Т. 03 Гражданин Галактики - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 27

• Предыдущая
• 27/211
• Следующая

— Но мне же Пат нравится! Это только…

— «Только». Только что? — настойчиво и спокойно спросил док, когда я бросил фразу неоконченной. Я не ответил, а он закончил ее сам: — Только то, что у тебя есть все основания его не любить. Он помыкал тобой, и изводил тебя, и хватал то, что было особенно желанно для тебя. Когда же он не мог добиться своего в честной драке, он бежал за помощью к вашей матери, чтоб она через отца помогла ему получить желаемое. Ему досталась девушка, о которой мечтал ты. Так почему же такой брат должен тебе нравиться? Если б он был посторонним, а не братом-близнецом, неужели ты бы полюбил его за такие пакости? Или возненавидел бы?

Вкус сказанного мне совсем не понравился.

— Я был к нему несправедлив, доктор. Не думаю, чтобы Пат понимал, что он поступает по-свински… и уверен, что наши родители намеренно никогда не поощряли любимчиков. Возможно, я просто расхныкался от жалости к себе.

— Может быть, и так. Может быть, во всей этой истории нет ни слова правды, и ты в силу особенностей своего характера просто не способен отличить правду от лжи, поскольку сам замешан в этом деле… И все же суть его заключается в том, что ты именно так оцениваешь ваши отношения… Тебе такой человек был бы отвратителен, но беда в том, что этот человек — твой брат-близнец и ты «обязан» его любить. Оба чувства борются между собой. И ты не обретешь внутреннего мира, пока не поймешь, какое из этих чувств фальшивка, и не отделаешься от него. А уж это зависит только от тебя самого.

— Но, черт возьми, доктор, я же действительно люблю Пата!

— В самом деле? Тогда тебе лучше выкинуть из головы представление, что все эти годы он пытался всучить тебе грязный конец палки. Сильно сомневаюсь, чтобы тебе это удалось. Ты просто привык к нему; нам всем приятны вещи, к которым мы привыкли, — старые туфли, старые трубки; даже дьявол, которого мы знаем давно, для нас лучше, чем совсем незнакомый. Ты лоялен по отношению к брату; он тебе необходим, а ты — ему. Но любить его? Мне это представляется в высшей степени маловероятным. С другой стороны, если тебе удастся вбить в свою голову мысль, что у тебя больше нет нужды, чтоб он нравился тебе, то, может быть, ты в конце концов и полюбишь его немного за то, каков он есть в действительности. И, уж конечно, станешь более терпимым к Пату, хотя я и сомневаюсь, что когда-нибудь ты сумеешь полюбить его по-настоящему. Ведь он довольно неприятный тип.

— Это неправда! Пат всегда всем нравился.

— Только не мне… М-м-м… Том, я ведь немного сжульничал. Я знаю твоего брата гораздо лучше, чем сказал тебе. Ни один из вас, по правде говоря, особого восторга не вызывает, но вы с ним действительно очень похожи. Ты уж не обижайся. Я-то терпеть не могу «милых» людей, их «приятная легкость» выворачивает мне кишки. Я люблю импульсивных ребят с прочной сердцевиной, замешанной на здоровом эгоизме; с точки зрения моей профессии, такие люди находка. Ты и твой братишка примерно одинаково эгоистичны, но он умудряется извлекать из этого больше прибыли. Кстати, он тебя любит.

— Э-э…

— Да. Ну, как он любил бы собаку, которая послушно бежит на его свист. Он ощущает себя как бы покровителем, особенно когда это не противоречит его собственным интересам. Одновременно он тебя презирает; считает слабаком, а, по его мнению, смиренники недостойны наследовать Землю; право на это имеют лишь такие крутые ребята, как он сам. — Я обдумал сказанное и разозлился. Я и не сомневался, что Пат именно так и относится ко мне — снисходительно-покровительственно — и с готовностью позаботится, чтобы я получил свой кусочек пирога… при условии, что он получит больший. — Вторая вещь, которая совершенно очевидна, — продолжал док Деверо, — заключается в том, что ни ты, ни твой брат не хотели отправляться в полет.

Это было столь чудовищно несправедливо и ложно, что я разинул рот, да так и позабыл его закрыть. Доктор Деверо поглядел на меня.

— Да? Что ты хотел сказать?

— Господи, да это самая большая глупость из всех, что мне приходилось слышать, доктор! Единственный настоящий разлад между мной и Патом возник именно потому, что мы оба хотели лететь, но в полет мог уйти только один.

