Поединок. Выпуск 13 - Высоцкий Сергей Александрович - Страница 72

• Предыдущая
• 72/100
• Следующая

При слове «инъекция», красивом, но незнакомом, Женька понял, что дело еще серьезнее, чем он представлял.

— Ну ладно, вызывай «скорую», — вздохнув, сказал он. — Только смотри! Я буду здесь стоять, в углу. Игрушка под пиджаком. Если что — пикнуть не успеете.

Старушка бросилась к телефону.

Прошло минут пятнадцать. Хозяйка едва дышала. «Скорой» все еще не было.

— Что ж за безобразие?! Человек помирает, а они не торопятся. За что им только деньги платят? — возмущался Женька.

Наконец раздался звонок в дверь.

Женька собрался, встал в угол коридора и кивнул головой, дескать открывай.

В дверь вошла маленькая хрупкая девушка с серьезным лицом. Больше никого не было.

— Где больная? — спросила она.

Женька прошел в комнату. Последние сомнения рассеялись.

Доктор посмотрела и, обернувшись назад, приказала:

— Чемоданчик с медикаментами и носилки, быстро! В комнату вошел высокий санитар с добродушным лицом и еще один, поменьше ростом. На Женьку они внимания не обратили. Обступили кресло.

— Надо срочно в больницу, — сказала доктор. — Молодой человек, помогите, пожалуйста, пока санитары вынесут больную.

Она протянула Женьке чемоданчик. Он непроизвольно подошел на два шага вперед. Сделал шаг в сторону, чтобы обойти большого санитара.

— Да я... — начал он, но больше ничего сказать не успел. Руки почти мгновенно оказались вывернутыми назад. Обрез тяжело упал на пол. На запястьях щелкнули браслеты.

— Вот и все, — сказал Бойцов, расстегивая халат, который был ему страшно мал и лопнул на спине. Бойцов, увидев это, виновато усмехнулся. — У вас тут курить можно?

— Конечно, конечно, какие могут быть вопросы, — сказала «ожившая» хозяйка.

— Спасибо, большое вам спасибо. Вы даже представить себе не можете, как нам помогли.

— Что вы, полноте, — улыбнулась хозяйка. — Мы с Марией Павловной и не такое играли. Мы ведь старые московские актрисы. Умирающая — этюд для начинающих. Мария Павловна догадалась написать записку и, увидев вас, бросила. Окна-то на разные стороны выходят. А дальше понять друг друга несложно.

— И неужели не страшно было?

— Страшно. Чего скрывать, страшно. В театре зрители без обрезов сидят. Ну, самое большое — освистают. А здесь... Но мы ведь всю войну во фронтовых бригадах. Навидались. Но, честно говоря, это, пожалуй, была самая трудная роль. Но успешная, правда, Машенька? — Она обернулась в угол, где стояла ее подруга, и вдруг вскрикнула: — Машенька, Машенька, что с тобой?

Мария Павловна побледнела и, держась за сердце, медленно садилась на стул.

Бойцов кинулся к двери.

— Доктора! Срочно! — крикнул он в гулкие марши лестничных пролетов...

Рано утром прошел дождь, стремительный и шумный. Умытый город встречал день искрящейся зеленью газонов и горьковатым запахом тополиных листьев. У здания отделения милиции рос огромный куст сирени. На тяжелых фиолетовых гроздьях соцветий сверкали капли воды. Дмитрий Лукоянов, старший лейтенант по званию и человек, молодой по возрасту, посмотрел на сирень, проходя мимо, и тяжело вздохнул. Не хотелось в такое утро идти в служебный кабинет, где среди скучных столов царил какой-то древний канцелярский запах табачного дыма, старых бумаг и высохших чернил, которыми здесь никто уже давно не пользовался. Да что поделаешь, оперативным уполномоченным уголовного розыска приходится и в кабинетах сидеть. Служба у них разнообразная.

Дежурный, поздоровавшись, сказал, что его ждет посетитель. Лукоянов кивнул в ответ и поднялся к себе, на второй этаж. В коридоре сидел молодой мужчина с лицом открытым и обветренным. Светлые волосы соломенной копной громоздились на его голове. Лукоянов отпер дверь и пригласил посетителя войти:

— Что у вас?

