Красавица и ее чудовище - Никольская Ева - Страница 17

• Предыдущая
• 17/95
• Следующая

– Ты… – слетело с губ, но слова оборвались, потому что стремительно нарастающая боль стала практически невыносимой. Подскочив, я метнулась к воде, но Арацельс перехватил мой локоть, не позволив погрузить руку в спасительную жидкость. – Пусти, – взвыла я. Он молча продолжал меня удерживать. – Да пусти же, садист проклятый!

В глазах потемнело. Мне казалось, что запястье разъедает кислота. Медленно, но верно уничтожая живые ткани миллиметр за миллиметром. Господи, как же это больно!

Очередной рывок, и вместо желанного освобождения я еще больше «увязла» в держащих мое тело руках. Мужчина резко развернул меня к себе и, бросив короткое: «Теперь можно!» – подул на ставший пунцовым знак. Не просто подул, а выпустил изо рта струю ледяного воздуха, которая, соприкоснувшись с кожей, принесла сначала облегчение, а потом и частичное онемение многострадального запястья. Я замерла, боясь двинуться. Боль быстро утихала, возвращая взбесившемуся рассудку способность нормально мыслить. Немного отдышавшись, посмотрела на Хранителя и зло спросила:

– Почему не сказал?

– Не хотел тебя нервировать раньше времени.

– Вот как? Поэтому ты умолчал о жуткой боли, которая меня ждет после финального штриха?

– Терпимой боли, – поправил собеседник.

Что? Терпимой? Чую, завтра мне светит масса таких же (а может, и похуже) ощущений, когда этот умник начнет сводить свое художественное творчество с моей руки. Оно мне надо?

Я замолчала, уставившись на Хранителя. Сначала «волком», потом с интересом, затем с видом выбирающего товар покупателя.

– Что? – прищурился «жених», заметив изменения в моем настроении.

– Да думаю вот, что выйти за тебя замуж не такая уж и плохая идея. – Нацепленная на лицо улыбка должна была символизировать мое расположение, но, судя по тому, как помрачнел блондин, она произвела какое-то другое впечатление. Совсем-совсем другое. Жаль, зеркала нет, а то мне самой любопытно стало, что ему больше не понравилось: фраза или мимика?

– Если мой план потерпит крах, я рассмотрю твое предложение с должным вниманием, – без тени иронии ответил Арацельс. Уголки его губ дернулись, а в красных глазах мелькнуло какое-то непонятное выражение.

Хм… и почему у меня сейчас такое чувство, что его планы вместе с моими идеями нам боком выйдут? Теперь я понимаю, что народное определение «попаданка» пошло не от перемещения в другой мир, а от всем известного слова «попала». Вляпалась, короче говоря, по самое не хочу.

– Ты научил ее обращаться с печатью? – спросил четэри.

Он стоял в центре каменной плиты и с тревогой смотрел на неподвижную фигуру сидящего на лестнице Арацельса. Лицо белокурого Хранителя ничего не выражало, разве что уголки губ чуть подрагивали, то ли стремясь опуститься вниз, то ли, напротив, желая взлететь вверх и застыть в странной улыбке.

– Да, – сказал блондин, не поворачивая головы.

– А предупредил о том, что каэру ночью покидать опасно?

Ответом ему был отрывистый кивок светловолосой головы.

– И что ты думаешь? Она послушается? – В голосе краснокожего великана слышалось беспокойство.

– Без сомнений.

– Откуда такая уверенность? – Смерть внимательно вглядывался в профиль собеседника, но тот продолжал сидеть все в той же позе. Глаза его были прикрыты, а губы едва заметно кривились.

– Я подсыпал ей в вино сонный порошок, – выдержав паузу, пояснил Арацельс. – После расслабляющего купания и вкусного ужина она заснет и ничего не заметит.

– Совсем ничего?

– Абсолютно.

– Арэ при тебе активировала печать?

– Да.

– Ты уверен, что кора?гам путь будет закрыт? Ведь запах молодой женщины очень привлекателен…

– Никто не сможет войти в мою каэру. А она… она, в свою очередь, не сможет оттуда выйти, потому что я запер дверь на ключ.

Четэри одобряюще кивнул. Под куполом рабочей зоны дежурного Хранителя воцарилась полная тишина. Оба собеседника молчали, погруженные в свои мысли.

– О чем ты думаешь? – Смерть заговорил первым.

– О ней.

– И что надумал?

– Она странная: либо слишком храбрая, либо… глупая. Меня настораживает то, что девушка, а тем более девушка из шестого мира, так спокойно воспринимает Карнаэл и всех нас, – негромко произнес мужчина.

