Гонконг - Задорнов Николай Павлович - Страница 35

• Предыдущая
• 35/85
• Следующая

Сайлес стал рассказывать, что у него есть свои адвокаты, им приходится постоянно судиться по разным делам, что в Гонконге все судятся друг с другом, предъявляют разные иски, и можно было понять, что дела идут потоком, что в суде он свой человек.

– Так, бременский бриг «Грета» стал, господа, гонконгским и будет продаваться с торгов!

Сайлес помолчал, как бы что-то обдумывал.

– На суде был Шортред... – вымолвил он.

– Можно ли что-то ждать от Шортреда? – спросил Пушкин.

– Все возможно! Но...

Сайлес хотел сказать, что сам сходит к редактору «Чайна мэйл», но его вдруг осенило.

– Кто-то из вас уже знаком с мистером Шортредом? – спросил он и оглядел всех.

– Да, вот мистер Сибирцев, – ответил Шиллинг. «Этот скромный молодой человек? – подумал Сайлес. – Неужели? Быстро усваивает уроки!»

В любом случае Сайлес готов поддержать общее дело.

– Вы заметили, англичане открыли вам все возможности. Но в душе недовольны. Мной тоже! Этого вы еще не видели! Это как раз то, что сближает меня с русскими. Постоянное скрытое недоверие. И лицемерие!

– А откуда господин Вунг знает по-русски? – спросил Шиллинг.

– Вы, господа, и ваша империя в мире довольно значительная сила. Это можно понять даже по высказываниям газет ваших противников. Значит, Вунг, как и я, когда-то вел дела с Россией. Ведь господин Гошкевич сам мне говорил, что в Пекин ходят из Сибири караваны с товарами... или не совсем в Пекин... но... ходят. Да?

– Нет, именно в Пекине!

– И в Европе и в Китае известно, что у русских строгие законы, что русские не умеют торговать, они покупают на самых дорогих рынках, по самым дорогим ценам, а все продают по самым дешевым. Я вам это уже говорил в Японии. Знайте это, господа! И вас никто учить торговать не будет, так как всем с вами так лучше! Все вас осуждают, но всем выгоден ваш пьяный мужик, а не трезвый. Все, кто может, извлекают от вас прибыли, прекрасно обходя ваши строгости!

– Так вы говорите, китайцы в обиде на меня? – спросил Гошкевич.

– Да, это очень гордый народ. И есть отчего! Но, к сожалению, излишне гордый! В это не верится, глядя на жизнь в Гонконге? Но это так. У меня в Кантоне есть приятель, хозяин фирмы и выбранный глава компрадоров, посредник между нациями спасающими и самыми страшными мандаринами. Его прозвали Хоппо, или Гиппо. В год он платит налогов и дает взяток на двести тысяч долларов, столько же, сколько чистого дохода получают за год крупнейшие английские фирмы за весь свой опиум. Что вы хотите! А мистер Вунг? Попробуйте потягаться с ним в коммерции. Если найдется держава, которая даст им оружие и научит обращаться с ним, они при своей численности через сто лет раздавят весь мир.

«Старая мечта адмирала Евфимия Васильевича – спасти Китай, как и Японию, дать Китаю современное оружие, инструкторов, помочь этим в войне против Англии. Путятин крепко держит в голове свои думы и не отказывается от намерений».

– А державу-благодетельницу – особенно беспощадно! – словно отвечая мыслям Алексея, продолжал американец. – Мистер Вунг делает для Гонконга больше, чем любой представитель спасающих наций. Англичане делают вид, что этого не поняли. На пассажирских пароходах не пускают его в первый класс и в кают-компанию! Американцы и то не все считают мистера Вунга своим человеком! А правда ли, господин Гошкевич, что прибывший с вами японский профессор читает на днях в китайском обществе доклад о японском государстве и цивилизации? Слушатели собираются приехать даже из Кантона. Прибудут завзятые диалектики, последователи Лао-Цзы, наследователи, представители и потомки Шинов, Танов, Минов, Ханов, азиатских истуканов! Ханьские люди! Вы-то знаете, мистер Гошкевич, что это такое!

