Благоуханность. Воспоминания парфюмера. - Веригин Константин Михайлович - Страница 37
- Предыдущая
- 37/48
- Следующая
Итак, роль путешествий в жизни парфюмера весьма велика. В этой связи нельзя не отметить того особого значения, которое может иметь в его жизни и творчестве путешествие по Италии. Пребывание в ней так же необходимо парфюмеру, как художнику, музыканту, поэту. В культурной жизни человечества роль Италии — преемницы античной Греции, огромна. Италия открывает артистам неисчислимые богатства античного мира с его лучезарным, вечно юным гимном любви и красоте. Италия еще вся проникнута Ренессансом, сыгравшим особую роль в искусстве и открывшим дорогу науке. Да и сама парфюмерия начала свое восхождение по Европе с итальянского Ренессанса, чему в немалой степени способствовали прекрасные ароматы цветущего Апеннинского полуострова.
С первого же моего путешествия в эту страну я подпал под власть ее чар... Начал я с Флоренции — города цветов, на гербе которого алеет лилия. Стоял август; было жарко, пыльно, ночью мучали комары, но все это меркло перед необычайной прелестью этого города. Мне казалось, что даже камни старинных домов, дворцы, площади преисполнены тончайшей благоуханности, причем блауханности амброво-женственной во всей светящейся ее золотистости. Помнится, как после осмотра дворца Медичи сидел я, утомленный, на площади в тени колонн. Мимо меня проходили бесчисленные группы людей различных национальностей, и все они представлялись мне серыми, уродливыми призраками нашей эпохи. Тогда как в реальности по-прежнему существовала незыблемая Флорентийская республика времен великолепных Медичи. И вся окружающая атмосфера подтверждала это ощущение своим тонким, богатым, чувственным ароматом Ренессанса. Теми же волнующими волнами благоуханий были наполнены Сиена, Пиза и вся Тоскана, почти не изменившая свой вид, в точности напоминающий картины великих мастеров Ренессанса. По вечерам, когда на небе зажигались первые звезды, любил я бродить по отдаленным улицам Флоренции, наблюдая за ее жителями, мирно сидящими в открытых харчевнях или у порога своих домов. Быстро пронеслась неделя. Я был очень рад встретиться с моей кузиной — княгиней Оболенской (урожденной Урусовой). Общие семейные воспоминания еще более укрепили во мне впечатление мимолетности жизни и реальности прошедшего. Пребывание во Флоренции дало мне целый ряд новых впечатлений, особенно по работе над амбровым аккордом — альфой ароматического искусства. Возвращаясь во Францию, где меня ожидали друзья, я уже начал мечтать о том, чтобы снова вернуться в этот город Ренессанса и как можно дольше не расставаться с ним.
Вторично ездил я в Италию с моим сыном Михаилом. Мы пожили в Риме, побывали в Помпеях, отдыхали на острове Иския. Друзья предупреждали меня, что Римом я буду очарован, но реальность превзошла все мои ожидания. На римском вокзале нас встретили родственники — Алексей Оболенский с женой, — что очень нас тронуло и облегчило первые затруднения, связанные с незнанием языка. Выйдя из великолепного вокзала, я сразу же почувствовал великолепное дыхание Рима. Дыхание, преисполненное солнечной живительностью и чем-то близким и желанным... Остановились мы у графов Орловых-Денисовых — людей милых и благожелательных, — много и тепло говорили о Риме. Первый день провел я в окружении молодежи, так как и моя дочь Ирина с мужем присоединились к нам. Они возвращались с острова Иския и на два дня решили задержаться в Риме, чтобы побыть с нами. Было удивительно приятно оказаться среди молодежи: Миши, Ирины с Жераром, Алексея с Селеной. Радостно было смотреть на их оживленные лица, видеть их восторг, слышать их неожиданные замечания. Вместе мы ходили осматривать дворец Боргезе. Мой зять Жерар пришел от вида дворца в неописуемое восхищение, не мог глаз оторвать от некоторых статуй и картин. Затем мы долго гуляли по Риму, слушая пояснения Алексея Оболенского. Поздно вечером ужинали в маленьком ресторане недалеко от вокзала. Молодежь веселилась, выбирая незнакомые блюда, обучаясь есть спагетти и наблюдая за окружающими. В одиннадцать вечера, проводив дочь и ее мужа, уезжавших в Швейцарию, мы вернулись к себе. Бархатная римская ночь, южная, ароматная, сразу же погрузила нас в мир сновидений. На следующее утро за нами зашел граф Сергей Шереметьев, предложивший быть нашим "чичероне", и под его руководством мы посетили Форум. Объяснения его были так интересны и увлекательны, что время прошло незаметно и мы сильно опоздали на свидание с Кляйнмихелями, с которыми намеревались позавтракать. Посещение Форума представляло для меня интерес с точки зрения не только истории, но и аромата. Весь воздух его был напоен теплотой земли, бальзамической благоуханностью римских пиний, пленительной горечью лавров и трав. Это был античный, незабываемый запах Древнего Рима во всем его царственном великолепии. Завтракали мы в хорошем ресторане. Володя и Мерика Кляйнмихель оказались чудесными рассказчиками, пленявшими тонким юмором; аппетит у всех был прекрасный, блюда — очень вкусны. Холодное белое вино пилось как-то само собой. Лучшего и желать было трудно.
