Край обетованный - Мураками Харуки - Страница 30

• Предыдущая
• 30/47
• Следующая

Послушницей я стала после семинара на Исигакидзима. Со мной все получилось на редкость быстро. Я имею в виду переход в послушницы. Семинар был в апреле 90-го. Всего два месяца прошло, как меня приняли в «Аум».

На Исигакидзима говорили об Армагеддоне. Но эта тема была только для «ветеранов»; таких, как я – не послушников, а «верующих на дому» – держали в неведении. Для нас глубина посвящения зависела от внесенной суммы пожертвования. Мне просто предложили поехать на семинар, не вдаваясь в детали. Участие стоило несколько сотен тысяч. Я сняла свои сбережения и заплатила. К этому времени я стала задумываться, что делать дальше: жить как жила или что-то менять. Чтобы поехать на семинар, взяла отпуск. Выдумала какую-то причину. Начальству, понятно, это очень не понравилось.

На Исигакидзима я не сразу поняла, куда попала, зачем это мероприятие, но, присмотревшись, подумала, что все-таки это очень удобно: тебе приказывают – ты выполняешь. Самому ни о чем думать не надо. Делай, что говорят, больше от тебя ничего не требуется. И о смысле жизни можно голову не ломать. Нет необходимости. Мы шли на пляж и занимались дыхательными упражнениями или еще чем-нибудь наподобие.

Подразумевалось, что все, кто приехал на семинар, должны стать послушниками. Так и получилось, почти со всеми. В том числе и со мной. Уйти в послушники значило бросить дом и работу, передать «Аум» все деньги. В двадцать лет, скорее всего, я на такое бы не пошла, а в двадцать пять решила: что ж, погуляла и хватит, пожалуй.

Может, на вас специфическая обстановка подействовала. Исигакидзима от всего далеко…

Хм-м. Не только в этом дело. Я считаю, что уход в послушницы был вопросом времени. Если не в тот раз, то в другой. Все равно я уже висела на крючке. Важно, что не надо думать, не надо принимать решения. Это можно передать другим людям и действовать так, как они скажут. А раз распоряжения отдает «просвещенный» Асахара, достигший освобождения, будь спокойна – все будет как надо.

Их учение само по себе меня интересовало мало. Во всяком случае, я к нему относилась без восторгов. Просто мне казалось, что было бы классно избавиться от ненужных страстей, предрассудков и привязанностей. Стоит с ними покончить – и жить станет легче. Я имела в виду теплые чувства к родителям, кокетство, ненависть к другим людям…

Однако скоро я поняла, что порядки в «Аум» мало чем отличаются от того, как устроено обычное общество. Например, начинали склонять кого-нибудь: такой-то полон недобрых помыслов. Но ведь так же и в миру ругаются, может, только другими словами. Так что никакой разницы.

Тем не менее с работы я уволилась. Придумала, что вроде собираюсь учиться за границу. Меня долго уговаривали остаться, но в конце концов отпустили. Это была целая история. Я не могла сказать правду. Так или иначе, к тому времени я уже точно решила уйти.

Мама никогда не смотрела ток-шоу и потому о существовании «Аум» даже не подозревала. Узнав, что ухожу и мы больше не увидимся, она всплакнула. Для нее это была полная неожиданность. Хотя, думаю, она удивлялась, видя, как быстро пошло на поправку мое здоровье и появился аппетит. «Что ж, – сказала она. – Видно, время пришло. К себе не привяжешь».

Похоже, она все еще толком не поняла, что происходит (смеется). Ну, и как вам показалась жизнь послушницы?

Попадались среди наших и такие, кто думал, как бы повидаться с родителями или вообще вернуться домой, но меня тогда это не волновало. Жизнь в «Аум» меня вполне удовлетворяла, хотя не скажу, что я была от нее в восторге.

Я поехала в Наминомура, там меня определили в административно-хозяйственную группу. Работала на кухне, занималась стиркой. Тогда-то я впервые и увидела Асахару. Вдруг он вызвал меня к себе. «К чему бы это?» – подумала я. Асахара был один в своем сборном домике, и мы разговаривали наедине минут двадцать.

