Военная мысль в СССР и в Германии - Мухин Юрий Игнатьевич - Страница 71

• Предыдущая
• 71/77
• Следующая

Из всего этого для современных российских офицеров можно сделать следующие выводы.

Во-первых, нам как победителям в минувшей войне надо самим более критически оценивать собственный прошлый опыт. И действительно признать, что в старой русской и в Советской Армии не всегда было принято строго спрашивать за потери. Требовательность в этом отношении к себе и своим подчиненным необходимо всемерно культивировать и воспитывать.

Во-вторых, уяснить, что сбережение людей в боевой обстановке и сокращение неизбежных на войне потерь достигается не отвлеченными пожеланиями и призывами. Самое главное в этом деле – ответственный подход к организации и ведению операций, тщательная подготовка каждого боя. Разумеется, подготовка ВС должна быть ориентирована на характер вооруженной борьбы будущего. Но никогда не могут устареть методы проявления творчества при выполнении боевых задач.

В заключение следует подчеркнуть, что Великая Отечественная война была суровым испытанием как для Вооруженных сил, так и для системы стратегического руководства ими. В целом они это испытание выдержали. Но нельзя забывать и о том, как трудно мы шли ко всему этому и к нашей Победе. Новому поколению военных руководителей необходимо критически осмыслить прошлый опыт, творчески его использовать. Но мы обязаны по крайней мере не хуже решать современные задачи обороны страны, чем это удалось нашему старшему поколению.

А. В. Квашнин,

М. А. Гареев

В связи с тем, что начальник Генерального Штаба Российской Армии, генерал армии А. В. Квашнин предпринял решительные действия по ликвидации в России Ракетных войск стратегического назначения, интересна не только тема того, предатель ли он, но и вопрос его военной компетенции – насколько он понимает военное дело?

Просто надо вспомнить Тухачевского и предвоенных «теоретиков». Казнили их за измену, но потом были вопли, что казнили, дескать, военных гениев. Чтобы это не повторилось, интересно рассмотреть военный гений Квашнина заблаговременно, до возникновения дела об измене.

Это возможно, поскольку Квашнин с этой точки зрения совершил глупость – подписал вместе с другим генералом армии, самым большим военным теоретиком нынешней России Махмудом Гареевым, статью для «Независимого военного обозрения» под названием «Семь уроков Великой Отечественной».

Если бы эти генералы понимали, что делают, то вряд ли бы на это решились. Ведь ответ на эти уроки или, вернее, отсутствие правильных ответов – это их письменная экзаменационная работа на аттестат военной зрелости. Нужно ли им было выходить на такое публичное позорище?

Думаю, что статью написал какой-нибудь полковник из ведомства Гареева (станут генералы белы руки о бумагу марать), а Квашнин и Гареев ее только подписали. Но ведь надо было ее прочесть и попытаться понять! А то ведь в статье мысль, утвержденная в одном месте, подвергается опровержению через пару абзацев. Давайте рассмотрим несколько таких моментов, которые генералы просто не могут не понимать, иначе они не только не генералы, но и не военные люди.

Вот в начале генералы пишут:

Во-первых, 22 июня 1941 г. Сталин не был Главнокомандующим. Во-вторых, как глава страны – неагрессора может узнать, что его страна вступила в войну, если ее границы еще не нарушены, а нота о начале войны еще не поступила? В-третьих (специально для начальника Генштаба Квашнина), с каких это пор генштабы адресуют свои директивы командирам полков?

Теперь приведем полностью директиву, из которой генералы якобы взяли цитату, приписанную Сталину.

Во-первых. Где здесь слова, процитированные Квашниным и Гареевым в своей статье? Ведь эти мошенники извратили смысл фразы, вырвав ее из контекста: смысл «не поддаваться ни на какие провокации» заменен запретом на действия: «не предпринимать никаких действий».

Во-вторых. Эту телеграмму, данную в войска в ночь на 22 июня, гордым именем «директива о приведении войск в боевую готовность» назвал Жуков, но ведь из текста видно, что приказ о приведении войск в боевую готовность был отдан раньше, поскольку «быть в полной боевой готовности» стоит в преамбуле, а не в приказной части.

Для того, чтобы быть готовыми к бою, корпуса и дивизии войск прикрытия границы должны были выдвинуться из мест своей постоянной дислокации в те районы, где они должны вступить в бой. Эти районы были им указаны заранее, а соответствующие приказы находились в секретных пакетах, которые командиры могли вскрыть только по приказу предсовнаркома (главы государства) или наркома обороны.

К. К. Рокоссовский, чей мехкорпус находился глубоко в тылу, в 300 км от границы, действительно получил утром 22 июня 1941 г. такой приказ, но это был приказ только на вскрытие секретного пакета, и именно в нем, в этом секретном пакете, а не в телеграмме, содержалась директива о приведении его корпуса в боевую готовность. Рокоссовский пишет о содержании секретного пакета: «Директива указывала: немедленно привести корпус в боевую готовность и выступить в направлении Ровно, Луцк, Ковель».

Получается, что у России сегодня такой начальник Генштаба, который не понимает элементарных вещей, – как поднимаются войска по боевой тревоге…

Но вернемся к данной выше телеграмме от 22 июня. Где в ней приказ на вскрытие секретных пакетов? Его нет, поскольку соединениям, дислоцированным у границы, и флотам он был отдан ранее – 18 июня, за четыре дня до начала войны. И в телеграмме от 21 июня приказ от 18 июня лишь подтверждается и дополняется приказом привести в боевую готовность все части округов, включая те, что раньше не были в эту готовность приведены, скажем, части ПВО, но пока без мобилизации дополнительных пожарных, бойцов истребительных отрядов и т. д. 

Главный смысл этой телеграммы не в поднятии войск по тревоге, а в предупреждении их не поддаваться на провокацию. Ведь немцы поводом к войне с Польшей объявили свою собственную провокацию, якобы захват поляками радиостанции на территории Германии.

• Предыдущая
• 71/77
• Следующая