Выбери любимый жанр

Здесь вам не причинят никакого вреда - Жвалевский Андрей Валентинович - Страница 24

Изменить размер шрифта:

Потому что никакого противодействия злодейским планам две сонные мухи в полицейской форме оказать не могли.

«Ускакашный Омордень правду сказал, хоть и во сне, – Мари села на кровати и уставилась в стену. – Мы его упустили. Он ушел… и куда пошел? Опять к какому-нибудь ребенку? И сейчас вылезает из шкафа в чьей-то детской?»

Курсантка посмотрела на шкафчик, перехваченный скотчем. Командирша Жанна с пониманием отнеслась к ежевечернему заклеиванию и всякий раз, когда заглядывала в шкаф, возвращала скотч на место. И не просто возвращала, а еще чертила на дверцах непонятные, но внушительные символы. У Жанны тоже хватало проблем со стажировкой в подразделении 11.

«Почему ужасы не приходят к взрослым? Взрослые в них не верят, не боятся, не видят. Да и кошмарам нет смысла приходить к тем, кто их не боится, а потому даже не замечает. Но я-то уже знаю, что ужасы есть. Ну, и где они?»

Мари достала из тумбочки ножницы, подошла к шкафу и аккуратно разрезала скотч вдоль створки. Потом вернулась на кровать и попробовала начать бояться – подрожать, покрыться мурашками или холодным потом. Ничего не получалось. Она даже взяла волосы в руки и пошевелила ими. На такую дешевку ни один кошмар не клюнул.

Тогда девушка представила вылезающего из шкафа Омордня.

Чудовище выламывается из шкафчика, разбрасывая щепки от дверей, надвигается, разрастается, его глаза-муравейники гипнотизируют Мари, пасть извергает ледяное крошево, длинные сморщенные руки хватают окоченевшее тело неудачливой охотницы за кошмарами и тащат в шкаф, сквозь шкаф, в темноту.

Жанна просыпается и удивленно смотрит на пустую кровать.

Мари больше нет…

В запертом шкафу зашуршало, как будто туда кто-то втискивался. «Теперь боюсь», – решила Мари, ощутив, что ее ногти впились в ладони, а волосы топорщатся без помощи рук. Она тихо-тихо встала и медленно потянула дверцу шкафа. На полке с фуражками сидело существо, похожее на огромную коричневую жабу с длинным гладким хвостом. Существо мерно сопело, прикрыв обвислые веки.

«Это она моим страхом питается», – поняла девушка. Жаба вздрогнула и выпучила глаза – яркие, оранжевые, с зелеными прожилками.

– Попалась, – сказала курсантка.

Коричневый кошмар с оранжевыми глазами съежился и пополз в темный угол полки.

– Ну, во-первых, я тебя вижу, – Мари щелкнула выключателем и открыла двери, шкафа пошире. Жаба остановилась. – А во-вторых, давай-ка побеседуем.

Она взяла жабовидный ужас за бока и пересадила на тумбочку. На ощупь существо оказалось гладким, даже скользким, но не холодным.

«Что дальше? Как там на семинаре учили? Допрос следует начинать с резкого неожиданного вопроса, сбивающего подозреваемого с толку. Лучше всего сразу представиться и потребовать документы. А документов у них никогда нет».

– Курсант Мари, – представилась Мари жабе. – Ваши документы!

– Мари! – раздался хриплый голос. – Второй час! Ты чего свет включила?

– Ой, Жанночка, извини. У меня гости. Сейчас погашу.

Командирша подняла всклокоченную голову с подушки и уставилась на гостя. Гость ответил таким же непонимающим взглядом.

– Гости на загляденье, – наконец пробурчала Жанна. – Кошмар какой-то. Ты, главное, потом шкафчик закрой. А то если придут мои гости, ты их на тумбочку не усадишь.

И зарылась в подушку.

– Я слушаю, – шепотом напомнила Мари, усаживаясь напротив жабы.

Та пару раз махнула хвостом и приглушенно квакнула:

– Драбарухая. Не гневись, красавка, попутала. Хатой ошиблась.

– А почему попутала? Почему ко мне пришла? Я ведь Омордня боялась, а не лягушек.

– Кого?! – коричневый ужас попятился. – Злыдня?!

– Что тебе известно об Омордне? – строго прошептала Мари, вспомнив, как ловко Георг прижимал кошмары к стенке и выбивал из них показания. – Отвечать быстро!

