Мемуары придворного карлика, гностика по убеждению - Мэдсен Дэвид - Страница 33

• Предыдущая
• 33/71
• Следующая

Папа Юлий II наблюдал из своего окна. Я сумел разглядеть хмурое лицо и длинную роскошную бороду этого старика, и на его лице я заметил раздражение. Когда я уже выбирался из толпы на пьяцца, то услышал, как кто-то сказал:

– Это все Леонардо придумал, но самого его здесь нет.

– Почему?

– Терпеть не может находиться в одном городе с маэстро Микеланджело.

Это, подумал я, вполне естественно: Буонарроти и да Винчи одновременно в Риме – это то же самое, что две пчелиные матки в одном улье.

На следующий день рано утром я отправился во Флоренцию.

Тем временем фортуна то улыбалась, то хмурилась человеку, которому вскоре суждено было стать самым влиятельным лицом в моей жизни. Этим человеком был кардинал Джованни де Медичи, будущий Папа Римский Лев X. Первого октября 1511 года, когда я уже прожил некоторое время в доме, принадлежащем «одному знакомому», которому меня рекомендовал магистр Андреа (кто это был, вы вскоре узнаете), Юлий II назначил кардинала де Медичи легатом в Болонье и во всей Романье. Он сделал это не только из-за того, что надо было поскорее создать антифранцузскую Священную Лигу, но и из-за того, что Юлий положил глаз на Флорентийскую республику, которая поддерживала Собор кардиналов-схизматиков в Пизе, а как я уже сказал вам, Собор был создан для того, чтобы ограничить власть Юлия. Только по этой причине Юлий оказал милость высланным Медичи. Однако будущий Папа Лев проявил медлительность в исполнении своих новых военных обязанностей, что совсем не понравилось горячему, пылкому Юлию. Джованни де Медичи проваландался почти полгода и с трудом сумел оправдаться перед Папой-воином, чтобы его не лишили звания. Кроме того, изменчивая судьба снова подвергла его унижению: одиннадцатого апреля 1512 года объединенные силы Испании и папства потерпели жестокое поражение под Равенной, и в этом сражении кардинал де Медичи был взят в плен и увезен в Милан. Бедный Лев! Когда он был в плену, Юлий предоставил ему право отпускать грехи, освобождать от церковного наказания солдат французского войска, взявшего его в плен, так что он оказался в парадоксальном положении: давал духовную помощь своим врагам. Зачем суровым французам валить к нему за отпущением – совершенно не представляю, но они повалили.

Битва под Равенной произошла в Пасхальное воскресенье. Одиннадцатого апреля 1512 года две враждующие силы встретились на берегу Ронко примерно в двух милях от самой Равенны. Французские силы (на самом деле включавшие в себя немцев и итальянцев) под командованием Гастона де Фуа насчитывали примерно двадцать пять тысяч человек, а силы Священной Лиги – двадцать тысяч. Битву начала артиллерия, основную силу которой составляли пушки графа Феррарского, давнего сторонника французов. Процитирую письмо, написанное Джакопо Гиччардини своему брату Франческо, бывшему в то время флорентийским посланником в Испании:

«Было страшно смотреть на то, как ядра пролетали сквозь строй солдат, и в воздух взлетали шлемы (с головами внутри!), руки и ноги. Когда испанцы поняли, что здесь их разносят в куски, они бросились вперед и вступили в рукопашную. Отчаянная битва продолжалась много часов, и устояли только храбрые испанские пехотинцы, оказав упорное сопротивление. Но в конце концов их смяла кавалерия».

Битва бушевала с 8.00 утра до 4.00 вечера, и исход ее решили наконец немцы, с непоколебимой стойкостью сражавшиеся на стороне французского войска. На поле осталось более десяти тысяч трупов, в том числе и труп французского командующего, деятельного Гастона де Фуа. Генералы Фабрицио Колонна и маркиз Пескарский были взяты в плен, вместе с пухлым, задыхающимся, перепутанным кардиналом Джованни де Медичи. Война никогда не была его сильной стороной. Сама Равенна была жестоко разграблена, и ходили слухи о рождении страшных уродов: одна женщина, говорили, родила ребенка с огромным наростом вместо коса, а другая сделалась матерью тройни, сросшейся ступнями.

