К 'последнему' морю (др. изд.) - Ян Василий Григорьевич - Страница 45
- Предыдущая
- 45/74
- Следующая
Все вече на мгновение, точно в раздумье, затихло, а потом раздались дружные крики:
- Согласны! Согласны! Будь нашим воеводой и защитником, Дмитро. Мы тебя знаем! Верим тебе! Ты назад не потягнешься! А мы тебе поможем!..
Вдруг, выйдя из толпы, к воеводе направился человек, одетый не совсем обычно, и с низким поклоном что-то тихо прошептал. Дмитро кивнул головой и сказал:
- Пускай говорит. - И воевода передал бирючам, что им нужно объявить.
Бирючи прокричали:
- Люди киевские! Сейчас вам будет речь держать иноземный бискуп латынский Иоаким. Слушайте чутким ухом и ответ ему дайте едины усты!
Послышался нежный звон колокольчика, и на паперть медленно стали подниматься один за другим двенадцать католических монахов. Все вече с любопытством смотрело на них. Они были диковинно, поиноземному, одеты в белые длинные рясы и подпоясаны простыми пеньковыми веревками. Белые шлыки откинуты на спину. Головы на макушке выбриты. Поверх белых ряс еще накинуты черные мантии.
Все двенадцать иноземцев выстроились в ряд. Впереди них торжественно выступил и остановился, подняв глаза к небу, их настоятель с большим серебряным крестом в руках. По сторонам его стали два мальчика в белых до коленей стихарях. Один позванивал в серебряный колокольчик.
Настоятель заговорил слегка нараспев, сладким, медовым голосом. По выговору в нем узнавался иноземец.
- Уже прошло двадцать лет, как я и другие отцы доминиканцы монастыря пресвятой девы Марии живем в преславном городе Киеве. Многие горожане знают нас и убедились на деле, что мы полны самой горячей дружбы к русским людям, жителям дорогого нам Киева. Мы всегда помогали неимущим, лечили больных, пригревали страждущих, кормили голодных. И теперь ваша русская беда - это наше горе, всех христиан. Поэтому, когда мы услышали, что Киеву грозит страшный враг - король татарских язычников хан Батыга - и что он надвигается сюда с могучим войском, мы обсудили между собой и пришли вам сказать то, что надумали.
В толпе пронесся шорох и раздалось несколько голосов:
- Непонятное что-то он говорит. К чему это он ведет?
- Его святейшество папа римский поручил нам, доминиканцам, вразумлять язычников словом божьим, дивным светом, принесенным людям господом нашим Иисусом и его учениками, святыми апостолами. Для такой проповеди мы все, наша скромная братия, научились говорить по-кумански. И теперь, в грозный день, наступивший для всего христианского мира, мы хотим послужить приютившему нас великому городу Киеву нашими знаниями и нашим усердием. Мы так рассудили: ведь слово божие всех учит любить друг друга. И мы думаем: зачем воевать с татарами, проливать невинную кровь человеческую? Не лучше ли с татарами договориться, предложить им кончить весь спор мирно, полюбовно, во взаимной дружбе? И мы, братья доминиканцы, предлагаем себя как послов к татарскому владыке Батыге. Мы с ним поговорим, расспросим, что он хочет от Киева и чем его можно умиротворить.
Точно буря пронеслась по толпе:
- Не слушайте умильного слуги татарского! Уходи отсюда, латынский предатель!
- Не бывать этому! - громко воскликнул тысяцкий Дмитро и повернулся к латынскому монаху-настоятелю. - О какой татарской дружбе ты говоришь, хитроумный отец? Разве татары не обещали нам много раз и мир и дружбу, а мы эту дружбу увидели на развалинах Рязани, и в сожженном Суздале, и на стенах разгромленного Владимира. Если бы мы знали, о чем ты надумал с нами говорить, то мы бы тебя сюда на вече и близко не подпустили. Уходи, отец! Мы с недругами говорим по-своему, по-старинному, с мечом в руке!
- Уходи, латынец! Уходи от нас! - кричали голоса из толпы.
Шум и крики увеличивались.
- Вон его! Откуда он взялся, татарский угодник? - гудело вече.
Воевода Дмитро немного подождал, пока католические монахи сошли с паперти, все ускоряя шаги. Затем Дмитро снова обратился к затихшему вечу:
- Люди киевские! Как нам подобает встретить идущих на нас врагов: с поднятым мечом или преклонив покорно голову?