Это было нечто совершенно необычное. Он говорил обо мне и все время попадал в точку. Что именно? Ну например: «В миру ты занималась тем-то… слишком много развлекалась, растрачивая добродетель». Или: «Парней вокруг тебя крутилось изрядно». Вот такие вещи. Потом мне сказали, что такие беседы, один на один, – «особый случай», но на меня эти слова большого впечатления не произвели.

Однако он же мог заранее справиться о том, чем вы занимались до прихода в «Аум».

Знаю. Но представьте: перед вами человек, достигший заключительной стадии освобождения. Да еще необычная обстановка, и такое вам говорит… Поневоле подумаешь: «Вот это да!» Первое, что я почувствовала, – испуг. И поняла: этого человека не обманешь. Интересно, что разговор у нас был как бы ни о чем. Я почти ничего не запомнила.

Жизнь в Наминомура оказалась совсем не сахар. Во-первых, было холодно. Во-вторых, народ вокруг собрался какой-то странный. Люди, начисто лишенные здравого смысла, зацикленные на себе. Несколько человек приехали из того самого додзё, куда ходила я. Эти были сравнительно нормальные. К ним я и прибилась. Как-то я у самого Асахары спросила: «Вам не кажется, что здесь много людей неадекватных?» «Я бы не сказал», – последовал ответ.

Зато с высшим звеном, с лидерами, все было в полном порядке. Вот это были люди! Я сблизилась кое с кем из «мастеров», мы подружились и могли говорить откровенно, хотя и не во весь голос. Быть может, то, что я скажу, кому-то и не понравится, но Эрико Иида90, Томомицу Ниими и Хидэо Мураи были для меня хорошими, добрыми людьми. Чего не скажешь об их подчиненных. С ними найти общий язык было невозможно.

Из Наминомура я вернулась в Токио, в главный офис «Аум», стала работать в канцелярии. Именно тогда Асахара начал звонить мне каждый день. Интересовался самочувствием, советовал, как заниматься духовными практиками, когда на работе перерыв. В общем, ничего особенного. Но все равно было приятно, потому что он так звонил не всем и не каждому. Люди говорили, что я обязана этому добродетелям, обретенным в прошлой жизни. Но иногда звонки ни с того ни с сего прекращались, и я начинала переживать: почему? в чем дело? Вот какие ощущения у меня были в то время, хотя сейчас это, конечно, трудно понять.

Как-то раз Асахара попытался склонить меня к сожительству. Это было на Фудзи; меня там определили в группу звукозаписи. На специальной машине мы измеряли магнитную ленту, на которой записывались проповеди, и копировали их. Прежняя канцелярская работа в токийском офисе и на Фудзи занимала массу времени. Хотелось чего-нибудь поспокойнее, и я попросила Асахару перевести меня в группу звукозаписи. Там жизнь была что надо, куда свободнее: полдня – духовные практики, полдня – работа, которая совершенно не напрягала. А в Токио поспать было некогда, часто на сон часа три оставалось, не больше.

Я сумела как-то от него отбиться. Слава богу, обошлось. Асахара вызвал меня. А до этого раза два-три закидывал удочки. Звонок: «Когда у тебя месячные были?» Я думаю: «Что?!» – и потом: «А действительно, когда?» – «Скоро тебе предстоит особая инициация». Я поинтересовалась у девушки – из тех «мастеров», кто уже давно был связан с «Аум», – что это значит. «Ну… это самое и значит», – ответила она.

Мое дело было не поддаться. Я делала так. (Втягивает голову в плечи и напрягается всем телом.) У Асахары очень плохо со зрением, зато очень развита интуиция – он все чувствует. Так что он скорее всего понял, как я к этому отношусь, и отстал. Я вздохнула с облегчением.

Но большинство его поклонниц сочли бы за счастье, если бы Асахара вот так обратил на них внимание.

А вы нет ?

Я – нет. Мне было противно. Хотя, конечно, как гуру я Асахару уважала. Его манера разговаривать менялась в зависимости от ситуации, причем – совершенно неожиданно. Это притягивало к нему людей. И он очень внимательно относится к своим словам. Но при чем здесь все эти намеки на интим? От них оставался неприятный осадок. Не исключено, что «инициации», о которых говорил Асахара, имели место. Вполне возможно. Но я воображала Асахару за этим занятием, и на душе становилось гадко. Не знаю, как сказать… Совсем не тот образ, что я себе представляла.

• Предыдущая
• 30/47
• Следующая