Повелитель Мории - Мусин Ринат - Страница 48

• Предыдущая
• 48/67
• Следующая

Чтобы успокоиться, Ори нагнулся и вытащил из-под стола тяжелый даже на вид мешок. Осторожно развязал горловину и достал резной сундучок, осторожно приподнял крышку. Улыбка коснулась губ гнома — в сундучке лежали листья. Дубовые, кленовые, осиновые, яблоневые, рябиновые — все из чистого золота.

«Меня запомнят не только как друга Балина или составителя карт Казад Дума, — думал с гордостью гном. — Скажут — мастер Ори, который восстановил Подземный Сад. Вот ради чего не зазорно потратить сотню лет, а то и всю жизнь. Скоро нефритовые, малахитовые и гранитные деревья в Саду покроются листвой. Надеюсь, мне хватит жизни. Пусть пока не хватает времени, и за три года мне удалось изготовить всего двести семьдесят два листа, а нужно — в тысячу раз больше… Пусть. Золота мне выделили несколько стоунов. Балиы на эти вещи не скупится…»

Мечты захватили Ори. Он грезил наяву: видел покрытые золотой листвой деревья, освещенные яркими светильниками; различал детей, играющих самоцветами и серебряными плодами; слышал мягкий ропот ручейка, что прихотливо извивается между высокими стволами. Горло Ори перехватило, глаза защипало.

— Надо закончить карту, — сурово сказал гном сам себе. — Настоящий мастер не занимается десятью делами сразу.

Ори уже потянулся было к кувшину с водой, чтобы промочить пересохшее горло, как ноздри его расширились. В воздухе явно пахло гарью. Гном вскочил. Легкий сизый дымок поднимался от железного ларца, который стоял на самой верхней полке. Ори подтянул скамью, достал ларец и открыл его. Уже через минуту он метался по комнате, поспешно натягивая на себя походную одежду, сапоги, затягивал пояс, путался в кольчуге. Вылетев за дверь, он столкнулся нос к носу с Оином.

— Ты чего? — спросил Ори, пряча ларец за спину.

Неистовый молча протянул руку и разжал кулак.

На ладони Оина лежали три кусочка проржавевшего металла.

— Это наш семейный секрет, — проговорил Оин. — Если сделать вещь, а потом взять от нее особым образом часть, то когда владелец целой вещи умирает, остаток покрывается ржавчиной.

— И что? — Ори торопился и не был расположен к долгим разговорам.

— Это части от ошейников орков, — просто сказал Оин.

— Ясно, — проговорил Ори. — А это наш семейный секрет. — Он открыл ларец. — Если пропитать бумагу неким составом, а потом разделить ее на две части, то что происходит с одним листом, отражается на втором. Вчера он был просто рваным. Сегодня сгорел. Темный властелин отверг наше послание.

— Надо предупредить Балина, — сказал Оин.

— Хорошо. — Ори положил руку на плечо другу. — Я предупрежу Балина. А ты, Оин, готовься к войне.

Неистовый глянул в лицо Ори.

— Я давно на войне, — тяжело проговорил он.

Среди гномов прочно укрепилось мнение, что лучшие доспехи выходят у самых жадных и скупых мастеров. Жадина, мол, всегда пожалеет проволоки, скупец всегда постарается пустить на латную пластину сталь потоньше. Но так как зачастую прочность брони проверяли прямо на создателе, приходилось ладить ее на совесть. Тончайшая плетеная проволока, выйдя из рук мастера, могла поспорить с клинком любой остроты и тяжести, а прочность гномьих кирас и шлемов вошла в поговорку.

Так или иначе, но доспехи мастера-оружейника Фрара считались даже по гномьим меркам произведениями искусства. Работа его стоила недешево, но добрая половина морийских гномов заказала доспехи именно Фрару. Уж здесь-то он точно обошел Неистового Оина, который в свое время тоже начинал оружейником. Конечно же, Фрару больше бы льстило, если бы кроме кольчуг ему заказывали и топоры, в изготовлении которых он считал себя виртуозом. Но даже и без топоров у него работы на два года вперед.

Каждая кольчуга одинарного плетения требовала ни много ни мало — двадцать тысяч колец разного диаметра. Гном любил создавать кольчугу не торопясь, часть колец он сразу клепал, другие оставлял разомкнутыми — чтобы впоследствии заварить наглухо. Короткие толстые пальцы недоверчиво проверяли каждое звено много раз. Он выплетал не просто металлическую ткань, но рисовал узор, способный отвердеть при прямом ударе в грудь и эластично растянуться под мышкой или над суставом — не мешая размаху, а наоборот, усиливая всесокрушающий удар боевого молота.

