Буреносец - Муркок Майкл Джон - Страница 40

• Предыдущая
• 40/51
• Следующая

— Ах, — Мунглум решил проигнорировать попытку легкомыслия, — так говорят только дикие искатели приключений, циники. Но мы же не дикари и не циники, Эльрик. Другие люди идут своими путями и достигают другого осмысления, чем ты.

— Я иду путем, который предопределен. Ладно, пошли в Драконьи Пещеры, и посмотрим, удалось ли Дайвиму Слорму разбудить наших друзей-рептилий. Они осторожно спустились к основанию развалин и пошли по узкому оврагу, который когда-то был самой прекрасной улицей Имррира, вышли из города и прошли по тропе, заросшей густой короткой травой, ведущей сквозь заросли дрока, вспугнули стаю больших ворон, взмывших в воздух, кроме одного, предводителя, который уселся, балансируя на куст. Одеяние из перьев его было взъерошено, он взирал с видом высокомерного превосходства, и его черные глаза выражали осторожное презрение.

Вниз, мимо острых скал, к зияющему входу Драконьих пещер, вниз, шаг за шагом, по ступеням, выхватываемым из тьмы чадящим факелом, во влажный теплый мрак, заполненный густым запахом рептилий. В первой пещере лежали громадные распластанные тела спящих драконов, их свернутые кожистые крылья лежали в тени тел, их зеленые и черные чешуи отливали радугой, их когтистые лапы были подобраны, а относительно небольшие головы лежали возле туловищ, приоткрытые пасти обнажали длинные костяные зубы, которые в темноте пещеры походили на белые сталактиты. Их раздутые красные ноздри издавали слабый стон и храп. Запах, исходящий от их тел и от их дыхания невозможно было спутать с другим, он будим в Мунглуме воспоминания, унаследованные от его предков, окрашенные в мрачные тона, о тех временах, когда эти драконы и их повелители пересекли подвластный им мир, их огненосный яд капал из пастей, воспламеняя при необходимости те предметы, над которыми они летели. Эльрик, знакомый с драконами, тяжело переносивший их запах, прошел через одну пещеру, пока не нашел Дайвима Слорма, расхаживающего с факелом в одной руке, свистком в другой и яростно ругавшегося.

— Ничего! Не шевелятся, Эльрик. Даже не моргают! Таким образом их не разбудишь. Они не станут двигаться, пока не проспят положенное количество лет. Ах, почему мы использовали их последние два раза, когда они так нужны нам теперь!

— Ни ты, ни я не знали того, что узнали. Поэтому сожалеть о сделанном бесполезно, мы все равно не добьемся ничего!

Эльрик огляделся, разглядывая громадные темные тела. Здесь, где-то недалеко от остальных, лежал дракон-вожак, которого он выделял и к которому испытывал странное влечение — Огнезуб, самый старший из всех. Ему было пять тысяч лет, — возраст довольно небольшой для дракона. Но Огнезуб, так же, как и все остальные, спал.

Эльрик подошел к зверю и, коснувшись чешуй, провел по ним рукой вниз к неровным клыкам, почувствовал его легкое движение и улыбнулся. Он уловил легкую дрожь Буреносца и шлепнул по рукояти меча.

— Здесь никакой души не хватит. Драконы неуязвимы. Они выживут, даже если весь мир обратится в ничто.

Дайвим Слорм заговорил с другого конца пещеры:

— Я не думаю, что дальнейшие попытки в ближайшее время принесут успех, Эльрик. Давай вернемся в башню Д'Арпутна и там подкрепимся.

Эльрик согласился, и они втроем прошли через пещеру и по ступеням поднялись к солнечному свету.

— Так, — отметил Дайвим Слорм, — все еще не темнеет. Солнце остается в этом положении уже тринадцать дней, с тех пор, как мы покинули лагерь Хаоса и совершили наш переход к Мельнибонэ. Какой же силой должен обладать Хаос, если может остановить солнце?

— Хаос может не иметь к этому никакого отношения, и это все, что мы знаем, — сказал Мунглум и указал вверх. — Хотя, конечно, это может быть его рук дело. Время остановилось. Время ждет. Но чего ждет? Еще большего разгрома? Или это влияние Великого Равновесия, которое стремится восстановить порядок и осуществить мщение против этих сил, противодействуя силе Хаоса? Или это работа Времени — оно ждет из-за нас; трое смертных плывут по течению, ожидая чего-то от других людей, ожидая времени, так же, как оно ожидает их?

