Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли - Дугин Александр Гельевич - Страница 110

Мужчины и женщина как денотанты

Мужчина и женщина в метафизике Традиции представляют элементы открытых символических цепей, рядов. Поэтому анатомические атрибуты мужчин и женщин (равно как и крупных млекопитающих животных) могут выступать образами для бессчетных бытийных форм — видимых и невидимых, низших и высших. Фаллос и ктеис становятся предикатами бытия, символизируя бесконечные струны, оси, организующие вокруг себя метафизику, онтологию, гносеологию, космологию, антропологию, политику, экономику, социологию, бытовую практику традиционного общества.

Чаша становится символом женского начала, а посох — мужского не из-за визуального сходства, соответственно, с ктеисом и фаллосом, но сами чаша и посох, равно, впрочем, как и ктеис и фаллос, являются сгустками онтологии пола Вселенной, воплощающегося в бесконечных рядах живых и неживых, естественных и искусственных, сакральных и бытовых предметов и явлений. Вселенная манифестационизма — это половая Вселенная, в ней все пронизано полом, всё имеет пол.

Взаимозаменяемость символизма основана на том, что ни мужчина, ни женщина в метафизически гендерном смысле парадигмы премодерна не являются денотатами.

«Денотатом» в лингвистике и структуралистской философии принято называть «обозначаемое», то есть ту последнюю и безусловную реальность, на которую указывают слова, знаки, образы и иные формы выражения (языковые, в широком смысле). Термин «денотат» образован от латинского глагола denotare, что значит «указывать», «обращать внимание на что-либо». В паре с понятием «денотат» выступает другой технический структуралистский термин «денотант», представляющий собой форму активного причастия от того же самого глагола denotare, который подразумевает «означающее», «указывающее», «привлекающее внимание к чему-то». Пара «означаемое» и «означающее» не только красноречиво описывает изменение гендерной проблематики в различных парадигмах, но и емко описывает саму сущность этих парадигм.

В манифестационизме (изначальной форме парадигмы премодерна) единственным подлинным денотатом является недвойственность, в гендерном смысле — андрогин. Все остальное суть многообразные денотанты. Эти денотанты образуют иерархические цепи. В вопросе символизма полов мужское и женское начала являются высшими денотантами метафизики, изложенной в гендерных терминах.

Говоря о том, что в парадигме премодерна ни мужское ни женское не является денотатами, мы с удивлением, наверное, узнаём в этом некоторые элементы постмодерна, а именно, отсутствие денотата. Стоит уточнить, что мы имеем в виду. В качестве денотата как в премодерне, так и в постмодерне не выступает ни реальный мужчина, ни реальная женщина, ни даже обобщенная «мужественность» или «женственность», полученные способом рациональных наблюдений за тем, что общего у всех мужчин и у всех женщин. «Мужчина» и «женщина» как денотаты появятся только в модерне, вместе с конструктом «реальности» и «рациональности». В парадигме премодерна структура познания совершенно иная.

Денотат там, тем не менее, есть. Этот денотат, выстраивающий в единую онтологическую и символическую цепочку Зевса, Аполлона, героя, гражданина Афин, кобеля, посох, вертикально торчащее дерево, продолговатый камень, ухмылку сатира и много другое — это по-мужски понятое онтологическое и метафизическое Первоначало. Оно иногда само называется «мужчиной» только потому, что половая роль мужчины создана по образу и подобию его. Мир — это язык онтологии, вещи и существа мира — слова этого языка. Мир создан по кальке богов, он и есть бытие богов. Боги составляют язык, люди и вещи — слова. Переплетения судеб богов, людей и вещей суть высказывания. И половая специфика ролей в структуре языка отражает устройство бытия.

Мужское как совокупность формальных признаков мужчины или самца не «денотат» (обозначаемое), наоборот, это «денотант» (обозначающее). Денотатом (обозначаемым) является вполне конкретная вещь: Первоначало, взятое в себе. Вот, что делает мужчину мужчиной — то, что он означает отношение Абсолюта к самому себе.

