Бес специального назначения - Мякшин Антон - Страница 9
- Предыдущая
- 9/64
- Следующая
На минуту действо прервалось. «Входит Штирлиц», — вспомнил я зачитанную режиссером ремарку.
— Штирлиц! — зашипел Паулюс — Какого черта вы там валяетесь?
— Штирлиц! — стерев пену с усиков, рявкнул Гитлер. — Вы ранены?
— Никак нет, — пробормотал Степан Федорович, поднимаясь. — То есть да… Немножко.
— Штирлиц ранен! — ахнул фюрер. — Чего вы стоите, овцы?! Приведите его ко мне! Только осторожно. Санитаров! Санитаров! Обергофдоктора ко мне!
Генералы горохом посыпались со сцены. Заботливо поднятый на ноги Степан Федорович смущенно мялся и от недостатка актерского мастерства мучительно краснел. Сквозь пролом в стене вбежали санитары с носилками. Обергофдоктор, сгибающийся под тяжестью аксельбантов и блях, с красным крестом на одном рукаве и свастикой — на другом, поспешно обстукал и обслушал моего клиента.
— Легкая контузия! — объявил он. — Кроме того, язва желудка, гипертония, невроз и стальной штырь в ноге вместо кости.
— О, мой бедный друг, — слезливо сморщился фюрер. — Источен болезнями, но держится! Держится! Беззаветно трудится над гениальным проектом «Машина смерти»! Днями и ночами только и думает о том, чтобы с помощью этого проекта спасти нацию! И не паникует, как некоторые! Да! Вот пример истинного арийца! Вот с кого мы будем лепить людей будущего! Слабый костяной скелет заменим стальной конструкцией! Трусливую копошащуюся кашу в черепе заменим гордым разумом сверхчеловека!
Усмехнувшись, я подошел к окну. Постоял немного, разминая сигарету, глядя на глухую стену, расписанную привычными для среднероссийского города лозунгами с призывами вешать и резать представителей еврейской, армянской, чеченской, азербайджанской и прочих наций. Потом вспомнил о потерянной зажигалке и высунулся в окно к первому попавшемуся прохожему:
— Друг, дай огоньку!
Прохожий, приостановившись, чиркнул спичкой. Я прикурил. И долго смотрел ему вслед. Странный это был какой-то прохожий, неожиданный какой-то. Угрюмый детина в коричневом кителе с закатанными рукавами; на плече нашита свастика, а диагоналевые брюки заправлены в короткие рыжие сапоги. И нож в кожаных ножнах на боку.
«Тоже статист какой-нибудь, — стукнуло у меня в голове, — за пивом, наверное, пошел, пока главреж отсутствует.. . Или скинхеды окончательно оборзели.. . »
— Фридрих! Паулюс! — бесчинствовал на сцене Гитлер — аж у меня в ушах звенело. — Я к вам обращаюсь, генерал-фельдмаршал! Вы меня слушаете или нет? С чем это вы там играетесь? Что это за бирюлька?
— Я не играюсь.. . То есть.. . — ответствовал растерянный голос — Это не бирюлька. Это сувенир. Называется — Орден Подвязки. Мне Штирлиц подарил.
— Дайте-ка посмотреть…
— Пожалуйста, мой фюрер.
— Дурак! Овца! Вор! Лжец! Это не орден! Это и есть подвязка! Да еще какая! Я ее узнал! Теперь понятно, почему у Евы постоянно падает правый чулок! Вор! Вор! Извращенец!
— Да я не.. . Мне Штирлиц…
— Лжец! Лжей! Мое терпение лопнуло! Поедете под Сталинград, Паулюс! Там посмотрим, способны ли вы воевать еще с кем-нибудь, кроме слабых женщин! Овца!
— Мой фюрер, не.. . не.. . не надо под Сталинград! Я нужен своему фюреру здесь…
— Вон с глаз моих!
Затянувшись, я выпустил вверх синюю дымную струю. И тут же закашлялся, выплюнув сигарету: в широком проеме недлинной подворотни напротив виднелась застекленная витрина магазина с изображением жизнерадостной полногрудой мадам в переднике, на котором раскинул символические крылья орел, а над орлом чернела надпись: «Бундесвер». Вывеска гласила: «У фрау Мюллер» Только свежее молоко от настоящих арийских коров! »
— Это уж слишком.. . — пробормотал я и больше ничего пробормотать не успел, потому что за моей спиной что-то грохнуло, стукнуло и завизжало.
Я рывком обернулся. В малом зале царил полный кавардак. Секретные карты парили в воздухе, словно гигантские бабочки. Высший командный состав прятался за перевернутым столом, только Гитлер, без фуражки, бледный, с растрепавшейся челкой, визжал, отмахивая рукой:
— Огонь! Огонь! Солдаты, огонь!
