Летняя гроза - Харт Кэтрин - Страница 47

Страстная речь Тани эхом отозвалась в сердцах слушавших ее — под кажущейся сдержанностью таились тлеющая ненависть, скрытое презрение и возмущение.

А у Грозы через несколько дней произошло свое собственное столкновение. Вместе с Поющей Водой и Белоснежным Цветком она сидела у своего вигвама под жарким солнцем. Три женщины работали и разговаривали. Идущее Облако и Длинное Перо спали под навесом в своих колыбелях, а женщины обрабатывали куски оленьей кожи для новых мокасин.

День был тихим и знойным, лишь от реки чуть тянуло ветерком. Воздух висел тяжелый, влажный, лишая сил все живое. Далеко, у горизонта, собиралась гроза. Хотя туч еще не было видно, любой шайенн прекрасно видел знаки приближавшегося ненастья. Еще до ночи Природа явит свою божественную силу, обрушив на землю летнюю грозу. После нескольких засушливых недель прольется долгожданная влага. Оставалось только надеяться, что гроза не окажется разрушительной бурей, которая взроет поля и затопит всю округу. Нужен был лишь хороший, затяжной — на всю ночь — дождь, который освежит землю и напитает ее живительной влагой.

Изнуряющая жара была почти непереносима. Пот ручьями стекал у Грозы между грудей и по спине. Нетерпеливым жестом она убрала с лица прилипшую прядь волос, а ведь утром она гладко причесала и убрала волосы назад.

— Как жаль, что я не приготовила сахарных конфет, — рассеянно заметила Гроза. — Я с радостью отдала бы их кому-нибудь из детей, чтобы они стояли и обмахивали меня — хоть одеялом, лишь бы какое-то дуновение ветра!

— Когда закончим, можно будет взять детей и пойти на реку искупаться, — предложила Поющая Вода. Мысль о воде, пусть даже тепловатой, показалась более чем заманчивой.

— А ты не боишься, что на тебя нападут злые духи воды? — поддразнила подругу Белоснежный Цветок.

Хотя почти все члены племени умели плавать, были и такие, особенно из числа стариков, кто верил, что дух дурных женщин, когда они умирали, превращался в рыбу. Вот эти-то существа и нападали на плавающих и пожирали маленьких детей. Многие индейцы плавали лишь в случае крайней необходимости и ели рыбу только когда голодали, опасаясь, что злой дух вселится в них и овладеет их телом.

— Я боюсь не злых духов воды, — сказала Поющая Вода, — а белых людей, которые свободно бродят вокруг нашего лагеря. Вы заметили, с каким вожделением они пялятся на нас, даже когда поблизости находятся наши мужчины и могут заметить их взгляды? Удивляюсь, как Две Стрелы до сих пор не перерезал кому-нибудь глотку!

— Вольный Ветер уже наказал мне быть настороже. Пока они здесь, я не хожу за хворостом в одиночку, как раньше. Безопаснее ходить вместе — по двое или по трое. — Гроза раздраженно вздохнула. — Меня бесит, что недостаток уважения с их стороны мешает нашей обычной жизни, но и не бояться того, о чем ясно говорят их лица, было бы глупо. Так же глупо, как быть вынужденной убить кого-то из них, защищая свою честь. По возможности лучше избегать неприятностей такого рода, лучше сделать крюк и обойти гремучую змею, чем пойти прямо на нее, рискуя быть укушенным.

В это время к подругам подошла группа белых женщин. В одной из них Гроза узнала учительницу. Другая была женой кого-то из солдат. Еще две были из Христианского миссионерского общества. Эти последние в своих темных платьях, показались Грозе мрачными черными воронами, волосы у них были туго зачесаны назад и закручены в непривлекательные узлы. Еще до того как они подошли, их голоса донеслись до Грозы и двух других женщин.

— Невероятно, как можно так жить! — презрительно наморщила нос старая миссионерка. — Эти люди никогда не слышали о мыле и воде, не говоря уже о щетке! Здесь повсюду так грязно, что у меня чешется все тело!

Хотя Гроза не подняла голову от работы, слова женщины привлекли ее внимание. Гневно раздув ноздри, Гроза внимательно прислушалась к ответу учительницы:

— Вот почему мы прикладываем столько усилий, чтобы дать им хоть какое-то образование, Милдред. Мы не хотим, чтобы молодежь пошла по стопам своих невежественных родителей. Когда они поймут необходимость чистоты, то, уверена, захотят и в целом улучшить условия своей жизни.

