Бой бес правил - Мякшин Антон - Страница 40

• Предыдущая
• 40/68
• Следующая

— Итак? — вопросительно проговорил я.

— Выдвигаемся, — с удовольствием сказал Карась. — В сторону Ближне-Камышинска. Давно пора! Со вчерашнего дня на одном месте сидим. Я, как человек вольной балтийской души, такого не перевариваю. Эх, по моря-ам, по волна-ам! Нынче здесь, а завтра та-а-ам!..

— Далеко Огоньков не уйдет, — задумчиво проговорила Анна. — Верстах в десяти Глубокий Лес.

— Какой? — полюбопытствовал я.

— Глубокий. Очень глубокий. Так местные жители его называют. Понимаешь, он вдоль тянется на много-много верст, а поперек — версты три всего будет. Только через этот лес никто не ходит. Рассказывают, там когда-то могущественный колдун-некромант жил и, чтобы никто до его тайного убежища добраться не мог, наложил на лес заклятие Иди-Иди-Не-Дойдешь…

Я присвистнул — сильное заклинание! Если только не иссякло с течением времени…

— Колдун давно сгинул, но место все равно осталось проклятым. В том лесу даже и леших нет. Все предпочитают в обход тащиться. Далеко — зато безопасно.

— Понятно, — кивнул я. — Полоса препятствий такая. И что же, никак нельзя этот лес пересечь?

— Наверное, можно. Но его потому и называют Глубоким, что как войдешь, так и не выйдешь. Как в воду канешь, как в омут. Вроде три версты всего, если пересекать по прямой, а плутать будешь до скончания жизни.

— Насколько я знаю братишку Огонькова, — хмыкнул Карась, — в обход он не пойдет. Поговорка «умный в гору…» явно не для него писана. А что, неплохо! Войдет в Глубокий Лес, заблудится, кинет где-нибудь якорь, а мы — с нашими лешими-следопытами — его быстренько обнаружим.

Население Рогунова провожало нас песнями, цветами и слезами. Иначе как «избавителями» не называли. Видно, майор-комендант до знакомства со мной зарекомендовал себя таким зверюгой, что освободители в лице мохнатых леших, косолапых домовых и вполне ужасных оборотней вызвали в душе народных масс вовсе не отвращение, а самую настоящую любовь и уважение.

Эх и хорошо мне было шагать по полям, по лугам во главе своего войска, ощущая левым плечом присутствие Анны, а правым — Карася. Товарища Огонькова только недоставало, но ничего. Найдем. Хоть он и скандалист, но привык я к нему, привязался.

А Черный Барон? Да что Барон… Мне про него думать не хотелось. Что будет дальше, то и будет. А то, что я не появился перед ним в означенное время, так в том не моя вина. Крестный ход — вот мое оправдание!

Честно говоря, я развеселился до того, что попытался избавиться и от Кристалла Перемещения. А вдруг Барон, разозлившись, решит меня снова в тело желтого комдива Чапаева перекинуть? Перво-наперво я незаметно для окружающих уронил Кристалл на дорогу — и пошел себе дальше, посвистывая. Однако через минуту меня догнал леший Кузьма и, радостно улыбаясь, протянул артефакт.

— Обронили, а я нашел, — молвил Кузьма, счастливый по причине того, что сумел оказаться полезным своему командиру.

Я поблагодарил, едва сдержавшись, чтобы не отвесить лешему подзатыльник. А через несколько метров, когда мы остановились на водопой, я, задержавшись, бросил Кристалл в колодец. Версты две я прошел в прекрасном расположении духа, но, сунув руку в карман за сигаретами, неожиданно нащупал там проклятый магический шарик.

В общем, я предпринял еще три попытки, — и всякий раз Кристалл Перемещения, куда бы я его ни ронял и ни закидывал, непонятно каким образом возвращался в мой карман. Дьявольщина! Причем в последний раз, когда я, разозлившись, швырнул артефакт в синее небо, он покружил под облаками, будто верный охотничий сокол, и спланировал вниз, больно ударив меня по макушке.

— Сволочь! — выругал я паскудный артефакт.

В ответ Кристалл завибрировал так злобно, что я поспешно сунул его в карман. Намек я понял прекрасно и больше попыток избавиться от артефакта не предпринимал.

Тем временем проезжая дорога кончилась. Впереди нерушимой стеной высился лес — какой-то особенно дремучий, нелюдимый и страшноватый, слева журчала речушка, впадающая в озерцо на лесной опушке; на берегу озерца нас поджидала флотилия русалок под предводительством водяных.

