Неорационализм - Воин Александр Миронович - Страница 14

  На примере марксизма и экзистенциализма мы видим, к каким глобальным негативным последствиям в общественной жизни приводит абсолютизация нашего познания или отрицание его возможностей. Но не только они могут приводить к подобным результатам. Теория познания является столь краеугольным камнем философии, что любые ошибки в ней ведут   к  далеко   идущим   последствиям.

  В качестве примера приведу вышедшую в начале 80-х годов в Израиле книгу Ш. Шохема о сексуальных отклоне¬ниях. Ее, конечно, нельзя назвать философией, получившей признание, но ее выводы вполне в русле тех учений, которые господствуют на сегодня в этой сфере. Суть выводов Шохема в том, что все люди в той или иной степени сексуально ненормальны и поэтому понятие нормы должно быть устранено, а любые извращенцы приравнены к нормальным людям. К этому выводу он приходит на основании того, что невозможно провести и обосновать точную границу между нормальным и ненормальным в сфере половой морали. Смею полагать, что Шохем просто не подозревает о существовании в неживой природе той же условности границ понятий, которая так взволновала его в человеческом обществе, в случае с извращениями. Иначе для того, чтобы быть последовательным, ему пришлось бы заявить, что законы физики это такая же нелепость, как нормы человеческого общества, условность границ которых он думает, что он первый открыл, и думает также, что условность эта есть основание для их отрицания и признания всех извращений наравне с тем, что раньше   считалось   нормой.  Конечно, более высокая по сравнению с физикой дисперсия понятий, связанных с обществом, требует иного отношения к нормам и границам в человеческом обществе. Есть вообще нормы, которые являются результатом почти одной лишь принятости и традиции, вроде моды или церемонии питья чая, поэтому не следует на основании разницы в таких нормах, скажем, отдавать предпочтение одному обществу по сравнению с другим. Но совсем другое дело этические нормы, границы которых также не могут быть установлены с такой точностью, как в физике, и посему границы всегда будут в известной степени условны. Границы — да, но не сами нормы, обусловленные объективностью природы человека  и общества.  Поэтому все обильные  примеры  Шохема ничего не доказывают. Это - то же самое, что утверждать, что не существует рыб, потому что есть какие-то промежуточные виды между рыбами и земноводными и нельзя установить точной   границы.

      Другой  пример это - бихевиоризм и близкие ему философии приниженного   рационализма,   верящие   в   конкретное знание, но не верящие в возможность рациональными  {и нерациональными) средствами постичь общую картину, касаю¬щуюся человека и общества и посему противопоставляющие социологию и психологию философии в ее классическом понимании, т. е. как модели, дающей

наиболее общую картину мира и общества с указанием места в этой моделии для социологии и для психологии. В воздействии на то, что принято называть сегодня ментальностью общества, эти направления сливаются с экзистенциализмом, теоретически обосновывая «новую ментальность». В частности, на Западе существует изрядное количество курсов «человеческих отношений», базирующихся на бихевиоризме. Слушатели такого курса обучаются тому,  как с  помощью определенных  психологических  приемов достигать  различных  целей  в  жизни,  целей  в  высшей степени конкретных и сиюминутных, типа избежать конфлик¬та, произвести выгодное впечатление и т.п.  Конечно, и для таких познаний есть свое место в жизни, например, в сфере торговли (отношения покупатель—продавец и т.д.). Но бихевиоризм, в полном соответствии со своей концепцией тео¬рии  познания,  не знает о существовании  ограниченной  области применимости своей прикладной теории и претендует на ее универсальность. Строить отношения на трюках реко¬мендуется не только в торговле, но и между сотрудниками на работе и в семье и везде. Человеку, не воспитанному на «новой  ментальности»  не  нужно  и  объяснять,  что  за  сорт человеческих  отношений  получится  в  конечном  счете,  если воспитать общество на бихевиористских курсах. Люди бегут на эти курсы и дорого платят за них для того, чтобы при¬способиться   к  бесчеловечному  характеру  отношений   в   обществе, а в результате этот характер становится еще более бесчеловечным. Ведь, если вместо того, чтобы осадить хама, мы, в соответствии с рекомендациями бихевиоризма, спрашиваем у него совета  или помощи, то мы избегаем конфликта и роста холестерина в крови, но ведь хам станет еще хамовитее. И это - очень близкое последствие, но и оно, как мы видим, за пределами бихевиористской теории. А что станет с нашей собственной душой? Что  будет с ней, если мы будем «строить» на трюках наши отношения с друзьями и в семье? Это уже лежит далеко за пределами, просматриваемыми   бихевиоризмом   с   его   теорией   познания.  Тем   не менее, бихевиоризм не задумывается вторгаться в эти области   с   прикладными   советами.

