Всё ради него - Ричмонд Эмма - Страница 15

— Я не принадлежу к этому большинству. Вы возмутительно высокого о себе мнения.

— Но это факт — они сами признавались. Жиль, признавались они, было бы невообразимо приятно побеседовать с тобой в чулане.

— Прекратите!

— А все потому, что я очень богат. Я не говорил вам? Конечно, говорил, ведь я думал, что вы Сесил.

— Прекратите паясничать и выпустите меня отсюда!

— Нет. И я вовсе не паясничаю. К тому же я не какой-нибудь Квазимодо, не страшен, как леший. Уверяю вас, это правда — я очень нравлюсь женщинам. Жиль, признаются они, ты такой мужчина, такой… Вот, вы уже улыбаетесь!

— И вовсе нет! — возразила она, и лицо ее вдруг стало серьезным.

— Жаль. Было бы веселее, если бы вы улыбнулись.

— Какое тут веселье. Я хочу выйти отсюда. И бросьте этот дурацкий тон соблазнителя!

— Так я соблазнил вас?

— Нет!

— А жаль. Я старался. Вы и теперь хотите кричать? — спросил он.

— Нет!

— А то я знаю замечательный способ закрыть кому-то рот.

— Еще бы, — огрызнулась она. Упираясь в больно резавшую лопатки полку, она предупреждающе выставила перед собой руки.

— Франсин, — тянул он, будто смакуя звучание этого имени. Легко увернувшись от ее руки, метившей ему в бок, он провел пальцами по ее щеке. — Франсин.

— Перестаньте повторять мое имя! — Она повернула голову и остановила взгляд на ручке метлы.

— Но мне оно нравится.

— А я не хочу, чтобы вы произносили его!

— Конечно, это имя дала вам крестная. Вы-то англичанка.

— Да! Неужели вы воображаете, что я растаю и брошусь к вам в объятия после того, что вы наговорили мне? Вы меня опорочили, вы со мной так обращались!..

— Все потому, что я принял вас за Сесил.

— Да пусть бы вы приняли меня за Клеопатру! Это же было!

— Да, было.

— А Клэр вы забыли? — в отчаянии спросила она.

— Кого? — лениво протянул он.

— Прекратите! Прекратите наконец! Вы в самом деле надеетесь, что я выброшу из головы ваше прежнее обращение со мной? Угодное вам одному? Смотрите на меня зверем, отчитываете, просто оскорбляете…

— Я никогда не смотрю зверем.

— То вы как черт, — не давая себя сбить, продолжала она, — то вдруг становитесь сладеньким.

— Как яблочный пирог?

— Что? — Она опешила и чуть не топнула ногой. — Ну, знаете!.. Я никогда этого не забуду! При первой же возможности я уеду, вернусь домой и даже вспоминать о вас не стану! А до тех пор… прекратите же ухмыляться, черт возьми… я буду вам очень признательна, если вы соблаговолите держаться в стороне от меня, как и я намерена… не замечать вас! И еще, — добавила она в ярости, — я верну вам ваши подарки! Обрадуйте ими Клэр или Сесил!

С ухмылкой и недобрым блеском в глазах он протянул:

— Вы всегда так непоследовательны?

— Кто — я? Это я непоследовательна?

— А разве нет?

— Нет!

Она прошмыгнула мимо него, рывком открыла дверь и побежала. Он молча бежал следом. Он похлопал ее по плечу, когда она безуспешно пыталась отпереть дверь своей спальни.

Она в ярости обернулась и крикнула:

— Оставьте меня!

Он улыбнулся и прислонился к стене рядом с ней.

— Может, я хочу, чтобы вы сделали мне зажим для галстука?

— Замолчите! — потребовала она. — Замолчите же, наконец! — Она проскочила в комнату, захлопнула дверь перед ним и услышала его смешок.

Заснуть, а она всегда отлично спала, Франсин не удавалось. Вряд ли она раньше кого еще так ненавидела!..

Поездов не будет, ответили ей на следующее утро. Диспетчер очень сожалел, но поездов не было. Что ж, в течение нескольких часов она потерпит Жиля, а там они доберутся до Везена, где, если она ничего не перепутала, он должен был сойти с поезда, чтобы кататься на лыжах. Могла же она потерпеть всего несколько часов?