Речь зашла о деловой жизни колонии. Пушкин сказал, что все, с кем приходилось ему встречаться, производят впечатление благородных джентльменов.

– Благородные джентльмены! – Сайлес махнул рукой и сделал отвратительную гримасу. – Все до одного опиоторговцы и отравители! Торговцы опиумом и пираты! Кроме сэра Джона!

– А ученые?

– Какие ученые? Они знают бизнес и платят клеркам проценты к жалованью за изучение китайского языка!

– А что же он сам... – уныло сказал Пушкин по-русски, не глядя на Сайлеса.

Тот понял и не обиделся.

– И я тоже! – сказал он. – Чем я лучше! Как я могу иначе? Я даю деньги торговцам отравой, и мне за деньги платят деньги. Деньги делают деньги. Это, конечно, не все... Но я и не говорю, что я – благородный рыцарь! Я – банкир и коммерсант. У меня свои суда, которые ходят в Кантон. И не только в Кантон. Новый пароход будет ходить в Калифорнию. Ах, господа, если бы вы знали, как мне нужны хорошие моряки, честные, порядочные сотрудники. Большие деньги я трачу, чтобы найти хоть каких-нибудь капитанов. Все европейцы, остающиеся без дела, алкоголики. Кто порядочный – держится за место, и хозяин держится за него! Здешние шкипера сами торгуют опиумом, составляют одну шайку с китайскими компрадорами. Нанимаем шкипером, на джонку малограмотного английского матроса и даем ему команду из китайцев. Он берет с собой собаку и ящик виски. Люди бывалые, но... Китайца-шкипера не успеешь нанять, как он начинает меня же эксплуатировать.

Гошкевич насупился. Ему тут уже делали очень лестные, по здешним понятиям, предложения.

– Я просто несчастный человек! – воскликнул Сайлес.

Вечером в гостинице на имя Пушкина было письмо от господина Пустау. В воскресенье все офицеры приглашались на обед. Мистер Вунг прислал со слугой раззолоченный свиток, в нем каллиграфически выведено золотой краской приглашение по-английски и собственная подпись с росчерком.

Что такое? «Возмутительные призы адмирала Стерлинга», «Митинг британских моряков»...

В глаза сэру Джону бросились эти фразы из статьи в «Чайна мэйл», едва он развернул свежий номер.

Боуринг прочел статью.

«...Пытаясь уравновесить свои неуспехи... Незаконно захватывается экипаж фрегата «Диана», потерпевший катастрофу на море... «Синие жакеты» требуют лучшего содержания для пленных».

Умный и трудолюбивый Шортред! Выступает всегда смело и вовремя. Не советуясь с губернатором, он все верно угадывает! Бывало, что сэр Джон не сразу оценивал значение некоторых статей и лишь впоследствии постигал смысл поданных подсказок.

Писалось, что пленные доставлены в Гонконг, тут их положение не улучшилось. Они находятся на судах эскадры и голодают, живя вместе с нашими сытыми матросами, работая с ними наравне и заслуживая их уважение, но по-прежнему получают лишь половину пайка британского матроса.

Особенно страдают рядовые. По приказу командования их не только морят голодом, лишают табака и мыла и не пускают на берег, но и побуждают бросить своих офицеров, стать предателями и дезертирами, уехать в Австралию на заработки. Один из матросов, помещенный в госпиталь, недавно умер, и пленные офицеры лишь случайно узнали об этом. Только благодаря случайности начальники и товарищи скончавшегося смогли присутствовать на похоронах. «Вообразите, гроб несчастного страдальца опускают в землю на чужбине, вдали от родины, и никто и никогда не узнает об этом...»

Автор восхищался пленными офицерами, которые покупают на последние деньги продовольствие и мыло для матросов, заботятся, особенно о больных. Все они собрались при погребении рядового, а один из молодых офицеров исполнял обряд, читая молитвы. Писалось «о позорных действиях английской эскадры в северных морях». Адмирал оказался «трусом, мстящим пленным за свои неудачи, которые произошли от нераспорядительности командующего, на обязанности которого было нанесение решительного удара по эскадре врага». «Мы покрываем себя позором!»

• Предыдущая
• 35/85
• Следующая