Кукла госпожи Барк - Мугуев Хаджи-Мурат Магометович - Страница 67

• Предыдущая
• 67/69
• Следующая

– Можно войти?.. Все уже готово, – послышался голос Зоси.

Мистрис Барк не отвечала.

– Дайте мне еще папиросу… вашу, русскую… – вдруг сказала Барк, продолжая глядеть в огонь. – Вам хорошо?

– Да, – сказал я, хотя на самом деле мне было и неудобно сидеть с нею на оттоманке, и неловко при мысли о Зосе, которая ежеминутно может войти.

Барк вздохнула и, наклонившись, поцеловала меня. Это было так неожиданно, что я вздрогнул и стремительно отодвинулся назад.

– Может быть, потом я возненавижу себя за это, – грустно сказала она.

Зося вкатила в комнату столик. Я взглянул на нее из-за плеча хозяйки. Наши взгляды встретились. Губы девушки чуть улыбнулись, а глаза с холодным презрением скользнули по неподвижно склонившейся к огню женщине.

– Все готово, мадам! Вино, холодная дичь, закуска, – ровным голосом доложила она.

– Спасибо. Вы можете ложиться спать, хотя… – мистрис Барк подняла на меня глаза, – вы, может быть, захотите попрощаться и с малюткой.

– Обязательно, – сказал я, – и, если вы разрешите, уходя, я на одну-две минутки зайду к Зосе… конечно, если только она не будет спать.

Мистрис Барк засмеялась и швырнула в камин недокуренную папиросу.

– Я буду спать! – отрывисто сказала Зося. – Благодарю пана полковника за внимание, но прошу извинить, я очень устала.

– Ого, мы рассердились! – мягко проговорила госпожа Барк, – но это вам урок. Наша маленькая пуританка не похожа на свою вольнодумную госпожу, принимающую гостей даже поздней ночью… Не правда ли, Зося? – с очень ласковым смехом спросила госпожа Барк, глядя на невозмутимо слушавшую девушку.

– Ну, так простимся сейчас, – поднимаясь с места, сказал я, протягивая ей руку. – Ночью я улетаю, что пожелаете мне, Зосенька?

– Счастливой дороги и скорой встречи! – сказала она. Ее пальцы с силой сжали мои, и на одно мгновение более чем надо я задержал их.

– До скорой встречи! – подчеркивая слова и так же сильно отвечая на ее рукопожатие, сказал я.

Девушка наклонила голову. Она поняла меня.

– Спокойной ночи, мадам! – повернувшись в сторону госпожи Барк, сказала она и вышла из комнаты, притворив за собой дверь.

Несколько секунд мы молчали. Потом, свернувшись в клубочек, мистрис Барк зябко повела плечами и тихо сказала:

– Мне холодно… подбросьте еще поленьев и налейте вина.

Я сделал и то, и другое.

– Если вам безразлично, потушите верхний свет… Его совершенно достаточно от бра и камина.

Я исполнил и эту просьбу.

– Теперь хорошо! Я люблю полумрак, лучше думается, когда свет не режет глаза. Так за что же выпьем первый бокал?

– За вас, моя дорогая Эвелин! – сказал я.

Она внимательно посмотрела на меня и потом отрицательно покачала головой.

– Нет! Это не то, даже не похоже! – с горечью сказала она.

– Что не похоже? Я не понимаю вас.

– Не похоже на то, как минуту назад вы с нежностью сказали: «Зосенька». Там были тепло и любовь… здесь – простая корректность. Разве не так? Выпьем лучше за вас. Не бойтесь, – видя мое смущение, криво улыбнулась мистрис Барк, – оно не отравлено, смотрите! – И она осушила свой бокал.

Лихорадочное возбуждение, оставившее было ее, снова вернулось к ней. Она выпила еще бокал, закурила папиросу и, повернувшись, спросила в упор:

– Вы любите ее?

– Нет! – отводя глаза от ее немигающего взора, ответил я.

– А меня?

– Еще не знаю! – попробовал отшутиться я.

– Решайте теперь же… Дальше будет поздно, – вдруг сухим, сдержанным голосом сказала она. Глаза ее на секунду стали злыми.

– Почему будет поздно? – удивился я.

– Выпьем… мне хочется вина, – не отвечая на вопрос, сказала мистрис Барк и налила себе и мне вина.

– Я уже несколько лет не была в таком глупом состоянии, как сейчас, – отставляя в сторону бокал, сказала она.

– В каком таком?

– В таком… влюбленном, – допивая вино, спокойно сказала она. – Разве это не глупое состояние, да еще в мои годы?!.