Высокий чернобородый детина, с виду кузнец, со следами сажи на лице, стоявший на груде бревен, мощным голосом крикнул на всю площадь:
- Дайте слово сказать! И отцы и деды наши перед половцами, черными клобуками и другими ворогами спины не сгибали, а мечами и топорами отгоняли их назад. Сможем ли мы покорно встретить сыроядцев-татар? Да они вытопчут конями наши посевы, порубят сады, сожгут наши хаты и уволокут в плен наших жен и детишек. У нас только один исход: смело бороться за нашу волю, родину и веру православную! Так встретим же недругов, как встречали наши отцы и деды. Не сдадим Киева! Будем биться до последнего, и жены и дети наши будут тоже биться рядом с нами. Не отдадим родной земли!
Все вече бурно шумело, со всех сторон слышались крики:
- Постоим за землю русскую! Берите мечи и топоры!
Воевода поднял руку. Бирючи прокричали:
- Стой тихо, вече киевское! Слушай!
- Люди киевские, запирайте свои дома и все выходите на стены. Пусть каждая улица соберет свою дружину и во главе ее станут уличные старосты.
Дмитро могучим голосом горячо закончил речь:
- Люди киевские! И наши внуки и правнуки будут вспоминать, как в Киеве их деды и прадеды не склонились перед жестоким врагом, а бились до последней капли крови. И потомки наши будут вспоминать нас с любовью и учиться, как нужно защищать родину, отдавая жизнь за нее.
Отовсюду слышались крики:
- Встанем за родную землю! Защитим наших жен и детей! Умрем, но не сдадим Киева!
С этого часа все киевляне без устали продолжали подготовку своего города к защите: и днем и ночью они укрепляли старые стены, поперек улиц делали завал из бревен и камней. К стенам привезли большие котлы, чтобы кипятить воду и смолу.
Люди стекались также из окрестных селений под защиту киевских стен и увеличивали число добровольных бойцов. Вооружались кто чем мог. Оружейники и кузнецы заготовляли воинские доспехи, ковали щиты и мечи, рогатины, секиры, стрелы, а уличные старосты раздавали оружие всем горожанам.
Глава четвертая. У ШАТРА БАТУ-ХАНА
Первое время Бату-хан, поставив свой походный шатер на восточном, левом, берету Днепра, выжидал, пока крепкий лед не скует многоводную реку. Одним утром Бату-хан сидел на меховом ковре перед своей юртой, завернувшись в тигровую шубу. По сторонам его неподвижно застыли главные багатуры. Они видели, как монгольские всадники, обернув копыта коней войлоком, приближались к противоположному берегу и там пускали стрелы в защитников города, толпившихся на стенах. Заметив приближение передового отряда татар, задвигались пешие воины, а русские всадники смело бросились навстречу врагам. На льду начались яростные схватки. Киевляне бились доблестно, поражая короткими копьями, сверкающими прямым мечами или топорами с длинными рукоятками налетающих на них татарских всадников.
Бату-хан спросил своего опытнейшего в воинском деле советника Субудай-багатура, как, по его мнению, нужно дальше повести осаду города.
- Вижу, что и в Кыюве урусов не легко будет покорить! ответил одноглазый, всегда мрачный старик. - Вспомни, что и Рязань и Ульдемир* урусы бешено защищали. Надо послать отряды в обход для нападения на город сразу со всех сторон. Но сперва мы должны сделать широкий пролом где-либо в городской стене.
- Не торопись! Скоро ты увидишь дрожащих послов здесь на коленях с мольбой о пощаде! Разве они не видят, сколько нас? Разве наше войско даже издали не должно внушить им смертельного ужаса? сказал насмешливо всегда враждующий с Бату-ханом Гуюк-хан. - Не для чего бесполезно проливать священную монгольскую кровь. Надо выжидать и взять город измором.
- Ты никогда не был и не будешь полководцем! - ответил угрюмо, с презрением Бату-хан. - Субудай-багатур, почему; медлят наши стенобитные тараны?
- Они скоро должны прибыть, - сказал подошедший; китайский строитель Ли Тун-по. - Но сейчас тараны пустить на лед нельзя, сперва для них нужно приготовить прочную переправу, иначе они своей тяжестью сломают лед и провалятся на дно реки.
- Предыдущая
- 45/74
- Следующая
