Повелитель Воздуха - Муркок Майкл Джон - Страница 2

• Предыдущая
• 2/43
• Следующая

Швартовы закреплены, якорь брошен, сходни опущены. В распахнутом пиджаке, с шапкой на затылке, боцман спрыгнул на берег и скликал кули, которые собрались возле него, размахивая клочками бумаги, которые вручили им в агентстве. Непрестанно ворча, боцман собрал бумаги, яростно замахал руками, показывая на корабль, и тут же принялся раздавать указания. Я помахал ему тростью.

– Есть ли почта? – крикнул я.

– Почта? Почта?

Он устремил на меня взгляд, полный ненависти и презрения, и я истолковал это как отрицательный ответ. Затем он вновь промчался по сходням и исчез в недрах «Марии Карлссон». Я, тем не менее, продолжал ждать в надежде увидеть капитана и от него услышать подтверждение тому, что он действительно не имеет для меня никакой почты Затем я увидел на корабле белого, вынырнувшего неизвестно откуда. Он остался стоять и беспомощно озираться по сторонам, словно вообще не верил тому, что видит землю. Снизу кто-то сильно пнул его; он споткнулся о качавшуюся планку, скатился вниз по сходням и вновь поднялся на ноги – как раз вовремя, чтобы поймать маленький матросский мешок, которым боцман швырнул в него с борта.

Белый человек был одет в грязный льняной костюм и не имел ни шляпы, ни рубашки. Он был небрит, а на ногах таскал туземные сандалии. Таких типов я встречал довольно часто. Какой-нибудь бродяга, доведенный до состояния руины и погубленный Востоком, где случайно открыл в себе слабости, на которые, вероятно, никогда бы не натолкнулся, спокойно сидя у себя дома, в Англии. Но когда он выпрямился, меня испугало выражение сильного страдания в его глазах. И в них было достоинство, какого никоим образом не встретишь среди подобных типов. Он перекинул мешок через плечо и побрел по дороге в город.

– И не вздумай снова забраться на борт, мистер, не то мы тебе покажем! – завопил боцман ему вслед. Уходящий не обратил на него никакого внимания. Он шел неверным шагом по пристани, то и дело натыкаясь на усердно работающих кули.

Теперь боцман опять увидел меня и сделал нетерпеливый жест:

– Нет почты! Нет почты!

Я решил поверить ему и крикнул:

– Кто этот парень? Что он сделал?

– Безбилетник, – был краткий ответ. Я был поражен: зачем кому-то потребовалось садиться на корабль и отправляться на Роув Айленд, да еще без билета? Повиновавшись внезапному импульсу, я последовал за тем человеком. По непонятным соображениям я не счел его злоумышленником; кроме того, он возбудил мое любопытство. Да и скука моя была так велика, что я был готов обрадоваться любому, самому ничтожному развлечению. Во взгляде, в манерах этого человека я заметил нечто особенное. Я верил, что если сумею вызвать его доверие, то услышу интересную историю. Вероятно, я ощущал также сострадание. Словом, каковы бы ни были причины, я поспешил остановить его и заговорил с ним.

– Прошу вас, не поймите превратно, – сказал я, – но мне показалось, что вы имеете некоторую нужду в приличном обеде и выпивке.

– Выпивке? – он обратил на меня свои странные, мученические глаза, точно увидел во мне самого сатану. – Выпивке?

– Вы выглядите довольно-таки усталым, дружище, – я едва смог вынести вид этого лица, так велико было страдание, написанное на нем. – Лучше бы вам пойти со мной.

Без всяких колебаний он позволил мне увести себя с пристани к отелю Ольмейера. Слуги-индийцы в холле отеля были отнюдь не в восторге, когда я притащил с собой такого откровенно опустившегося субъекта, но я провел его прямо наверх по лестнице к моему номеру и велел слуге немедленно приготовить ванну. Покуда это исполнялось, я усадил моего гостя в самое удобное из кресел и спросил, чего бы он хотел выпить.

Он передернул плечами.

– Безразлично. Может, ром?

Я налил ему изрядную порцию и протянул стакан. Он осушил его парой глотков и в знак благодарности кивнул. Теперь он мирно сидел в кресле, сложив руки на коленях и уставившись на стол.

