Поворотный круг - Комар Борис Афанасьевич - Страница 24

• Предыдущая
• 24/40
• Следующая

Васька шел домой по сумеречной опустевшей Железнодорожной улице. Шел он быстро, оглядывался, обходил освещенные луной места. Скоро должен наступить комендантский час, и Васька торопился. А идти ему еще далековато.

Возле темного, заросшего оврага, подступавшего к самой дороге, на него накинулись двое, крепко схватили за руки и потащили вниз по крутому склону. На дне оврага подняли, поставили против лунного света, сами остались в тени, под кустом.

Один из напавших сказал:

— Кричи не кричи, никто тебя здесь не услышит. Ты в наших руках.

Васька испуганно схватился за полы своего тяжелого пиджака.

— Не бойся, мы не грабители, — сказал второй; голос его показался Ваське знакомым. — Не затем прервали твой мышиный полет. Признайся, ты выдал полиции советского майора?..

— Я н-не знаю никакого майора… — весь задрожал Васька.

— Знаешь! Тебе о нем рассказал один мальчишка…

Васька беспомощно развел руками, полы его пиджака раскрылись, на подкладке висело десятка три приколотых шпильками зажигалок.

— Мне никто ничего не говорил. Какой мальчишка? — захныкал Васька.

— Володьку Струка знаешь?

— Знаю. Он мой сосед.

— Это ты направил к нему полицию?

Васька наконец узнал одного из напавших — Борис Гайдай.

— Тьфу! Я думал, вы бандиты… А оказалось вон что!.. — повеселел он. — Никого я к Володьке не направлял.

— Врешь! Ты его продал!

— Зачем мне его продавать? У меня и без этого деньги есть.

Васька пошарил за пазухой, вытащил пачку денег и показал ребятам.

— Вот… Как вернутся наши, тогда я заживу на полную катушку. Увидите, заживу, вы еще вспомните Ваську с базара…

— Признавайся, недоумок, иначе здесь тебе и крышка! — подступил Борис вплотную к Ваське.

— Ну чего ты?.. Говорю, никого не продавал. Они меня схватили на базаре, завели в полицию, хотели забрать шпильки и деньги, а я им и говорю: «Чего вы меня трогаете? Я что? Я больной! Вы лучше, как вам и положено, вылавливайте красных комиссаров и майоров…» Тут они как пристали… «Где, да где, спрашивают, ты видел, комиссаров и майоров?» Я на попятную: «Нигде, говорю, не видел, со зла сказал». Не поверили. Не поверили, стали колотить. Тогда я сознался, что мне Володька хвастался про майора, они и перестали бить, отпустили домой. И булавок и денег не взяли… А что? И ты, Борис, тоже признался бы, если бы тебя так колошматили.

— Дурак ты, дурак!.. — грустно покачал головой Борис.

— Все говорят, что я дурак и что в голове у меня винтиков не хватает, а я не такой уж дурак! Вон сколько денег собрал! И никому не дам. А то как начну раздавать… Володьку иногда жаль, он такой глупый. Говорю, учись жить, торгуй… Но он только зубами щелкает, живот у него подтянуло…

Васька нес околесицу о зажигалках, камушках, сигаретах, зыркал маленькими глазенками, хихикал, приседал, размахивал руками и брызгал слюной. Борис и Иван (второй нападавший был Иван Сацкий), не слушая его, молча стояли и думали.

Как все глупо вышло!.. Сначала не сохранил тайну Володя, опрометчиво рассказал о майоре Ваське. Потом уже этот придурковатый выболтал… Кого ж теперь наказывать? Володю?.. Но он не нарочно, по неопытности, из доверчивости. Он свой паренек и теперь сам мучается… Васька?.. Что с него взять, если он не совсем в своем уме? И до сих пор разводит турусы на колесах о каких-то деньгах и зажигалках.

— Замолчи, болван! — крикнул Борис. — «Деньги, деньги»… Гляди, чтоб боком не вылезли деньги! Как придут наши, тогда ответишь за майора, за все ответишь…

— Эге, — улыбнулся Васька, — не пугайте, наших я не боюсь, лишь бы немцы и полицаи не тронули…

— Болван! — выругался Иван и потянул Бориса за рукав: — Пойдем.

Ребята взобрались по склону на гору и вскоре исчезли в темноте.

Следом за ними выбрался на улицу Васька. Метнулся прочь от оврага, шмыгнул как заяц, помчался мимо заборов и изгородей.

