Вечные всадники - Байрамукова Халимат - Страница 8

• Предыдущая
• 8/42
• Следующая

Туган тыкался мордочкой в карманы Солтана, требуя новых и новых порций. Мать успевала получать в два раза больше.

У Солтана уже кончился сахар, но Гасана не хотела смириться с этим и водила головой за руками Солтана. А Туган, который не мог долго увлекаться чем-нибудь одним, вдруг оставил Солтана в покое и высвободился из объятий, помчался, полетел, как пушинка, по огромной конюшне в самый конец. Наверное, заметил там что-то интересное.

Солтан выворотил оба кармана, как бы оправдываясь перед Гасаной, вышел из конюшни и с видом выполненной приятной обязанности пошел к дому, насвистывая шуточную песенку «Голлу».

Чем ближе подходил он к дому, тем хуже становилось настроение: что теперь ответить матери? Надо хорошенько подумать…

Он вспомнил: у соседей, которые живут через пять домов, есть большой деревянный капкан. Когда дед Даулет мастерил этот капкан, Солтан все время сидел рядом и даже помогал деду: то держал дощечку при распиловке, то подавал молоток.

Он зашел к соседям и сказал:

– Мама просит ненадолго ваш капкан, потому что наша кошка хотя и хорошая, но больше не хочет ловить мышей.

И Солтан потащил большой неуклюжий капкан домой. По дороге его снова стали одолевать мучительные мысли. Что же он скажет, когда надо будет вернуть капкан? «Ну, до этого еще много времени, – успокоил он себя. – Что-нибудь опять придумаю…»

– Вот, – сказал он, опустив капкан у порога и пристально глядя на мать.

Та оставила свою работу и широко раскрытыми глазами Долго смотрела на сына. Еле смогла вымолвить:

– Что же это ты принес?

– Капкан! – ответил Солтан гордо.

– Чей?

– Как чей, из магазина…

– Ты кого хочешь обмануть? – всплеснула мать руками. – Разве государство такие капканы выпускает? Разве я не видывала их – маленьких, железных? А этот смастерил старый Даулет! Вот эту проволочку он брал, помню, у нас. Капкан этот я уже приносила и ставила, но через сутки отнесла назад, потому что даже самая глупая мышь не захотела лезть в такой капкан. Ты что, уже учишься обманывать? У нас, у Урусовых, в роду не было таких! Я выбью из тебя эти повадки! Чтоб ты не рос!

Спохватившись, она мысленно упрекнула себя: «Ах, чтоб я сгинула, зачем я так сказала? Ведь он у меня один, если ему не расти, то кто же у меня будет расти? »

Солтан стоял опустив голову. Матери вдруг до боли стало жаль его. Она заметила, что штаны сына – там, где карманы, – выпачканы чем-то белым. «Какая я глупая! – подумала она. -Все его вранье на виду: он купил вместо капкана сахар, скормил коням! »

– Говори правду, сладкоежка! – усмехнулась она.

– Я Тугана угостил! -быстро и горячо сказал Солтан, не отводя взгляда от матери.

– Ну вот что, сын сына Лайпановых! У меня уже нет ни денег, ни терпения, чтобы покупать сахар для конезавода. Иди и скажи дирехтору, пусть он сам покупает сахар для своих коней, а ты уж, так и быть, поможешь его скармливать. Для нашей семьи полукилограмма сахара хватило бы не на один день! Уже и продавщица как-то сказала мне, что можно подумать, будто наша семья кормится только сахаром. Я думала, ты сам поймешь, да нет же – все хуже и хуже. У тебя на уме только кони, а я-то мечтаю, что ты станешь дохтуром, потом даже пропессором. Кони!.. И что ты нашел в твоем возрасте хорошего возиться с ними?

Видя, что он готов расплакаться от огорчения, она сменила тон:

– Сынок, уж так и быть, если ты будешь хорошо учиться, особенно по арипметике, я тебе буду давать каждый день по три куска сахару. А без этого тебе не видать сладкого! Я теперь уже умею прятать! Денег тем более ни копейки не получишь. Ну, скажи, сынок, согласен?

Солтан сдался. Как-никак три куска лучше, чем ничего. Вот и договорились. Садись, сынок, делай уроки на завтра, – сказала мать, очень довольная соглашением.

… Абдул еще не дошел до своего плетня, как услышал не то плач, не то ругань, доносящиеся из его двора. «Опять, наверное, баран!» – подумал он, убыстряя шаги.