Гроза коротко фыркнула, сердито скривив губы. Тихий звук привлек внимание ее подруг, и она неохотно перевела им разговор женщин. Потом добавила:

— Они думают, что кусок мыла поможет смыть пыль этой высохшей земли или непролазную грязь, в которую весной превращается эта пыль. Неужели это придаст жизни и красок бесплодной земле, которой столь великодушно наделили нас белые люди? Неужели от куска мыла на скудной почве вырастет хлеб, зазеленеет трава и деревья? Или вернутся бизоны и дичь, которые когда-то свободно бродили по этим просторам и давали нашим семьям достаток и пропитание — до того, как прикосновение белого человека разрушило все это?

Теперь говорила жена солдата:

— Фрэнк говорит, что, если эти люди научатся фермерствовать и перестанут жить, как сейчас, они смогут прокормить и одеть себя. Они просто не хотят перемен, не желают трудиться, иначе они уже давно построили бы себе достойное жилье вместо этих убогих сооружений.

— А из чего, интересно, мы все это построим? — пробормотала себе под нос Гроза. — Или правительство снабдит нас всем необходимым, как это было с одеялами и пищей, которых мы так и не дождались?

— Так или иначе, но мы только понапрасну теряем время и деньги, пытаясь дать образование этим дикарям. Не знаю, как вы, но каждый раз, когда какой-нибудь из этих полуголых воинов смотрит на меня своими суровыми темными глазами, я вздрагиваю, будто вижу самого дьявола! — Это заявила Милдред, при виде лица которой остановились бы и часы.

— «Можно подумать, на нее кто-то покусится! — подумала Гроза, презрительно закатывая глаза. — Да она выглядит так, словно на ней скакали верхом, а потом бросили, не обсушив! Ни один воин в здравом уме не ляжет с ней, скорее уж он перережет себе горло! — Это она сказала подругам, предварительно переведя слова миссионерки».

Хотя все три изображали полное непонимание, слушали они с живейшим интересом, потому что знали, что белые женщины никогда не заговорили бы так открыто, если бы знали, что их понимают. Внезапно в разговор вступила молодая миссионерка.

— О, взгляните! — воскликнула она. — Младенцы! Какие милые! — И сделала шаг вперед, чтобы лучше разглядеть их.

— Пока маленькие, животные хороши, — резко сказала Милдред. — Они становятся опасными, когда вырастают. — Она оттащила девушку в сторону. — Не прикасайся к ним. У них наверняка вши.

Негодование Грозы росло, но она могла лишь сидеть, слушать и притворяться, что не понимает полные ненависти речи этой женщины.

— Они не животные, Милли, — попыталась заступиться девушка. — Они такие же люди, как ты и я. Просто им не повезло.

— Думай как знаешь, — отозвалась Милдред. — Отец Джеймс прав, когда говорит, что без Бога все они лишь одержимые демоны, большие или маленькие. Дай им возможность, они в мгновение ока перережут тебе горло. Они живут, как крысы, и плодятся, как кролики. Это дикие звери, не знающие ни стыда, ни совести. После того, как они вырезали целые белые поселения, они и не заслуживают лучшей участи. Пусть гниют в своей грязи и тем лучше, если все они подохнут от нее!

Этого Гроза уже не стерпела. Она была сыта по горло словами отвратительной и жестокой женщины. Гроза больше не могла молчать. Глаза ее блеснули, как две золотистые молнии, когда она поднялась и повернулась лицом к четырем женщинам. Поняв, что их подруга пришла в ярость, а они никогда не видели Грозу в таком состоянии, Поющая Вода и Белоснежный Цветок встали рядом, готовые, если понадобится, защитить молодую женщину.

Искаженное яростью лицо Грозы повернулось к женщине по имени Милдред.

— Ты! — прошипела она. — Ты, самодовольная сука! Да как ты смеешь носить одежду христианки, когда у тебя в сердце яду больше, чем у самой ядовитой змеи!

При этих словах, произнесенных на прекрасном английском, четыре пары глаз расширились от изумления, открылись четыре рта.