— Возможно, солнце ждет нас, — согласился Эльрик, — разве нам не уготована судьба подготовить мир к новому этапу? Такое положение заставляет чувствовать себя чем-то большим, чем простая пешка, если это тот самый случай. Что, если мы ничего не сделаем? Будет ли солнце оставаться на том же самом месте?

Они на некоторое время остановились и стали всматриваться в пульсирующий красный диск, который заливал улицы алым светом, а черные облака все ползли по небу, время от времени закрывая его. Откуда эти облака? Куда они направляются? Казалось, они появились намеренно. Возможно даже, что это и не облака вовсе, а духи Хаоса, несущие весть.

Эльрик одернул себя, вспомнив о бессмысленности подобных предположений. Он возвращался к башне Д'Арпутна, где годы назад потерял свою любовь, свою кузину Каймориль, а все последующие утраты были связаны с клинком у него на боку.

Башня уцелела в пламени, хотя краски, которыми она была разрисована, потемнели от жара. Здесь он оставил своих друзей и направился в комнату, где бросился, не снимая одежду, на постель и провалился в сон.

Эльрик уснул, и Эльрик грезил. хотя и чувствовал прозрачность окружающих его образов, все его попытки стряхнуть их и проснуться оказывались совершенно бесполезными. Вскоре он оставил эти попытки и позволил сну вести себя, и тот привел его в удивительно прекрасную местность…

Он увидел Имррир таким, каким тот был несколько веков назад. Имррир, почти такой же, как тот, на который он совершил набег и подверг разрушению. Такой же, но немного отличающийся хотя бы более яркой внешностью, будто бы только что построили его. Вдобавок, окружающие краски были гуще, богаче; солнце — темно-оранжевое, небо — глубокое, темно-синее и жаркое. С тех пор, как он понял, многие элементы и свойства мира изменились из-за строения планеты.

Люди и животные двигались по сияющим улицам; сверхъестественно высокие мельнибонийцы, мужчины и женщины, шли с грацией горных тигров; рабы с грубыми лицами, глазами, полными нетерпения и смирения; длинноногие лошади, теперь уже вымершие, небольшие мастодонты, тянущие разнообразные экипажи. Свежий ветер разносил таинственные запахи города, шума почти не было. Мельнибонийцы ненавидели шум настолько же, насколько любили гармоничные звуки. Тяжелые шелковые стяги трепетали на башнях их лазурита, опала, хризопраза и полированного красного гранита. И Эльрик медленно двигался в своем сне, и какая-то боль томила его душу среди его предков, золотого народа, который в древности правил миром.

Чудовищные галеры проползали сквозь лабиринты протоков, которые вели во внутреннюю гавань Имррира, волоча на себе самую лучшую в мире добычу, захваченную во всех концах Светлой Империи. В лазурном небе ленивые драконы держали свой путь к пещерам, где гнездилось около тысячи этих тварей, а теперь там же их осталось около сотни. В высочайших башнях города — Башне Б'Оллнезбет и Башне Королей — его предки изучали колдовские манускрипты, сочетали их с жестокими экспериментами, потворствуя своей страсти к жестокости, но, в отличие от вырождающихся людей Молодых Королевств, делая это не от испорченности, а в согласии со своими природными инстинктами.

Эльрик понимал, что он видит призрак ныне мертвого города. Вот он проник сквозь сияющую стену Башни и увидел своего предка-императора, удовлетворяющего обостренную наркотиками страсть к садизму, веселясь с демоном-женщиной, пытающего, исследующего необычный обмен веществ и психологию одной из недавно порабощенных рас и накапливающего в таинственной рукописи собранные знания, которые последующие поколения могли бы использовать, не ввергаясь в безумие.

Но было ясно, что это сон или видение несуществующего мира, поскольку здесь присутствовали императоры множества различных поколений. Эльрик знал их по портретам: черный и курчавый Рондар IX, 12-й император; остроглазый император Эльрик I, 18-й по счету; обросший могучей бородой Кахан VII, 32-й император.

• Предыдущая
• 40/51
• Следующая