Док покачал головой:

— Все обстоит как раз наоборот. Вы оба хотели остаться дома, но сделать это мог только один. Просто твой брат, как всегда, выиграл.

— Да ничего подобного! Да, Пат выиграл, но выиграл лишь шанс на полет: а это вовсе не то, что говорите вы! И он полетел бы, если б не тот несчастный случай!

— «Тот несчастный случай!«…М-м-м…Да! — Доктор Деверо сидел неподвижно, голова опущена на грудь, ручки сложены на животе, сидел так долго, что я было подумал, уж часом не заснул ли он? — Том, я собираюсь сказать тебе нечто, что тебе не положено знать; скажу лишь потому, что считаю необходимым для твоего спокойствия. Только прошу, чтоб ты никогда не обсуждал этого вопроса с братом… Если ты это сделаешь, я… я выставлю тебя перед всем белым светом жалким лгунишкой. Потому что для Пата это было бы гибельно. Ты меня понял?

— Тогда незачем мне и говорить, — ответил я грубо.

— А ты заткнись и слушай. — Док взял со стола какую-то папку. — Здесь доклад об операции, сделанной твоему брату, написанный на том жаргоне, которым мы пользуемся, чтобы пациенты ничего не поняли. Ты тоже не поймешь, да к тому же доклад был послан не прямо к нам, а через «Санта-Марию» и закодирован. Хочешь знать, что они обнаружили, распотрошив твоего братишку?

— Хм… не особенно.

— Его позвоночник не был поврежден.

— Как?! Вы хотите сказать, что Пат симулировал паралич? Я вам не верю.

— Легче, легче, сынок. Конечно, не симулировал. Ноги были парализованы. Он и не смог бы симулировать паралич так, чтобы нейрохирург не определил бы этого. Я сам его осматривал; твой брат был парализован. Но не из-за повреждения позвоночника — это знал и я, и те хирурги, которые его оперировали.

— Но… — Я потряс головой. — Видимо, я совсем отупел…

— Успокойся, мы тут все такие. Том, человеческий мозг вовсе не простое устройство; это ужасно сложная штуковина. Где-то на его верхушке находится сознание, у которого имеются собственные мысли и стремления, частично порожденные самим мозгом, частично внушенные ему пропагандой, образованием, желанием производить хорошее впечатление и стремлением казаться в глазах других людей привлекательным. А ниже лежит подсознание — слепое, глухое, тупое и коварное, обладающее, как правило, совсем другим набором стремлений и другими мотивациями действий. Оно стремится получить свое… и когда ему это не удается, оно поднимает бучу, пока не будет удовлетворено полученным результатом. Если ты хочешь обрести легкую жизнь, то фокус заключается в том, чтобы, узнав, чего именно хочет твое подсознание, предоставить ему это на льготных условиях, прежде чем оно доведет тебя до эмоционального банкротства, добиваясь получения того, чего жаждет. Ты знаешь, что такое психопат?

— Хм… сумасшедший.

— «Сумасшедший» — тот термин, от которого мы стремимся избавиться. Психопат — это бедняга, которому пришлось продать свою лавочку и отправиться в мир голышом, чтобы удовлетворить требования своего подсознания. Он достиг с ним соглашения, но оно разорило его. Моя работа заключается в том, чтобы помогать людям достигать соглашений, которые не разоряли бы их. В общем, я исполняю роль хорошего адвоката. Мы никогда не советуем своим клиентам избегать всякого соглашения, а просто добиваемся, чтобы оно было заключено на наиболее выгодных для них условиях. Так вот — к чему я веду: твоему брату удалось заключить соглашение со своим подсознанием на весьма приемлемых условиях, даже на очень хороших, учитывая, что он сделал это без квалифицированной помощи специалиста. Его сознание подписало контракт с ФППИ, а его подсознание решительно заявило, что он ни в коем случае не должен этот контракт выполнять. Конфликт был так глубок, что другого человека он мог и погубить. Но не твоего брата. Поэтому его подсознание предпочло устроить несчастный случай, такой, который мог бы вызвать паралич, и в самом деле вызвал его — настоя-щий паралич, заметь: не какую-нибудь пошлую подделку. Просто твой брат с честью избавился от обязательства, которого он выполнить не мог. Затем, когда отправиться в полет было уже физически невозможно, он подвергся операции. Хирургия просто-напросто устранила крохотный дефект на кости, но ему внушили, что паралич будет излечен… Так оно и произошло.

• Предыдущая
• 27/211
• Следующая