   Выше было показано, как   теория   познания   влияет на самые разные и важные сферы философии и жизни. Обобщая, можно сказать, что она в немалой степени определяет так называемое мировоззрение. К какому же мировоззрению ведет теория познания, развитая в «модели познания моделями»?  Я   навал  это  мировоззрение  «неорационализмом»,  в отличие от  классического  рационализма,  к  которому  я  отношу  марксизм,  и  некоторые другие направления.    Неорационализм в целом я определяю, как   представление,   посылка,   вера   в   возможность   нашего познания  правильно  отображать  причинные связи  явлений, существующих   в   реальности.   В   классическом   рационализме, как показано на примере марксизма, наше познание аб¬солютизируется,   в   неорационализме   оно   имеет   модельный смысл.   Неорационализм,   как  мировоззрение  учит,   что   мы можем и должны опираться в нашей деятельности на познание, но должны делать это с осторожностью, учитывая, что познавательные  модели  имеют  границы  применимости,   которых мы, как правило, не знаем и поэтому рискуем выйти за  них.  Но  это  неизбежный

риск,   который   можно   лишь уменьшить,  но  не устранить  полностью.   Было   бы   нелепо полагать,   что,  отказавшись  от  применения   познавательных моделей, в том числе и в гуманитарной сфере, человечество впадет в некую идиллию. Человечество уже в высшей степени давно отошло от той стадии развития, когда его жизнь и эволюция определялись лишь законами борьбы за существование, подобно жизни обитателей джунглей. Отказ от осознанного руководства гуманитарными моделями может означать только возврат к законам джунглей, но на сей раз с применением современных технических средств со всеми вытекающими отсюда последствиями.

    В заключение этой главы я хочу коснуться вопроса о взаимоотношении рационалистического мировоззрения с религией. Я считаю, что нет непреодолимого противоречия между религиозным и рационалистическим мировозрением. Не случайно Спиноза — один из величайших рационалистов — верил в Бога. Дело в том, что реальная действительность существует и является объектом нашего познания незави¬симо от того, сотворена ли она Богом или существует извечно. Вопрос о сотворении для рационалистического мировоз¬зрения не является существенным. Существенно другое — предположение о том, что если Бог сотворил мир, то он сотворил его так, что все законы — связи его причинно обусловлены. Зачем же нужно рационалистическое мировоззрение и почему нельзя ограничиться старой доброй религией? Если старая добрая религия признает ненарушаемость законов объективной действительности, созданной Богом, и их причинную обусловленность, а также считает, что Бог не сооб¬щил нам конечную истину, а возложил на нас обязанность искать ее, и если она согласна с тем, что действия наши индивидуальные и коллективные, движимы ли они религиоз¬ным или иным чувством, должны подвергаться контролю рассудка, основанному на рациональных моделях, у меня с ней   нет   никаких   расхождений.Я не отрицаю и нерациональных способов познания, основанных на интуиции, проникновении и откровении. (Способов, характерных прежде всего для искусства). Но и в этих случаях мы познаем не только наши собственные ощущения. Нет и принципиального противоречия между рациональным и указанными способами познания. Но есть разные сферы. Поэтому у человечества нет другого пути, как строить гуманитарные модели и руководствоваться ими. Естественно, при ясном понимании сути процесса познания моделями. Понимание это должно уменьшить возможность выхода за пределы применимости. И хотя принципиальная возможность такого выхода все равно останется, такова судьба   человечества   и   человека.