Летняя гроза - Харт Кэтрин - Страница 68

Хотя Гроза понимала страхи девушки, она считала излишним показывать, что понимает ее речь. С помощью резких движений и шайеннских слов она приказал девушке замолчать. И они продолжали сидеть и смотреть друг на друга в напряженной тишине.

В таком виде их и застал вошедший в вигвам Ветер. Не обращая внимания на девушку, он сказал своей жене:

— Чем ты недовольна, Летняя Гроза? Я надеялся, что девушка тебе понравится.

— По-моему, она нравится тебе, Вольный Ветер, — с раздражением ответила Гроза.

В ответ он криво усмехнулся.

— Нет, Летняя Гроза, она мне не нравится. Я хотел лишь, чтобы она помогала тебе по хозяйству.

— От нее будет больше беспокойств, чем помощи. Мне придется потратить много времени, чтобы чему-нибудь ее научить, к тому же я должна буду постоянно следить, чтобы она не убежала.

В ответ Ветер лишь безразлично пожал плечами.

— Тогда продай ее или обменяй на кого-нибудь другого, если она тебе не нужна. Я лишь хотел облегчить твои заботы, когда брал ее в плен, а не добавлять тебе новых.

Гроза настороженно посмотрела на него.

— Ты правда не находишь ее привлекательной, Ветер? — спросила она. — Если она останется, ты не захочешь разделить с нею ложе?

В ответ Ветер громко рассмеялся, и его белые зубы сверкнули на красивом бронзовом лице.

— Зачем мне нужно ее тощее тело, если у меня есть ты, Мое Сердце? Я едва могу удовлетворить твои ненасытные желания. Ты можешь дать немного отдохнуть своему воображению, а то твои чудесные золотистые глаза просто позеленели от ревности. Мне не нужна твоя рабыня. Она в полном твоем распоряжении, делай с ней что хочешь.

По лицу Грозы пробежала удовлетворенная улыбка.

— Тогда спасибо за подарок, Вольный Ветер. Пожалуй, я оставлю ее на время, но если она будет причинять мне больше беспокойства, чем пользы, я тут же избавлюсь от нее.

Зима 1889–1890 гг. выдалась гораздо более суровой, чем ожидалось. Она принесла с собой новые трудности и опасности. Людям приходилось прилагать большие усилия, чтобы противостоять снегу, ветру и низким температурам. Единственным спасением воинов было мясо, которое они добывали упорной охотой. Тем не менее к 1 февраля — Месяцу, Когда Дети Плачут И Просят Есть — скудные запасы почти истощились. Месяц, похоже, в полной мере грозил оправдать свое название. Несмотря на жестокий ветер, мужчины уходили по глубокому снегу все дальше и дальше от лагеря, пытаясь добыть еду для голодного племени.

Опасность подстерегла их как раз в момент одной из таких длительных охот. Внезапно на воинов с ревом обрушилась снежная буря. Поскольку они находились на большом расстоянии от лагеря, их единственным спасением было найти убежище. Снежные вихри слепили глаза, видимость ограничивалась несколькими шагами. Все вокруг превратилось в сплошное белое пятно. Температура упала до такой степени, что, казалось, стыли кости. Через несколько минут никто из охотников уже не чувствовал пальцев на руках и ногах.

Казалось, провидение вывело их к пещере в скале, на которую они наткнулись по чистой случайности, когда уже считали, что обречены на верную гибель в снежной могиле. Вход в пещеру был достаточно широк, туда могли поместиться даже лошади. Внутри мог бы расположиться средних размеров вигвам — примерно десять шагов в ширину. Затем пещера переходила в узкий туннель, прочный каменный потолок которого, казалось, резко обрывался прямо вниз. Несколько воинов исследовали темную пещеру. Теперь их единственной заботой было раздобыть огонь и переждать, когда закончится снежная буря. По крайней мере туши лося и оленя, которых им удалось подстрелить, не испортятся на морозе, и они смогут доставить их своим голодным семьям.

С подветренной стороны выступа, в котором была высечена пещера, Две Стрелы нашел достаточно сухих веток и сучьев, чтобы разжечь небольшой костер. Сырая древесина удушливо чадила, но основная масса дыма уходила по темному туннелю, который действовал, как вытяжная труба. Серая Скала занялся лошадьми, а Ветер с Бурым Шершнем начали отрезать куски мяса с туши убитого оленя, чтобы приготовить еду. Вскоре все уже были сыты и наслаждались теплом.