Мысли гнома текли неторопливо, пальцы привычно вплетали очередной ряд мифриловых колец.

Фрар, конечно же, очень хотел увидеть Морию такой, какой ее видели и знали его далекие предки. Балин приказал в спешном порядке восстановить любой из залов вблизи Северных ворот. По мнению государя, такие наспех восстановленные залы должны были привлекать в чертоги Казад Дума новых жителей.

«Но разве я не житель Мории? — раздраженно подумал тогда Фрар. — Разве я пришел сюда гостем, чтобы покрасоваться и уйти? Нет уж, я остаюсь здесь навсегда. Мастер Фрар никогда не искал легких путей и не любит торопиться. Потому ему и доверяют плести кольчуги».

Он и девятнадцать его товарищей взялись за восстановление галереи Богатства. Мангашел называлась она на языке гномов и пострадала от грабежа и разбоя больше остальных. Не торопясь, дюйм за дюймом, маленькими молоточками и кремневой крошкой они начали свою работу.

Но пусть не думают, что они забросили свои обязанности! О нет, Фрар и работал в кузне, и спускался в серебряные шахты, не рискуя, однако, забираться слишком далеко. Они сумели восстановить и сами Ворота, и внутренние переходы, и найти ловушки. Обустроили жилые комнаты, очистили вентиляцию, нашли все световые шахты. Обновили где надо лестницы и крепеж, убрали мусор и грязь, отвели лишнюю воду, открыли тепловые шахты. И многое-многое другое сделали двадцать пар трудолюбивых рук. И отрывая минуты от тяжелого сна, вместо отдыха, иногда одновременно с едой, каждый освободившийся час, каждое лишнее мгновение, выкраденное у самих себя ценой невероятных усилий, они посвящали галерее Мангашел. Три долгих года продолжалась работа, но она того стоила. Любой, кто хоть раз, пусть краем глаза, видел этот букет фантазии, посвященный многогранному и неисчерпаемому богатству Мории, не забывал его уже до самой смерти. Мангашел представляла собой множество разнообразно соединенных между собой залов. Тут были Серебряный, Золотой, Алмазный, Железный и, конечно же, Мифриловый залы. Угольный грот и Обманная ниша, Глиняный лаз и Теплый тоннель, Горная смола и Водяной источник — здесь, в Мангашел, можно было найти все, что только есть в самой Мории.

Два года Балин намекал на бесполезность работы, которая не по плечу и сотне мастеров. Но Фрар и его друзья уже не могли остановиться. На третий год, в январе, Балин вновь предстал перед оружейником. Фрар, глядя на угрюмое лицо государя, приготовился к худшему, но тот лишь скинул лишнюю одежду, надел фартук и, не говоря ни слова, двинулся в Мангашел. Две недели работал государь Мо-рии — почти без сна, без отдыха. Рисовал, дробил, колол, пробивал, отбивал, резал и вырезал, сверлил, шлифовал, полировал, скоблил, выпиливал, скалывал, сдувал каменную крошку, выбирая крупные осколки и руками, и специальной щеткой… И снова обдирал, дробил, колол, вырезал, полировал, шлифовал. За две недели галерея была восстановлена. Фрар даже не понял, как это произошло. Четырнадцать дней они, два десятка гномов, работали как заведенные. Он сам, мастер-оружейник, вдруг обнаружил в себе талант камнедела! Рука, привычная к молоту, за несколько дней так привыкла к молоточку и кисти, что Фрару иногда казалось, будто он всю жизнь занимался восстановлением древних залов. Что это было — наваждение, упорство, гордость? Они не отвлекались на разговоры, ели и пили на ходу, спали прямо там, на карнизах и выступах, чтобы, проснувшись, снова взяться за резец или метлу. Все знали, что Балин не уйдет, не закончив работы. Все понимали, что у государя Мории слишком много проблем и без галереи Мангашел. И все признавались потом, что никогда не трудились так, будто в каждого вселился дух Нарви-строителя. Потом был праздничный стол, за которым (Фрар заметил) Балин выпил всего три пинты пива и ушел, тепло попрощавшись с каждым, поблагодарив каждого за труд. После стольких дней напряженной работы Фрар валился с ног от усталости, хотя старался не подавать виду. Балин же, взвалив на плечо мешок с провизией и собрав маленький караван из десяти пони, ушел к добытчикам сверкающего угля. Оружейник только головой покачал, глядя, как упруго шагает государь Мории в темноту, как ясны и веселы глаза Балина, будто он две недели подряд отдыхал в северном крыле Мории. — Он любимчик Махала — вечного труженика, — пробормотал Фрар, возвращаясь к столу и чувствуя, как ноют все мышцы от многодневного ползания по стенам.

• Предыдущая
• 48/67
• Следующая