— Итак, — констатировал я, — план такой. Флотилия идет… то есть я хотел сказать: плывет в обход. Есть здесь какие-нибудь еще водные пути?

— Есть, батюшка, — промычал один из водяных. — Чую, вон там… — он махнул похожей на плавник лапой, — речка протекает. Мы по воде-то быстренько вокруг леса… А на той стороне встретимся.

— Отлично! А мы с лешими и оборотнями отмахаем эти несчастные три лесных версты, найдем беглого Огонькова и будем на месте встречи скорее, чем вы.

— Ох, не говори «гоп»… — пробормотала Анна.

— Подумаешь, —усмехнулся я.-Глубокий так Глубокий.

Оборотни заскулили, демонстрируя явное нежелание тащиться через лес в дневное время суток.

— Мы, — высказался один из них, — ночью, в зверином облике — пожалуйста. А сейчас не наше время. Солнце припекает, лапы… э-э, то есть ноги от долгой ходьбы болят. Прямо хвостом… э-э, то есть задницей чувствуем, что далеко нам не уйти.

— Пускай, — вступила Анна, — плоты свяжут да по реке вместе с флотилией поплывут.

— Я не против, — пожал я плечами. — Договорились.

Враз повеселевшие оборотни дружной стайкой побежали вязать плоты.

— А мы? — обиженно загомонили кикиморы. — Мы тоже на плотах хотим! Наша стихия не лес, а болото! Мы тоже устаем от долгих дневных переходов!

— Пускай остаются одни лешие, так и быть, — сказал я. — У леших, я надеюсь, возражений нет? Кузьма, лес — это чья стихия?

— Наша… — неохотно пробормотал Кузьма, с опаской поглядывая на Глубокий Лес.

— Вот и баста. Хватит разговоров, пора действовать! И мы двинулись к Глубокому Лесу. Петро Карась, пока мы шли до опушки, все оглядывался, завистливо вздыхал, — наверное, не прочь был и сам вступить в родную стихию плавания. Но не покидать же ему нас?

— Смотрите! — закричала Анна. — Бант! Красный бант с куртки комиссара на кусте болтается! Значит, он тут проходил недавно…

— Совсем недавно, — подтвердил леший Кузьма, обнюхивая бант. — Часика два назад.

— Ну мы его быстро нагоним, — резюмировал матрос Петро.

— Устал! — заявил Петро и сел прямо на покрытую подталым снегом землю. — Все, привал. Цельный день идем без роздыху. Больше не могу.

Анна взглянула на меня, потом нахмурилась по адресу Карася, но ничего говорить не стала, уселась сама на поваленный древесный ствол и вытянула ноги, прислонившись к коряге.

— Привал, — разрешил я. — Кузьма, свистни разведчикам, пусть возвращаются. Отдохнем и пойдем дальше…

— Дальше и дальше… — проворчал Карась, растирая себе лодыжки, — сколько можно? Мы не три версты прошли, а тридцать три! Ну и лес! Конца-края не видно. Давно уже должны были выйти по ту сторону, а все углубляемся и углубляемся.

— На то Лес и Глубокий, — серьезно проговорила Анна.

Кузьма засвистел козодоем. Близлежащие кусты зашевелились, и на полянку выбралась тройка леших — разведчики, которые шли впереди нашего отряда-.

— Ну? — спросил я у них. — Скоро лес закончится?

— Не могем знать, — мрачно ответил один из разведчиков. — Потому как странно здесь. Будто на одном месте кружим. И это мы-то?!

— Запущенное хозяйство! — подтвердили и остальные лешие, сгрудившиеся в центре полянки и настороженно оглядывающиеся по сторонам. — Ни тайных тропок, ничего… Даже зверей нет — спросить дорогу не у кого.

— Следов Огонькова и артиллерийского его батальона не видели?

— Никак нет! Нашли только две коровьих лепешки. Свежие.

— Вот это да! — вскинулась Анна. — Что за лес чудес! Волков, зайцев, лосей, лис и медведей никаких нет, а коровы водятся.

— Потому и водятся, что хищники куда-то делись, — сказал Карась.

— Коровы не тараканы, — возразила Анна. — Они сами собой завестись не могут. Они только рядом с человеком существовать могут. Их же каждый день доить надо, они ведь не сами себя доят.

— Не о коровах речь, — прервал я коровью дискуссию, — а о товарище Огонькове. Значит, никаких следов артиллерийского батальона?

• Предыдущая
• 40/68
• Следующая