Известия о поражении дошли до Папы Юлия 14 апреля, и весь Рим был в панике: стали поговаривать, что дух Гастона де Фуа поразит Юлия и возведет на престол Петра нового Папу. Сам Юлий подумывал о бегстве, но в конце концов его воинственный темперамент возобладал, и он отчитал трясущуюся, ропщущую толпу из своего окна, пообещав сложить тиару, если ему не удастся изгнать французов из Италии. Он проклял трусость кардиналов, и теперь они оказались между двух огней, словно между Сциллой и Харибдой: с одной стороны, они боялись французов, а с другой – были в ужасе перед гневом Его Святейшества. Джулио де Медичи, посланный плененным кардиналом Джованни де Медичи в Рим с охранным свидетельством от французов, сообщил Юлию, что потери французов огромны, что новый командующий армией, Ла Паличе, в ссоре с надменным кардиналом Сансеверино и что французы не в состоянии идти на Рим; что победа под Равенной на самом деле была пирровой. Юлий решил нанести ответный удар. Его решимость была основана на том, что ему удалось удивительным образом получить помощь от римской аристократии, в первую очередь от семей Колонна и Орсини.

Пизанский Собор схизматиков, перебравшиеся в Милан, воодушевленный победой французов, заявил теперь, что Юлий должен быть отстранен от всей духовной и мирской администрации и смещен. Однако это сборище недовольных придурков, думающих только о себе, поддерживали все меньше и меньше, и даже король Франции Людовик XII признал, что Собор – всего лишь призрак, который должен был напугать Юлия и которого Юлий ничуть не испугался. Более того, схизматики вынуждены были терпеть унижение, так как видели, как сотни солдат оккупационных войск бросаются на колени перед кардиналом де Медичи и молят об освобождении от церковного наказания, которое они навлекали на себя, ведя войну против верховного понтифика. Сам же верховный понтифик открыл Пятый Латеранский Собор (созванный отчасти как контрмера против Пизанского Собора), что и проделал с большой помпой. Произошло это 3 мая. К этому времени к Священной Лиге присоединилась Англия. И, председательствуя на Латеранском Соборе, Юлий нашел время послать украшенную жемчугом Золотую шапочку кардиналу Шиннеру и его швейцарскому войску, беззаветно преданным Святой Матери Церкви и Папе, и пообещал им свободный проход через папские владения, а также обильный запас продовольствия. В то же время, когда швейцарская армия с Шиннером во главе хлынула в Италию, император Максимилиан, теперь менее заинтересованный в дружбе с Францией, отозвал немецких пехотинцев, сыгравших такую решающую роль в битве под Равенной.

Положение французов было безнадежным. Четырнадцатого июня швейцарским войскам сдалась Павия, а герцогство Миланское, осажденное папской армией, состоящей из венецианцев и испанцев под командованием герцога Урбинского, восстало против своих французских хозяев. Кардиналы-схизматики обнаружили, что положение их невыносимо, и бежали в Асти, оттуда они перебрались в Лион, где их порыв зловонного телогическо-политического ветра наконец затих. Генуя отказалась от союза с французами и избрала Джованни Фрегозо дожем; Римини, Чезена и Равенна вернулись к Папе, и наконец двадцатого июня Оттавиано Сфорца, епископ Лоди, вошел в Милан в качестве наместника Юлия. Людовик XII потерял все, включая город Асти, принадлежавший его семейству. Ликующий кардинал Шиннер написал Юлию из Павии, подробно описав череду чудесных побед, и весь Рим взорвался блеском победных празднеств.

По всему Вечному городу разносились истеричные вопли: Юлий! Юлий! Венецианский посланник писал по этому поводу:

«Никогда ни один император или генерал-победитель не получал таких почестей при въезде в город, какие получил Его Святейшество сегодня. Нам нечего больше теперь просить у Господа Бога, и нам остается только благодарить его за этот триумф».

Кардинал Джованни де Медичи, которого французы, покинув Милан, намеревались взять во Францию, сумел бежать во время переправы через реку По и совершил отнюдь не победный бросок и спрятался в Болонье. Он, без сомнения, скорее ковылял, чем бежал.

• Предыдущая
• 33/71
• Следующая