собой. Доставая из мешочка разноцветные камешки, всматриваясь в воду, она разбрасывала их на ковре.

Абд ар-Рахман почувствовал облегчение, не видя перед собой пристального взгляда гадалки. Он наблюдал, как она сгребала камешки и снова их разбрасывала. Низко склонившись над чашей, всматриваясь в воду, которая вдруг стала закипать, точно под ней был огонь, Биби-Гюндуз тихо зашептала:

- Я вижу битвы, много битв... Скачущих и падающих с коней всадников... Зарево пожаров... Целые города пылают и окутываются черным дымом... Он возносится до багровых облаков... Будет столько крови, что земля станет красной... Ни стрела, ни меч тебя не коснутся до черного дня... Я вижу, как молодой воин, похожий на тебя, поднимается все выше по лестнице, вырубленной в скале. Он поднимается высоко, очень высоко, до самой вершины горы, засыпанной снегом... С тобою золотой талисман, оберегающий тебя... Но тучи летят таким ураганом, что ты шатаешься, с трудом удерживаясь, чтобы не свалиться в пропасть... Я вижу башню... Да, это каменная башня... На верхней площадке стоит молодой воин... Рядом с ним женщина с золотистыми волосами... Воин любит ее, готов ей поверить, - но бойся ее, как смерти... Она хочет тебя столкнуть в пропасть... Гибель грозит тебе... Бойся женщины с золотистыми волосами!

- Ожидает ли меня смерть от этой женщины? - спросил Абд арРахман дрогнувшим голосом.

- Я только предостерегаю...

- Буду ли я богат?

- Богат?.. Нет! Ты ищешь славы, а не богатства... Всю жизнь ты будешь скитаться по равнине вселенной и увидишь далекие края... Богатство потечет между твоими пальцами, как песок, но ты останешься суровым воином, завернувшись в плащ воздержания и надев броню железной воли.

Абд ар-Рахман лежал на ковре. Костер догорал. Красные угли покрылись пеплом и угасали.. В шатре было темно. Сквозь разорванную ткань мерцали две бледные звезды. Сон не прилетал... Неясное волнение... Тревоги о завтрашнем дне, когда он надеялся добиться свидания с ханом татарским... Предсказания, которым, он не знал, верить или не верить... Воспоминания о проделанном трудном пути, где всюду грозили опасности и приходило неожиданное спасение... Ужин с гадалкой, ее пристальный взгляд... Неясные движения Зульфии, подававшей чаши с ароматным дурманящим вином... Самуил Со Вздохом, его всклокоченная борода, железные вертела с поджаренным кебабом... Все вспоминалось, все всплывало снова, когда сон затягивал сознание легкой дымкой...

Чуть заметное движение воздуха заставило насторожиться. Маленькая бархатная ладонь опустилась на губы и коснулась его глаз.

Он протянул руку и почувствовал очертания нежной гибкой женской спины, шелк вьющихся волос, заплетенных в две косы... Запах гвоздики... Маленький полураскрытый рот, призывающий без слов, без звука...

Кто-то прищемил большой палец правой ноги. Абд ар-Рахман быстро приходил в сознание. Тени ночных снов бесшумно улетели. В шатре слабо тлели угли костра, от него веяло теплом блаженства и уюта.

- Кто это?

- Адсум! Это я, господин! За тобою присланы верховые кони. Меня отпустил татарский хан, узнав, что я преданный слуга посла багдадского халифа.

Воспоминания ночи обожгли Абд ар-Рахмана. Он приподнялся, осматриваясь: где же она, с ароматом гвоздики?

Слуга стоял на коленях с краю ковра, держа в руках медный таз и кувшин с резным узором.

- Почтенный ага, я принес свежую воду. Ты можешь совершить омовение и молитву.

- Кто прислал коней?

Голос за занавеской проговорил:

- Твои новые друзья. Мы ждем услышать от тебя вести о нашей далекой родине.

Абд ар-Рахман совершил моление в три раката* не сходя с ковра. Он был озабочен - искал глазами вчерашнюю душистую тень.

Слуга принес большое глиняное блюдо с вареным рисом, изюмом и кусками жареной курицы. Опустившись на колени, он поставил все это перед гостем, вынул из-за пазухи сложенный красный платок и положил его рядом.

- Какие будут твои приказания?

- Где... - Абд ар-Рахман запнулся и с достоинством продолжал: - ...хозяйка этого дома?

Она явилась немедленно, как всегда сияющая изумрудами, алмазными подвесками и ослепительной улыбкой.

• Предыдущая
• 9/74
• Следующая