Из Хорольского лагеря для военнопленных, из ада, как называл его майор, им обоим удалось вырваться.

Однажды по лагерю объявили, что к Анатолию Буценко пришла мать, а к Тарасу Залете — сестра. Мать — понятно, но кто ж такая сестра? Сестра майора выехала с Лубенщины задолго до оккупации.

Когда они подошли к воротам, то увидели мать Анатолия и Тамару. Они раздобыли где-то справки, удостоверявшие, что оба задержанных — железнодорожники и постоянно проживают в Лубнах.

Грустными глазами провожали пленные двух счастливцев.

— Ну как, как вы раздобыли такие бумаги? — допытывался удивленный Анатолий, когда все четверо пошли в направлении к Лубнам.

— А чему удивляешься? — улыбнулась Тамара. — Вы же и в самом деле железнодорожники. Тарас Иванович бывший, а ты, Толя, будущий. Разве не так? В справках все по правде написано.

Где-то на полпути к Лубнам Тарас Залета простился и пошел в степь, чтоб пробиться через линию фронта…

Как только Борис узнал, что Анатолий вернулся из лагеря, он тут же пошел к нему.

Анатолий был задумчивый и грустный.

— Чего ты пригорюнился? — спросил Борис. — Что, напугали? Скис?

— Немного напугали, — признался Анатолий. — Но больше обозлили. Да еще как обозлили, если бы ты знал!.. Эти гады… — и не договорил.

Он еще находился под тяжелым впечатлением от всего пережитого в Хорольском лагере. Ему трудно, очень трудно, почти невозможно было выразить обычными человеческими словами свое возмущение.

— Я не грущу, — вскинул голубые глаза Борис. — Зачем мне грустить… Чапай воюет, а не грустит.

— Как же ты воюешь?

— Воевать можно, было бы желание… Слыхал про объявление, висевшее у комендатуры? Еще не слыхал? Там сказано, что в городе действует красная банда диверсантов… Банда ворует продовольствие и оружие, освобождает пленных, портит военную технику. А совсем недавно подожгла склад… Так вот, и я в той «красней банде».

— Ты? — удивился Анатолий.

— А как же. Чего удивляешься?.. Пойду тихонько, проткну дырочку в шине вот этой штукой… — Борис вытащил из кармана серого коротковатого пиджака острое шило, — и иду себе дальше, а машина оседает, оседает… Или заведу мотоцикл одним из этих ключей, — он достал из другого кармана связку ключей от автомашин и мотоциклов, — их много сейчас на улицах и во дворах, выведу, направлю в овраг и пускаю… Красота!..

— И не боишься?

— А чего бояться? — сказал Борис, усаживаясь на шатком стуле. — Пускай они меня боятся! И они уже боятся… «Красная банда»… — Он громко рассмеялся.

— Ох, Боря, Боря! — покачал головой Анатолий. — Ходишь по знакомым и рассказываешь им о своих геройствах?

Борис обиделся:

— Слушай, не уподобляйся моей мамаше… Все стали такие осторожные и разумные. А кто будет фашистов бить?

— Бить их надо. Я сам… Но…

Анатолий вдруг умолк, взял из рук товарища связку ключей, начал перебирать их. Были здесь граненые, плоские, круглые, из меди, из нержавеющей стали, а то и просто из железа, с вензелями и фашистскими значками на ушках. Каждый ключик имел хитро нарезанные бороздки, углубления и потайные пазы.

— Где ты их взял?

— У немцев. Здесь и от БМВ, и от «Фалькони», и от французского «Ленуара». А этот от автомашин… Если хочешь знать правду, так я за майора и за тебя мстил им.

— Спасибо.

Борис достал из-за пазухи толстую плитку шоколада, протянул Анатолию:

— Возьми.

— Ты смотри, настоящий шоколад!.. С ума сойти можно!..

— Бери, ешь, — сказал Борис. — У меня еще есть…

Он вытащил четыре плитки шоколада и положил на стол:

— А эти отдай матери, пускай отнесет раненым.

— Где ты взял?

— Разрезал на машине брезент и набрал полмешка. Одну плитку сразу же съел, эти пять оставил, а остальные отнес малышам в детский дом. Видел бы ты, как они обрадовались!.. Слышал, что с ними сделали? Вчера комендант заявил, чтоб люди разобрали детей. Многие взяли, а тех детей, которых не успели забрать, солдаты отвели в лес и всех из автоматов расстреляли… Погоди, я еще им и за это отомщу! Пусть почувствуют…

• Предыдущая
• 24/40
• Следующая