— Я уже рассказал все дежурному, он велел написать и вас подождать. Я написал.

Лукоянов взял несколько листов бумаги, заполненных ровным, отчетливым почерком.

Посетитель оказался хоть и уроженцем их города, но в данный момент приезжим. Жил он и работал в Новом Уренгое, строил дома. Сейчас в отпуске, заехал навестить мать по дороге на юг. В городе всего четвертый день. Вчера утром они с женой поехали по магазинам делать покупки. Кое-что приобрели. В Центральном универмаге увидели импортные зимние женские пальто. Жене они понравились. Померили — подошло. Но оказалось, что денег не хватает. Пальто выписали, жена осталась ждать, а сам, Невзоров Глеб Николаевич, помчался на такси домой за недостающей суммой. Дома же выяснилось, что деньги, которые они привезли с собой, исчезли. Вот, собственно, и все.

— Сколько же у вас было?

— Восемь тысяч пятьсот с небольшим, — ответил Невзоров, — все, что заработали, приберегли к отпуску.

— Квартира была пустая в это время?

— Нет, дома мать. Она только за молоком выходила минут на пятнадцать.

— Что-нибудь еще пропало?

— Ничего.

— Это точно?

— Да. Мы весь вечер искали деньги, думали, может, сами куда переложили да забыли. Но не нашли. Все остальные вещи на месте, ничего не тронуто.

— А дверь как? Замок?

— Нормально.

— Что сами думаете по этому поводу?

— Ничего не думаю, просто понять не могу. Мистика какая-то, — сказал Глеб Николаевич и полез в карман за сигаретами, но в последнюю минуту раздумал или застеснялся. Лукоянов это заметил, но настаивать и предлагать курить не стал. И так в кабинете свежего воздуха не хватает.

— Ладно, — сказал он, — вы посидите пока, я сейчас вернусь.

Лукоянов вышел в коридор и без особой надежды дернул ручку двери кабинета начальника отделения уголовного розыска капитана Кротова. Кротов собирался сегодня навестить одного из своих подопечных, которого не без некоторых оснований подозревал в краже всех четырех колес со стоявшего в соседнем дворе «жигуленка». И по идее его на месте быть не должно. Но дверь отворилась, и Лукоянов увидел начальника отделения, стоявшего у открытого окна и крошившего кусок булки воробьям.

— Разрешите, товарищ капитан?

— Разрешаю. Заходи, Митя. — Он докрошил булку, отряхнул руки и сел к столу: — Какие новости?

Лукоянов доложил коротко.

— Увлекательное дело, судя по всему, — сказал Кротов, выслушав. — Вот ты им и займись. По части мистики опыт у тебя большой накоплен, его и используй.

— Какой опыт?

— Не скромничайте, старший лейтенант. Это же именно вы, рискуя жизнью, взяли на чердаке кабалистическую личность, которая своим топотом и завываниями три ночи подряд пугала честных граждан. Правда, личность оказалася известным чердачником по кличке Сивый, утверждающим, что он не выл, а пел лирические песни. Но это так, к слову.

— При чем тут Сивый?

— Ни при чем, Митя, действительно, ни при чем. Просто так я, не обижайся. Делом займись. Восемь с лишним тысяч, не баран чихнул. Этот Невзоров за них там наморозился — будь здоров! За что же человеку такая обида? Поезжай к ним домой, посмотри повнимательнее, поговори с народом. Впрочем, это ты и сам все знаешь. Давай действуй.

Невзоровы жили в пятиэтажке, построенной в начале шестидесятых годов. За четверть века посаженные когда-то у дома деревья и кустарники превратились в настоящие заросли. Верхушки лип и тополей поднимались до крыши. Кусты сирени и акаций закрывали окна до третьего этажа. Несколько таких домов образовывали четырехугольник, внутри которого располагалась детская площадка, окруженная такими же джунглями. Ребятам тут было раздолье.

Поднялись на третий этаж, постояли у двери. Ничего подозрительного на ней Лукоянов не заметил. В квартире их встретили две женщины, одинаково испуганно смотревшие на вошедших. Жена Невзорова, Инна, была чуть похожа на мужа, такая же светловолосая, ладная, со свежим лицом. Она показала, где лежали деньги. Оказалось, просто в ящике письменного стола.

• Предыдущая
• 72/100
• Следующая