А что же делает женщину женщиной? Денотантом (обозначающим) чего является она наряду с чашей, прудом, сложенной лодкой ладонью, влагой ночных трав, светом Луны? Женщина является денотантом отношения Абсолюта к тому, чем он не является, к не-себе, денотантом его воли к самосокрытию, к мнимому (игровому) нетождеству, к проявлению, к иллюзорному удалению от самого себя. Вот что делает женщину женщиной. Вот ее абсолютный исток.

Но стоп! — мы сказали раньше, говоря об андрогине, что мужчину делает мужчиной иллюзия, погрешность. И снова верно, мы не удалились от истины манифестационизма. В метафизическом пределе, оба «движения» Абсолюта — и к самотождеству и к саморазличию — совпадают. Они суть одно, так как Абсолют не допускает дуальностей: он их поглощает, пожирает, не давая им обрести собственное бытие. Абсолют, может быть, и хотел бы скрыться от самого себя, но у него не выходит, не получается. Он всегда недвойственен и, следовательно, андрогинен. И следовательно, высшим денотатом в онтологии пола является противоположность двух иллюзорных — в последнем счете — деяний Абсолюта: самоотождествления и саморазличения. Не различаясь, Абсолют не может самоотождествиться. Поэтому на самом далеком метафизическом горизонте пол теряет смысл, его денотат исчезает, но это онтологическое исчезновение только укрепляет бытие пола: ведь он исчезает в Боге, в источнике всякой божественности. Полу говорят: «Благодарим вас, вы выполнили свою роль, вы старались, но сейчас наступает «время андрогина», и вы отныне свободны».

Эрос также может быть рассмотрен как денотант андрогина. Он приводит пол к его метафизическому горизонту, раскаляет и очищает его. А в конечном счете, эрос провозглашает: «И я выполнил свою миссию — привлек две половинки друг к другу, в пике любви пары обнаружили андрогинное единство своего происхождения, вновь стали одним — такими, какими по сути всегда и были. Моя работа закончена, для любви больше нет пространства, так как все иллюзии, которые стояли на пути высшего тождества, развеяны». Эрос сбрасывает маску, и мы видим, что под ней скрывался сам андрогин.

И тогда мы понимаем, что любовь гораздо важнее тех, кто любит, гораздо важнее мужчин и женщин, гораздо важнее за что любят, почему любят, кого любят и как любят. Любовь абсолютна, любовь и есть Бог, и Он живет в любви, сквозь любовь, как любовь. И любя, мы причащаемся к Его вселенскому действию.

Пол фундаментален, будучи символом высших метафизических реальностей, но он, с одной стороны, никогда не воплощает в себе полностью то, на что указывает, а, с другой стороны, он есть нечто эмпирически данное, что присутствует здесь и теперь, ощутимо, конкретно.

Здесь мы видим два направления, вертикальное и горизонтальное, которые диалектически переплетаются.

Священная аскеза

С одной — горизонтальной — стороны,мужское и женское начала образуют систему эротических напряжений, пронизывающих ткань бытия. Эротическая сфера на имманентном уровне отражает высший андрогинат, который еще значительнее, чем онтологизация мужского и женского начала, значительнее и вверх, и соответственно, вниз.

С другой стороны, онтология пола в Традиции является фундаментальной, поскольку мужское и женское начала сами по себе являют собой символ небесных, метафизических инстанций, и поскольку их притяжение друг к другу, эротическая напряженность, развертывающаяся между ними, отражают, означают и воплощают движение этих метафизических инстанций к восстановлению андрогинного единства.

В этом втором случае, мужчина и женщина являют собой — на сей раз в вертикальном смысле — денотанты (signans) метафизических начал в их отдельности (мнимой, с точки зрения онтологии, андрогинии, но вполне «реальной», «настоящей», с точки зрения проявления).