Автоматчики, сбежавшиеся в зал в количестве просто немереном, припав на колено, строчили из автоматов по обугленному пролому в стене, откуда, при-крываясь массивными четырехугольными щитами, надвигался небольшой отряд противника. Пули били в щиты, высекая искры, плющась и рикошетя.
— Вражеская вылазка! — орал фюрер. — Десант на рейхстаг! Опять партизаны! Замучили, сволочи!
Между щитами просунулось узкое жерло дискового пулемета. Гитлер, ахнув, нырнул под стол. Автоматчики засуетились, на время прекратив бесполезную пальбу.
— Друже! — гаркнул из-за стены щитов тот самый, встреченный нами в коридоре бородатый тип в кольчуге и остроконечном шлеме. — Сокрушим злого ворога! Пли!
— Спасайте Штирлица! — завопил фюрер, прячась под стол.
Пулемет оглушительно затрещал. Пули, веером рассыпавшиеся по пространству зала, с хрустом вырывали из стен куски штукатурки, крошили в щепки деревянные панели, рвали портьеры и опрокидывали кресла.
«Вот так постановка.. . — подумал я, инстинктивно пригибаясь. — Какой потрясающий реализм! Фантасмагория, смешения эпох, но — реализм.. . Постойте.. . — вдруг словно искрой меня прошибла чудовищная догадка. — Ай да Михалыч, ай да.. . Сукин сын, что же он наделал? »
— В атаку! — заорал бородатый, как только пулемет стих. — Бей идолище поганое!
«Идолище» явно было адресовано лично Гитлеру, потому что фюрер немедленно обиделся, высунулся из своего укрытия и яростно погрозил кулаком бородатому:
— Сам дурак! Взять его!
— Ура! — завопил бородатый.
— Ура-а-а! — ответил ему многоголосый рев.
— В наступление! — потрясая кулаками, рявкнул фюрер.
Щиты рухнули. Не менее двух десятков тяжеловооруженных воинов, гремя секирами, мечами и булавами, ринулись на автоматчиков. Мгновенно стихли выстрелы (в такой свалке не постреляешь), зал наполнился звоном металла, стонами, свистом, тяжким уханьем — будто сотня соскучившихся по своему ремеслу дровосеков врубилась в лесную чащу. Гитлеровцы отмахивались автоматами, штык-ножами, вывороченными с корнем креслами, но ни о каком наступлении не могло быть и речи. Ратники уверенно теснили солдат в коричневых мундирах к сцене, откуда укрывавшийся под опрокинутым столом фюрер тоскливо взывал:
— Штирлиц! Где ты, верный друг?! Где он? Потеряли его, овцы? Всех перевешаю!
В самом деле — где Штирлиц? Стряхнув с себя оторопь, я отлепился от подоконника. Договор есть договор, я обязался охранять жизнь своего клиента и должен выполнять обязательства, что бы ни случилось. В конце концов, если Степана Федоровича сейчас нашинкуют секирами, кто мне командировочный лист будет подписывать?
Из пролома перло подкрепление — десятка три здоровенных детин с черепами на фуражках и нашивками «СС» на рукавах, размахивая автоматами, как дубинами, стремились переломить ход сражения. И наверняка переломили бы, если б не оставшийся в арьергарде отрок в лаптях и простой домотканой рубахе. Огненно рыжеволосый, высоченный, крепко сбитый, он с деловитостью вовсе не отроческой аккуратными апперкотами укладывал ворога в штабеля, умело прикрывался от ударов, бил руками, ногами, локтями, коленями, не забывая при этом использовать помимо физиче-ского оружия еще и психологическое — устрашающе рычал, скалился, плевался и вопил:
— Попомните, вороги, богатыря Микулу!
В общем, с первого взгляда было понятно — продержится отрок еще долго, и на подкрепление фюреру в ближайшее время рассчитывать нечего. Видимо, и сам Гитлер это понимал — поминутно поправляя челку, он стегал стеком генералов и оглушительно верещал:
— Жрите карты, болваны! Стратегические сведения не должны попасть в руки противника! Старайтесь, идиоты!
Идиоты старались. А на том месте, где недавно стоял окруженный врачами Степан Федорович, кипел настоящий водоворот. Нападающие с диким азартом рвали последние рубежи на пути к укрытию высшего командного состава, автоматчики яростно сопротивлялись. Вцепившиеся друг в друга противники, спрессовавшись в плотный ком, напоминали многоголовую, многорукую, многоногую гидру, бьющуюся в эпилептическом припадке. Клочья одежды парили над бойней, как черные вороны. Долго раздумывать было некогда, и я нырнул в людскую кашу как в омут.
- Предыдущая
- 9/64
- Следующая
