Неорационализм - Воин Александр Миронович - Страница 34

Это при советском социализме. Могут сказать, что он искажен диктатурой, и вот есть еще демократический социа­лизм и кибуцный сверх социализм, в которых не работают вышеприведенные формулы. Что касается кибуцного, то мой скромный личный опыт (чти также Ицхака Бен Нера и Беньямина Тамуза) показывает, что хоть формулы и не работают, но отношения людей в нем, тем не менее, могут быть далекими от идеальных, и что там едят иногда друг друга настоль остервенело, что и советский социализм может по­завидовать («Атилия» — И. Бен Нера). Не нужно делать отсюда вывод, что кибуцный социализм хуже советского. Вы­вод просто в том, что никакой социализм не обеспечивает сам по себе человечности человеческих отношений. То же и демократический. Рабочие комитеты надо полагать типично социалистическо - демократическое явление, но то, что вытво­ряет израильский комитет 13, держащий за горло все об­щество в целях групповой наживы, в смысле человечности не отличается от того, в чем мы обвиняем организованную преступность (только та хоть не рядится лицемерно в одежды Леха Валенсы).

С другой стороны постулат «Возлюби ближнего своего» был не только сформулирован задолго до победы социализ­ма (даже «в одной стране»), и он не только имеет основание в природе человека и в тех общественных связях, которые не зависят от строя, но он и реализовывался де факто при всех общественных строях, хотя и не всегда в одной мере. Я хочу сказать, что не только между представителями одного и того же класса могла существовать и существовала чело­веческая приязнь (она и между ними вовсе не всегда су­ществует), но и в отношениях между представителями анта­гонистических классов она может существовать, существова­ла и существует, (хотя, конечно, тоже и  тем более не всегда) наряду с антагонизмом классовым и не. Даже между рабовладельцами и рабами могли существовать весьма человечные в смысле приязни отношения в рамках, разумеется, характера эконо­мических отношений, определяемых строем. Описание подоб­ных можно найти в «Хижине дяди Тома» М. Б. Стоун, книге направленной, безусловно, против рабовладения. Отношение помещиков к крепостным тоже не во всех случаях бывало варварски жестоким, бывало и патриархально заботливым с получением обратной приязни от крестьян. И капиталисти­ческие отношения не всегда такие бездушные, как они ви­делись Марксу. Помимо того, что со времен Маркса их без­душность в среднем поубыла вместе с мерой эксплуатации, в Японии, например, эти отношения изначально носили пат­риархальный характер, с заботой предпринимателя о семье рабочего в случае, если он теряет трудоспособность и тому подобное.

Да не подумает читатель, что я тут чуть ли (не дай Б-г) не собираюсь защищать рабовладение. Конечно, эксплуата­ция способствует антагонизму и обесчеловечиванию отноше­ний в обществе и чем более она жестокая, тем более способствует. И все-таки человек может оставаться человеком, не утрачивать человеческого облика (одна из главных черт которого —отношение к другим) даже при самых варварских строях. И человеческие отношения могут обездушиваться и оскотиниваться и при абсолютном отсутствии эксплуатации, особенно если моральные запреты оказываются разрушенны­ми и отмененными с помощью «высоконаучных» теорий.

Итак, подводя итог влиянию общественного строя на ре­альную этику, можно сказать, что он влияет лишь на эко­номическую часть ее и в меньшей степени на постулат «Воз­люби ближнего своего», т. е. на характер человеческих отношений. Кроме того степень этого влияния была более существенной на более ранних этапах истории, как то при переходе от рабовладения к феодализму и от феодализма к капитализму, по сравнению с переходом от последнего к со­циализму.

Рассмотренное влияние общественного строя и способа управления на реальную этику общества позволяет сделать выводы и о его влиянии на оптимальную этику. В самом де­ле, если постулаты «Не убий», «Не укради» оставались прак­тически неизмененными при всех строях, а половая мораль менялась независимо от строя и способа управления, то нет оснований полагать, что соответствующие части оптимальной этики будут привя­заны к ним.

Рассмотрим теперь оптимальную экономическую этику. Она привязана к строю, подобно тому, как привязана реаль­ная экономическая этика в ее историческом развитии (т. е. силь­но на ранних этапах человеческого общества и все слабее, на современных). Однако реальная мера эксплуатации, как правило, превышала оптимальную для соответствующего строя и бывало что и достаточно сильно. Причина этого в том, что власть обычно принадлежала эксплуататорам, а их групповой интерес, а тем более частный каждого из них, не совпадал с интересом всего общества. Кроме- того, предста­вители эксплуататорских классов не всегда правильно пони­мали и свой собственный интерес (точнее, почти всегда по­нимали неправильно). Это доказано современными теориями капитализма, убедившими, что чрезмерно жестокая эксплуа­тация не выгодна самим капиталистам и лучше создать ра­бочим приемлемые условия труда и жизни и стимул к труду.

Что касается постулата «возлюби ближнего своего», т. е. характера человеческих отношений в обществе, то в опти­мальной этике он привязан к строю гораздо меньше, чем в реальной. Это объясняется тем, что эгоистичность правящих классов приводила, как правило, к несправедливостям, не­равенству и ущемлению достоинства угнетенных гораздо большему, чем было оптимально для соответствующего строя. Это, в дополнение к объективна!о существующему классовому антагонизму, порождало взаимную ненависть и неприязнь, что, как легко видеть, никак не увеличивало, а наоборот, уменьшало, качество жизни общества по сравнению с тем уровнем, который мог бы быть достигнут при том же строе, но при лучшей этике, в частности характере человеческих отношений.

Теперь приступим к влиянию среды естественной и тво­римой и в первую очередь материального уровня на этику. Идея такого влияния близка марксизму: «Бытие определяет сознание». Семья нужна? была только, когда жить было ма­териально трудно и мужчина и женщина вцеплялись друг в друга для взаимопомощи (мужчина нуждался в постирке штанов, а женщина в мужниной зарплате). Соответственно «Не воруй» это от бедности, а вот при коммунизме у всех будет все и посему не нужна будет соответствующая м-ораль, т. к. не будет причины воровать или не любить друг друга.

Подобных взглядов придерживаются и всевозможные технократические концепции, в основе которых мысль, что все человеческие беды и проблемы можно разрешить одним лишь научно-техническим прогрессом (ажник до выращива­ния правильных людей в колбе с помощью генной инженерииной ге­нетики)).

Для того, чтобы оценить влияние материальной среды на реальную этику, переведем марксистское «бытие опреде­ляет сознание» на язык нашей модели. «Определяет Ссознание» это зна­чит, что материальная сторона бытия влияет на наше отно­шение к этическим постулатам. Действительно влияет, вопрос лишь как. Хорошо известно, что немало краж и прочих преступлений совершалось и совершается от нужды. Нужда толкает некоторых женщин на проституцию и т. п. Нужда также порождает с одной стороны озлобленность и жесто­кость. Но с другой стороны та же нужда учит людей лучше ценить взаимную поддержку, дружбу, честность и придает значимость и содержание этим чувствам. С другой же сто­роны, богатство и изобилие могут способствовать (и часто способствуют) пресыщению, равнодушию, жестокости. Неко­торых людей избыток свободного времени, который может дать изобилие, приводит к скуке, к погоне за наслаждения­ми, и, как следствие, к разврату и жестокости. Другим изо­билие свободного времени дает возможность саморазвития, в том числе углубления и утончения чувств. Т. е. мы видим, что на реальные процессы принятия и изменения морали, материальное бытие безусловно влияет, хотя и не однознач­но и иногда противоположно для разных людей.