– Ничего не знаю! Может, Рассорабора знает. Или Вымра. Точно Вымра. А где Вымру найти, Обознайка знает. А Вымра точно что-то знает. Или знает того, кто знает…

«Это мы уже проходили, – подумала Мари, рассматривая деловито шлепающую губами жабу. – Вот вам и ловкий Георг».

– Думаешь, если правду скажешь, Омордень тебя съест?

Драбаруха замолкла и настороженно глянула на курсантку с видом «А скажешь, что нет? Что полиция его в тот же миг повяжет? Ну-ну».

– Правильно думаешь. Кококлокль знал, чуть нам не сказал, так Омордень его поймал и съел. И откуда пронюхал, непонятно. Так что с какой радости тебе признаваться? В желудке у Омордня всяко хуже, чем в полицейском мешке, верно?

Жаба ничего не ответила. Похоже, она не поверила в искренность курсантки.

– Ладно, проехали. Так почему ты ко мне пришла, хотя я не тебя боялась?

Драбаруха помедлила, будто прикидывая, грозит ли эта тема местью Омордня, а потом сказала:

– Ну так… страх, он страх и есть, бери и ешь. А кого люди боятся, это нам без разницы.

– Значит, если, к примеру, Омордень кого-то пугает, ты можешь подобраться поближе и поесть страха бесплатно?

– Как же, подберешься к нему. Он же… – жаба поспешно закрыла себе рот пупырчатыми лапками. – На что тебе этот злыдень, красавка?

– Он детей пугает. И людей ест. Ну да не будем об этом. Ты-то, наверное, голодной из-за меня осталась?

– Да не, – коричневая кожа Драбарухи вдруг порозовела. – Мы привычные.

– Я тебе аппетит перебила?

Розовый цвет резко сгустился, и через секунду на тумбочке сидела не коричневая, а медно-красная жаба. «Да она смутилась! – догадалась Мари. – Бедняжка».

– Слушай, Драбаруха, а страх – он какой на вкус?

– Если дите – сладкий, если старые – кислый или соленый. Твой сладкий был, я и подумала: дите боится чего…

– Постой-ка.

Девушка перегнулась через край кровати, пошарила внизу, вытащила сухой паек, оставшийся с зимних маневров, выковыряла из пакета плитку шоколада, отломила половину и протянула жабе. Та осторожно взяла лакомство, обнюхала, распахнула рот («Вот так ротик! – восхитилась Мари. – Чемодан!»), схватила шоколад языком и забросила внутрь. Принялась жевать, сначала медленно, пробуя, а потом все энергичней.

– Вкусно?

Драбаруха кивнула.

– Теперь тебе не надо никого пугать?

Жаба засопела.

– Не, все равно надо, – призналась она. – То ж другое. То ж конфета, а то ж еда…

– Жаль.

Драбаруха перестала жевать и подозрительно уставилась на курсантку.

– Дай-ка я угадаю, – сказала Мари. – Ты думаешь, уж не хочу ли я за конфету купить сведения по Омордню. Да, мне нужно узнать про этого гада хоть что-то, но шоколад я тебе дала потому… потому что все равно выбрасывать, он тут уже полгода валяется.

Это объяснение жабовидный ужас полностью удовлетворило. По крайней мере, жабья морда расправилась и теперь выражала чувство полного жабьего удовлетворения.

– Не ловил он петуха, – вдруг квакнула Драбаруха. – Тот сам до него пришел.

– Зачем Кококлокль пришел к Омордню?

– Помогал петух ему. Вызнавал, где вкусно, малость стращал для начала, подпугивал, а потом злыдень приходил на готовое.

– А зачем это Кококлоклю?

– Подъедал за ним. От злыдня столько страха, что хватало и на петуха, и на…

– На кого-то еще? На Зубастого человека?

– Засиделась я у тебя, – сказала жаба. – Пойду.

Из загривка Драбарухи вылупились два полупрозрачных стрекозиных крыла. С громким стрекотом коричневая жаба поднялась над тумбочкой, подплыла к шкафу, подцепила дверцу хвостом и канула в темноту.

«Вот чудо природы, – подумала девушка. – Еще и летает. Так. Сосредоточимся. Значит, у нашего злыдня есть помощники. То есть пособники… Пособники-подсобники… Подъедатели… Подпугиватели… Очень интересно. Только спать очень хочется. Попробуем завтра что-нибудь с этим придумать. А что сегодня? А если какой-нибудь бедный ребенок сейчас страшно боится? – Мари вздохнула и завернулась в одеяло. – Придется с этим смириться. В конце концов, ну не съест же он его!»