Быстро пронеслось время. Более всего поразила меня исключительная гармоничность Рима и удивительная приятность воздуха, которая порой совершенно заглушала запах автомобилей и всего того, что присуще большим скоплениям людей. Было в этом воздухе что-то неизъяснимое, но желанное и близкое. Понятно, почему столько иностранцев, приехавших в Рим всего на месяц, так и не смогли покинуть его. Неслучайным было и место закладки города. В нем скрещиваются некие благодатные силы такой исключительной мощности, что их не смогли уничтожить даже реки крови наших братьев меньших — зверей, убитых и убиваемых. Не потому ли столько смут и войн испытали на себе жители Рима на протяжении веков? Не действуют ли здесь законы возмездия? Безжалостный Рим гладиаторов, вызвавший их восстание... Рим христианских мучеников... Рим Нерона и Диоклетиана... Рим понтийских болот и малярии... Но какой в нем аромат, какая красота жизни! Как же это возможно, если кровь вызывает кровь на радость темным силам ада, так как только им нужны убийства и насилие над несчастными людьми и животными?! Как страшны бойни!.. У скольких жителей больших городов они вызывают гнетущее чувство тоски и страха (болезнь века) перед чем-то неизбежным! Сколько людей все больше становятся восприимчивыми к предсмертным судорогам животных, преисполненных неописуемого ужаса.
О Риме, его дворцах, церквях и музеях написано множество интересных книг, но я искал в этом городе не знаний, а впечатлений — и нашел больше, чем искал. Прав Муратов, написавший в своей книге "Образ Италии", что "каждое впечатление наших чувств стоит здесь (в Риме) на каком-то более высоком, чем обычный, уровне".
Блуждая по Риму, восторгаешься и красотой его зданий, и изяществом площадей, и прелестью фонтанов, и неожиданной строгостью ворот с очаровательным садом в глубине, и благородной походкой римских женщин. Так же благородна и благоуханность этого города, проникнутого естественным аристократизмом древней расы. Рим не утратил солнечной радости античного мира, даже на его узеньких средневековых улицах не чувствуется мрака и скуки, как это неизбежно случается в других городах Европы. Здесь весь воздух пропитан необъятной гаммой солнечных оттенков душистости.
В Риме в зависимости от времени дня и года по-разному, но всегда очень ярко парфюмеру открывается один из первых и главных секретов ароматического искусства — роль благоуханностей тепла при построении духов. Свежесть многочисленных римских фонтанов особенно выявляет эту душистость, противостоя ей и подчеркивая ее. В целом атмосфера города полна волнующей прелести юга, но легкостью благоухания она отличается и от Французской, и от крымской Ривьеры. В Риме встречается очень редкое для юга явление, а именно душистость мужского начала, где слегка доминирует женственная цветочная сладость. Вероятно, в период Римской империи этот фактор был выражен более резко и сильно, что многое объясняет. Сегодня это чуть заметное превосходство придает южной атмосфере Рима ни с чем не сравнимую прелесть.
- Предыдущая
- 37/48
- Следующая