Он вбежал во двор. Женщина, пришедшая к ним в гости с дальнего конца аула, подбирала свои глубокие резиновые галоши, выговаривая «этому дому» за то, что здесь держат такого сумасшедшего барана. Марзий стояла молча, схватив за рога огромного черного барана, вырывавшегося, чтобы опять кинуться на чужого человека. А пес по кличке Медный казан лежал в сторонке, делая вид, что все это его не касается и что он здесь ни при чем.

Женщина, чертыхаясь, ушла, даже не сказав, зачем приходила. Конечно, стыдно, что гостью обидели, но и сама она виновата: весь аул Аламат знает о нраве этого барана, а эта женщина разве не знала? Безо всякого зашла во двор… А, баран, завидев постороннего человека, встал, отступил, чтобы разогнаться, затем взял старт и пошел на женщину, опрокинул ее, да так, что у нее слетели с ног галоши.

Как только ушла женщина, Марзий отпустила «проклятого» барана (весь Аламат прозвал его так), пнула его ногой. И дала клятву мужу, что по ее воле этому «проклятому» барану остается жить до пятницы. Но пусть ее покарает аллах, если она дотронется до мяса барана, который оскверняет себя тем, что питается вместе с собакой и ишаком. А что касается вон того петуха, который считает себя лучшим другом «проклятого» барана, то его мясо она отдаст глупому Медному казану. А то он вечно делит свою трапезу и с бараном, и с петухом, и даже с ишаком -с блюдолизом, потому что тот ленится щипать траву.

– Конечно, Медный казан будет рад, если ты скормишь ему такого жирного петуха, дочь Урусовых! – сказал Абдул, улыбаясь, и покачал коновязь у навеса: не подгнил ли столбик?

Марзий, наверно, этого и ждала…

– Это только в твоем дворе могут есть из собачьей миски баран, ишак и петух, сын Лепшоковых. Надо бы к ним добавить еще и вон того ленивого кота-бездельника. Это только у тебя могут водиться бараны, заменяющие собак! Из-за твоего «проклятого» барана перестали ходить в мой дом соседи! Ты из одного упрямства держишь этого барана!

Абдул терпеливо слушал, а потом поспешил уйти со двора, зная, чем кончаются такие разговоры жены. Лучше отсидеться у соседа, потолковать с ним о том о сем.

– Это все из-за того, что в нашем дворе нет хозяина, он отдал свою жизнь лошадям! – неслось ему вдогонку.

А на самом-то деле Марзий души не чаяла в «проклятом» баране. Из трех крохотных близнецов-ягнят она в свое время отобрала самого маленького, чтобы матери-овце легче было с двумя другими, и выкормила малыша из бутылки. Выкормила, вырастила, и он так привык к Марзий, что только ее и признавал.

Кричала же Марзий на барана-драчуна просто так, для вида. А еще и для того, чтобы найти повод напасть на мужа из-за его безудержной любви к лошадям: ведь это она явилась причиной гибели старшего сына.

Солтан перешел в третий класс. На родительском собрании его даже немножко похвалили. Абдул в душе был рад за сына, но старался не показать свое чувство.

На собрании много говорили о том, как организовать летний отдых детей. В конце концов все, начиная с учительницы, пришли к тому, что дети летом должны помогать родителям по дому. Конечно, надо им и загорать на солнце, и купаться в речке. Но хорошо, если они будут полоть картофель, ухаживать за скотом, помогать заготавливать на зиму дрова, да мало ли какие дела найдутся для школьников и дома, и на конезаводе.

Родители вышли из школы с табелями своих детей – кто гордясь, а кто стесняясь за их отметки.

Мазан с кузнецом Идрисом вышли вместе, горячо обсуждая своих сыновей, хваля или ругая их и советуясь, чем бы занять их летом.

Абдул твердо решил, что сына он возьмет с собой в горы на летние луга, где каждый год пасутся кони завода. Там Солтан отдохнет и научится вдали от матери ездить верхом по-настоящему. Ведь сам Абдул уже в свои пять лет умел взнуздать коня. А чем хуже его сын? С такими мыслями он пошел домой, решив пока помалкивать, ничего не говорить ни жене, ни сыну.

… Май был в разгаре. Горы вокруг конезавода зелены, на их склонах пасутся коровы аульчан, отары овец и коз, а ближе к аулу – стаи гусей и индюков. По обочинам дороги всюду привязаны телята. Тут же играла, кувыркалась детвора, присматривающая за стадами животных и птицей.

• Предыдущая
• 8/42
• Следующая