Стоя на коленях на полу пещеры, Ветер продолжал трудиться над тушей оленя. Выход из пещеры был у него за спиной. Держа в своих еще не окончательно отогревшихся руках острый нож, он разрезал мороженое мясо.

— Даже непрожаренное мясо покажется нам очень вкусным сегодня ночью, — сказал он Бурому Шершню.

Воин согласился.

— И недоваренное мясо заполнит наши пустые желудки, но если развести костер побольше, мы бы…

Конец его фразы потонул в страшном реве, который раздался так близко от Ветра, что пол под его коленями задрожал. Этот рев да еще выражение дикого ужаса на лице Бурого Шершня явились единственным предупреждением Вольному Ветру. Повернувшись, он увидел прямо перед собой медведя гризли, такого огромного, что Ветер о таком даже и не слышал. Гигантское животное было больше девяти футов высотой и надвигалось на него со скоростью стрелы и яростью, которая возможна лишь у внезапно разбуженного гризли.

Ветру едва удалось расслышать крики своих товарищей-воинов, как огромный зверь снова издал оглушительный рев, и тысячефунтовая мохнатая туша с яростью набросилась на него. Острые белые зубы пытались вцепиться в Ветра мертвой хваткой, а когти были готовы исполосовать его тело. Ветра спасла лишь быстрая реакция. Он сжал свой нож и откатился в сторону, но медведь уже снова был над ним. Своей гигантской лапой, которая была величиной с голову Ветра, он нанес такой мощный удар, что Ветер отлетел и со страшным грохотом ударился о стену пещеры. Оглушенный, он едва успел поднять нож, как зверь снова настиг его. Ветер услышал, что его плечо захрустело, как сухое дерево, под тяжестью огромной лапы медведя, и сквозь кровавую пелену боли услышал свой собственный агонизирующий крик. Видя перед собой два ярко горящих глаза и надвигающуюся раскрытую пасть с острыми белыми зубами, он успел лишь подумать, что уже больше никогда не увидит Летнюю Грозу. Смерть смотрела ему в лицо.

Гроза как раз кончила свежевать тушку единственного кролика, которого ей удалось поймать в ловушку, чтобы приготовить ужин. Дора угрюмо подбрасывала хворост в огонь, на котором разогревался котел для приготовления пищи, а оба малыша спали на циновках, свернувшись калачиком под теплыми меховыми одеждами. Когтистая Лапа наблюдал за спящими детьми и одновременно не сводил настороженного взгляда своих желтых глаз с Доры, которую кугуар сразу же невзлюбил. Боевые Перья тоже был от нее не в восторге. В тот день он устал от охоты после двух дней вынужденного бездействия во время снежной бури. Когтистая Лапа ждал, когда ему дадут его долю, и нетерпеливо помахивал длинным хвостом.

Внезапно его острые кошачьи уши встали торчком, и он повернул голову к входу в вигвам, напряженно прислушиваясь. Обеспокоенная поведением кугуара, Летняя Гроза тоже прислушалась, зная, что у Когтистой Лапы гораздо более острый слух, чем ее собственный. Затем и она услышала топот конских копыт, приглушенный лежащим на земле снегом. Когда наконец ее слух уловил гортанные звуки шайеннской речи, она поняла, что воины возвращаются с охоты. Со счастливой улыбкой она выхватила из корзины меховой плащ и бросилась встречать мужа.

Когда Гроза выбежала из вигвама, открывшаяся ее глазам картина была отнюдь не радостной. Две Стрелы и Бурый Шершень несли к ней обмякшее тело ее мужа, а Когтистая Лапа нервно вертелся у них в ногах. У Грозы оборвалось сердце. Глаза ее застлал туман, а в ушах неприятно загудело. Только невероятным усилием воли Грозе удалось удержаться на ногах. Переведя испуганный взгляд с прикрытого мехом тела мужа на суровое лицо Двух Стрел, она прошептала непослушными губами:

— Он жив?

На несколько мгновений у нее остановилось дыхание, и лишь когда воин ответил: «Он жив!», она снова задышала. Поспешно откинув полог вигвама, Гроза пропустила воинов внутрь.