Крылатый усмехнулся, щелкнул по полу длинным хвостом и с клыкастой улыбкой на красной физиономии поинтересовался:

– Может, нам досталась не совсем правильная девушка с Земли?

– Может быть.

– Арэ тебе нравится? – подойдя ближе к другу, спросил он.

– Симпатичная… проблема, – уклончиво проговорил тот, но четэри воспринял его ответ по-своему.

– Так оставь ее себе! Отпускных дней слишком мало, чтобы успеть насладиться женским обществом и как следует отдохнуть за пределами Дома. А так у тебя жена под боком будет, оставь. И прекрати уже нарываться на неприятности со своими глупыми идеями, – серьезно сказал он.

– Нет, Смерть. – Уголки мужских губ все-таки метнулись вверх, запечатлев на спокойном лице грустную улыбку. – Если бы это была не она, я бы еще подумал над твоим предложением. Но, как выяснилось, у Камы очень неплохой вкус на женщин. – Улыбка стала шире, но вскоре угасла. – Все. Мне пора, – взглянув на знак, чернеющий на руке, проговорил Арацельс и, легко поднявшись на ноги, повернулся к дежурному Хранителю. – Сними полог безмолвия с рабочей зоны, до наступления ночи осталось чуть больше часа. Я хочу уйти подальше от храма.

– Как знаешь, – пожал плечами собеседник и принялся стягивать в клубок едва заметные нити, которые обвивали прозрачный купол. Они сверкали и извивались, подчиняясь воле создателя. А потом взорвались ослепительной вспышкой и исчезли, оставив когтистые руки пустыми. – Только, будь добр, воздержись хотя бы сегодня от своих сумасшедших экспериментов. Не противься неизбежному.

– Я подумаю, – ответил красноглазый и, спустившись по ступеням, направился прочь.

Он был спокоен. В отсутствии этой непутевой девицы беспокойство и раздражительность вполне могли взять отгул до утра. Потом… все потом. Впереди ожидало пусть и привычное, но от этого не менее сложное противостояние. Ночь в Карнаэле несла с собой сон… Сон, в котором рождались чудовища.

Арацельс быстро двигался к одному из тоннелей, не обращая внимания на окружающие шорохи. Розовые кусты шелестели и качались в такт его шагам. А тихий голос Эры недовольно шипел вслед какие-то малоприятные напутствия.

Пусть… Ему сейчас не до ее обид.

Воткнув острое лезвие ножа в спелое яблоко, я откинула со лба влажные волосы и расплылась в улыбке, как сытый кот. Чувство голода уснуло где-то на дне живота, почти так же крепко спал и Ринго, посапывающий в обнимку с моей кружкой. Обиженный за то, что его не пустили к бассейну, зверек дождался нашего прихода, после чего запрыгнул на стол, с мрачным видом слопал еще пару плиток шоколада, затем гордо умял полпачки печенья и, нагло сунув свой любопытный нос в вино, налитое Арацельсом, завалился спать. Я даже не пыталась вытащить из его цепкой хватки несчастную чашку. На столе было полно фруктов, поэтому пить мне пока не хотелось. А при сильном желании можно было и из кувшина пригубить. Хотя после того, как меня упорно запугивали непонятными ужасами грядущей ночи, я решила на всякий пожарный сохранить не только трезвость ума, но и нормальную реакцию тела, а то вдруг все эти магические печати вместе с дверными замками окажутся не такими прочными, как мне обещал блондин? И нагрянет сюда какой-нибудь изголодавшийся монстрик (после знакомства с Эрой я уже ко всему была готова), решив поживиться не только аппетитным ужином, но и совсем не аппетитной мной. Вот я и сидела в задумчивости за столом, резала маленькими кусочками яблоко и рассматривала почерневший знак на своем левом запястье.

Времени его белобрысому величеству было мало… ага. Сначала протащил меня по коридорам, не давая даже дух перевести, будто за нами гналась стая некормленых собак. А потом проторчал здесь со мной не меньше часа, рисуя знак на руке и терпеливо объясняя, как пользоваться магической печатью. Ну и как это называется? Местное время имеет свойство растягиваться? Или не так уж его было мало, просто кто-то упорно хотел меня в этом убедить? Интересно только – зачем? Мог бы, кстати, и подольше задержаться. До их условной ночи еще целых… Я снова посмотрела на въевшийся в кожу рисунок и вздохнула – целых пять миллиметров белого цвета. Или шесть? На глаз определить сложно. Еще бы кто-нибудь сказал, как эти миллиметры соотнести с минутами и часами, было бы совсем замечательно.

• Предыдущая
• 17/95
• Следующая