Когда Франсин пришла завтракать в малую столовую, она сразу увидела его. Он сидел один. Она резко отвернулась, но успела заметить его ехидную усмешку и заметила, что он привстал, чтобы поклониться ей. Она почувствовала облегчение, обнаружив за столиком своего седого приятеля, имени которого она до сих пор не знала, и подсела к нему. Она сказала несколько противоречивых слов о бале и вскользь упомянула о том, почему, не попрощавшись, неожиданно исчезла. Она оживленно болтала о предстоявшем пути, не обращая внимания на заинтересованный блеск в голубых глазах ее друга, но вот подошло время ехать. Запряженные лошадьми сани отвезли их обратно на станцию, к их составу, вызволенному из-под снега. Ее несколько удивило, что ни Маргерит, ни ее мужа в их обществе не было. Впрочем, не придавая их отсутствию особого значения, Франсин не стала ни о чем расспрашивать.

Она зашла в салон, улыбнулась стюарду и спросила, как поживает Жан-Марк. Стюард ответил, что ему оказали помощь в местной больнице, а потом Жиль отправил его домой авиарейсом. Не имея желания говорить о Жиле, Франсин попросила кофе. Она сидела, попивая кофе, и любовалась пейзажем за окном. Большинство гостей притихли после продолжавшегося за полночь бала. Некоторые страдали от похмелья, но настроение у всех было доброжелательное и умиротворенное.

— Родные края Хайди,[12 - Имеется в виду героиня фильма «Хайди» (1952) швейцарского режиссера Л. Коменчине.] — тихо произнес Жиль и сел рядом с ней. Франсин вся напряглась и не обернулась к нему. — Здесь ее подруга Клэр надеялась исцелиться от паралича…

Она не обращала на него внимания, но не могла не ощущать, каким теплым было его тело, прижавшееся к ней. Она не сводила глаз с вида за окном.

— А вон там, — продолжал он, протягивая руку и то ли нарочно, то ли нечаянно задевая ее грудь, — там вершина Фалькнис. Видите лыжников?

Ну да, вижу, лыжники — хотелось ей прорычать. Не слепая, хорошо вижу.

— Вы так и не простите меня? — тихонько спросил он. — Больше никогда не позволите поцеловать вас? Обнять?

Она подскочила от возмущения, повернулась к нему и пожалела об этом: слишком близко оказались эти серые глаза, его губы. Она резко вдохнула и поспешила отвернуться. А поезд катил и катил. Скоро, в отчаянии говорила она себе, через полчаса, ну, через час, его здесь не будет.

— Вы много бывали с Малли? Вы любили ее? Ухаживали за ней? — Его длинные пальцы прикоснулись к ее волосам, убрали непослушную прядь. И Франсин задрожала. Закрыв глаза, она молила Бога, чтобы не дал ей потерять голову.

— Я, кажется, чуть не забыл, что живешь только раз, что жизнь — стоящая вещь. И что посмеяться так же важно, как усердствовать в трудах. Мне хочется смеяться с вами, Франсин.

Если не бежать от него поскорее, она вот-вот забудет, как он с ней обращался. Еще чуть-чуть, и она поддастся обезоруживающему обаянию этого непостоянного человека.

— Вы с Клэр так же разговариваете? — подколола его Франсин и с ужасом заметила, что голос у нее хрипит. Она подумала, что сейчас Жиль рассердится, но ошиблась.

— Клэр уже нет и никогда не будет. С Клэр я ошибся. Клэр… все эти Клэр не перевязали бы руку какому-то бармену. Не помогли бы подняться упавшей старушке. Не подчинились бы приказу, если бы их только что оскорбили. Не догадались бы раздобыть чаю для людей в шоке. Вы видели меня с Клэр в Париже?

— Я видела, как вы ссорились.

— Да. Она как раз тогда сказала мне, что не будет участвовать в этой поездке. Не захотела выступать в роли хозяйки и принимать всех этих буржуа. Она получила предложение получше.

— От грека-миллионера.

Он улыбнулся.

— Угу.

— Но ведь и вы — миллионер.

— Угу. Но я не ревнив. По крайней мере, не ревную Клэр.

— Вы должны были умолять ее…

— …

— …и не сделали этого.

— Нет. Но я согласен умолять вас, — шепнул он. А она проглотила подступивший к горлу комок.

— Я не хочу, чтобы вы умоляли меня.

— Знаю. Я видел, как вы появились на парижском вокзале. Вы казались печальной и слегка растерянной, а потом вы исчезли. Мне хотелось узнать, кто вы такая, куда пропали, каким поездом будете ехать. Мне в голову не приходило, что моим.