Хотя говорил он только как бы в беспамятстве, рассеянно и медленно, произношение выдавало в нем образованного человека, джентльмена, и это еще больше раздразнило мое любопытство.

– Откуда вы? – спросил я. – Сингапур?

– Откуда? – он бросил на меня странный взгляд и наморщил лоб. Затем пробормотал что-то, чего я не разобрал.

Вошел слуга и доложил мне, что приготовил ванну.

– Ванна готова, – сказал я. – Если хотите ее принять, я велю подобрать для вас один из моих костюмов. У нас с вами примерно один размер.

Он автоматически поднялся и пошел следом за боем в ванную комнату, однако почти тут же выскочил снова.

– Моя сумка, – сказал он.

Я поднял с пола матросский мешок и протянул ему. Он направился назад в ванную и закрыл за собой дверь.

Слуга с любопытством посмотрел на меня:

– Это кто-то… из родни, сахиб?

Я рассмеялся:

– Нет, Рам Дасс. Просто человек, которого я подобрал на пристани.

Рам Дасс расплылся в улыбке.

– А! Это христианская любовь к ближнему, – у него был очень довольный вид. Недавно обращенный в христианство (гордость одного из здешних миссионеров!), он теперь постоянно переводил непостижимые поступки англичан в добрые, смиренные евангельские понятия. – Стало быть, он нищий? Вы самаритянин?

– Ну, я не так самоотвержен, – заверил я его. – Подбери лучше для господина один из моих костюмов, чтобы он мог переодеться после ванной.

Рам Дасс восторженно кивнул:

– И рубашку, и штаны, и носки, и ботинки – все?

Я поневоле улыбнулся:

– Очень хорошо. Все.

Мой гость отмывался довольно долгое время; когда же он наконец вышел, то выглядел куда более привлекательным, чем прежде. Рам Дасс приготовил для него одежду, которая чрезвычайно хорошо подошла к нему и сидела лишь слегка свободно, поскольку питался я значительно лучше него. За спиной гостя Рам Дасс размахивал опасной бритвой, блестевшей ярче его широкой улыбки.

– Я побрил жентльмена, сахиб!

Теперь передо мной стоял привлекательный молодой человек не старше тридцати, хотя что-то в выражении его лица заставляло думать, что на самом деле лет ему значительно больше. У него были вьющиеся золотистые волосы, массивный подбородок, решительный рот. Он не выказывал ни одного из признаков слабости, какие я часто имел случай наблюдать у других людей подобного рода. Выражение боли исчезло из его глаз, сменившись отрешенным, почти сонным. Рам Дасс многозначительно шмыгнул носом и поднял за спиной этого человека длинную трубку, которая и подсказала мне разгадку тайны.

Так вот оно что! Мой гость был курильщиком опиума! Он впал в полную зависимость от наркотика, который некоторые люди называют проклятьем Востока и который так много сделал в развитии знаменитого восточного фатализма; наркотик, отнимающий у человека желание есть, работать, испытывать обыкновенные житейские радости, – наркотик, отнимающий в конце концов у человека саму жизнь.

Мне стоило определенного напряжения сил не дать ему почувствовать моего ужаса и сострадания. Вместо этого я сказал:

– Ну, старина, что бы вы сказали по поводу позднего обеда?

– Если вам угодно, – рассеянно отвечал он.

– Я просто подумал, что вы проголодались.

– Проголодался? Нет.

– Ну, во всяком случае, прикажем принести нам что-нибудь. Рам Дасс, не мог бы ты подать на стол? Чего-нибудь холодного. И передай господину Ольмейеру, что у меня гость, который останется на ночь. Пусть постелят вторую кровать и все прочее.

Рам Дасс вышел, а мой гость без приглашения подошел к буфету, чтобы выпить виски. Перед тем, как налить в стакан содовой, он помедлил, как будто ему пришлось вспоминать, как именно готовят выпивку.

– Куда же вы собирались, когда безбилетником садились на корабль? – осведомился я. – Ведь наверняка уж не на Роув Айленд?

Он повернулся, пригубил виски и неподвижно уставился в окно на гавань и расстилавшееся за ней море.

– Это – Роув Айленд?

– Да. В некотором смысле это край света.

– Что?

Он взглянул на меня недоверчиво, и в его глазах я опять увидел след прежней муки.

• Предыдущая
• 2/43
• Следующая