«Да еще будучи разведчицей и шпионкой», – подумал я.

– Вы ешьте, мой дорогой полковник, а то в пути почувствуете голод, – продолжала она, кладя мне в тарелку крылышко фазана, – так о чем я говорила? Да, о влюбленности… Это ведь дважды глупо, когда мне приходится ревновать вас к своей горничной, а ей – ко мне… Не находите ли вы это смешным?

– Вы, конечно, шутите. Я могу еще допустить, что девочка увлеклась мною, но вы…

– А я еще больше, чем она. И сейчас повторяю тот же вопрос. Вы… любите… ее? – медленно повторила она.

– Нет!.. Я уже говорил вам это…

– Очень этому рада, – сказала мистрис Барк. – Мне это приятно слушать, хотя… – она замолчала.

Не зная, как держать себя, я взял ее руку, она освободила ее.

– Второй вопрос я задам вам позже.

Она снова стала радушной и гостеприимной хозяйкой. Перемена произошла так внезапно, что я просто дивился ей. Это опять была та же умная, ироническая, спокойная госпожа Барк, какой я знал ее все эти дни.

Так, мило беседуя, мы сидели у догоравшего камина, напоминая собою даже не двух влюбленных, а спокойную супружескую чету, давно привыкшую друг к другу.

Я мельком взглянул на часы. Было уже десять минут первого. Однако как быстро пробежали два часа в этом странном, уютном и опасном уголке мистрис Барк.

– Да, мой дорогой, времени мало, уже пора. Через час вам надо будет ехать.

Я хотел подняться, но она удержала меня.

– Я люблю вас, – сказала она, – а вы? – И, обхватив мою голову, поцеловала меня.

Я никогда не был ни ханжой, ни пуританином, и близость красивой женщины всегда волновала меня, но здесь естественное чувство презрения к этой коварной женщине охватило меня. Эта беспринципная интриганка хотела одним ходом нанести нам двойной удар: увлечь меня и разбить сердце Зоси, осмеять ее чувство.

– Не знаю. После возвращения скажу вам, – отодвигаясь, сказал я.

Лицо госпожи Барк побледнело. Это длилось только мгновение.

– »Tu l'as voulu, George Dandin»[33] – тихо сказала она, поднимаясь с оттоманки. – Вы говорите по-французски? – вдруг спросила она.

– Нет, не говорю, – солгал я.

Она долгим и внимательным взглядом посмотрела на меня, потом повернула выключатель и снова повторила ту же фразу:

– Тю ла вулю, Жорж Дандэн!

– Что вы говорите? – поинтересовался я.

– Я буду ждать вас… После возвращения вы зайдете ко мне. Обещаете? – вместо ответа спросила она.

– Обещаю!

– И скажете ответ?

– Да!

– Спасибо. Я буду вас ждать, мой дорогой и целомудренный Иосиф! – гладя меня по щеке, мягко сказала она. – Но не забывайте меня… Думайте обо мне хоть по одной минутке в день. Постойте, постойте! – вдруг оживилась она, почти запрыгав от детской радости на месте. – У меня есть план… мой дорогой, я подарю вам на время вашего отъезда мою любимую куклу… – Она рассмеялась. – Что вы с таким изумлением смотрите на меня? Я люблю красивые безделушки. Разве вы не видели Кэт в моей спальне? Как большинство женщин, я немного суеверна, и это мой самый дорогой и надежный амулет. Кэт облетела со мною всю Индию и Гавайи, и весь Иран. Я никогда не расстаюсь с ней. Это то, что всегда оберегало меня, но вам, дорогой мой, я на три-четыре дня отдам мою Кэт. Берегите ее. Она приносила мне счастье, и она сохранит вас в пути, а когда вернетесь, вы отдадите мне ее. Не так ли?

Мистрис Барк переродилась. Она опять была милой, забавной и несколько трогательной в своем порыве женщиной. Она прошла в спальню и сейчас же вернулась, держа в руках украшенную лентами куклу.

– Вот, возьмите мою Кэт! Она будет талисманом, оберегающим вас в пути от бед, и вместе с тем она будет напоминать вам о том, что в Иране вас ждут, любят и хотят добра… А когда вернетесь, я возьму обратно мою Кэт. Хорошо? – тепло глядя на меня, сказала мистрис Барк.

– Хорошо! Я буду беречь вашу Кэт, – улыбнулся я, принимая куклу.

– Не смейтесь, прошу вас, не смейтесь над этим, – строго воскликнула Барк. – Она оберегала меня от многих несчастий, она поможет и вам. Возьмите.

• Предыдущая
• 67/69
• Следующая