Жизнь Александра Флеминга - Моруа Андре - Страница 49
- Предыдущая
- 49/71
- Следующая
Дневник Флеминга.
3 сентября 1945 года. Покинул Кройден в 10 ч. 30 м. Долетел до французского берега в 11 ч 30 м. Прибытие в 12 ч. 15 м. Грандиозная встреча. Пришлось выступать по радио. Отвезли в «Риц». Ленч. Сакре-Кёр. Пантеон. Нотр-Дам. Готовил речь.
4 сентября. Закончил свою речь. Завтрак (нет карточек, поэтому без масла). Гобелены. Мне подарили небольшой коврик. Завтрак с Каминкером (переводчик). Прием в Медицинской академии. Все встали. Речь. Потом шампанское и пирожное, как на свадьбе. Когда уходил, овация.
В Медицинской академии он сказал, что счастлив сознанием, что будет принадлежать к этой высокой корпорации. «Меня обвинили в том, что я изобрел пенициллин. Ни один человек не мог изобрести пенициллин, потому что еще в незапамятные времена это вещество выделялось природой из определенной плесени... Нет, я не изобрел пенициллиновое вещество, но я обратил на него внимание людей и дал ему название».
Дневник Флеминга.
5 сентября 1945 года. Во Франции всего 10000 бутылей Ру пенициллина в день. У Англии есть возможность дешево оборудовать больший завод или помочь техническими советами. Послать Райстрика или кого-нибудь из «Бутса», «Глаксо», кто знает французский язык и знаком с производством. На их заводах методы интересны, но поверхность покрывается медленно. Подарок – 100000 единиц.
Должен был повидать де Голля в 11 ч. 30 м., но отложено на 4 ч. 30 м. В Лувре принимал сам директор, знакомил меня с живописью и скульптурой.
1 ч. 30 м. обед в министерстве иностранных дел. Сидел справа от министра. Очень хороший ленч: дыня, рыба-соль, цыпленок, салат, сыр, десерт и кофе. Шабли, бордо, шампанское, коньяк. Речи: министр иностранных дел, министр здравоохранения, президент Медицинской академии. Вынужден был отвечать... 1066 год41 – века войны – затем союзники в двух войнах – залечивание ран... Пенициллин. Поблагодарил.
4 ч. 30 м. у генерала де Голля, улица Сен-Доминик, 14. В вестибюле: Трефуэль, Валери-Радо и еще около двенадцати ученых. Десятиминутная беседа. Затем провели к де Голлю, который наградил меня орденом Почетного легиона (повесил его мне на шею и поцеловал в щеки). Сказал спасибо и ушел. В 5 ч. в Пенициллиновом центре армии (около Дома инвалидов). По дороге в Пале-Рояль Каминкер купил мне орденские ленточки...
8 ч. 15 м. – ужин с Дюамелем в кафе на бульваре Сен-Мишель. Около сорока человек: доктора, писатели, политические и профсоюзные деятели. Ужин хороший. Речи длинные: Дюамель, доктор, затем профсоюзник. Пришлось снова выступить (перевод был сделан великолепно). Вернулся около полуночи.
На этом ужине, где председательствовал Жорж Дюамель, присутствовали, кроме многочисленных медиков, также Жюльен Бенда, Поль Элюар, Клод Морган, Альберт Байе, Корбюзье. Дюамель вспоминает, что в своей речи он сказал Флемингу: «Мосье, вы шагнули дальше Пастера...» Английский ученый возразил: «Без Пастера я бы ничего не смог!»
Дневник Флеминга.
Четверг, 6 сентября. Прием в Пастеровском институте. Ленч: Дафф Купер, Бийу. Сидел справа от госпожи Трефуэль. Речь Валери-Радо (по-английски). Я ответил: 1) Похвальное слово Пастеру. 2) Похвальное слово Райту. 3) Пенициллин. Как его применять. Производство. Быстрота. Поблагодарил. Получил медаль Пастера. Осмотрел Пастеровскую больницу. Доктор Мартен... У него милая жена, говорит по-английски. Присутствовал при местном лечении фурункула. Очень мучительно. Был в Гарше. Рамон производит впечатление упрямца. По всей видимости, Рамон здесь ведет только исследовательскую работу и не руководит. Какой-то бородач занимается микросъемкой. Видел хороший фильм о фагоцитозе. Чай в гольф-клубе в Сен-Клу.
7 сентября. 9-я Детская больница. Профессор Дебре. Он говорит, я отвечаю. Видел много случаев лечения пенициллином. Менингиты – хорошо. Пневмонии – один из четырех умирает. Остеомиелит – хорошо. Если абсцесс прорывается и гной начинает вытекать, рану зашивают, оставляя иглу, через которую вводится пенициллин. 11 ч. В больнице Клод Бернар: доктор Лапорт. Лечение абсцесса легкого при помощи местных инъекций. Эндокардитов мало.
5 ч. 30 м. Прием в ратуше. Речи. Президент Академии наук говорит, что я буду академиком.
Суббота, 8 сентября. Отъезд. Дебре подарил мне ингаляционный аппарат и книгу о живописи. Вылетел в 2 часа. Дома.
Интересны впечатления, которые сохранились от этого визита у французского врача, профессора Дебре. «В Флеминге поражала крайняя осторожность в суждениях. И не оттого, что он был очень скромен. Он сознавал, что знаменит, и наслаждался этим. Но он больше всего на свете боялся зайти слишком далеко в своих выводах. Он ограничивал каждое явление рамками того, что видел. Когда мы ему демонстрировали результаты, достигнутые во Франции благодаря применению пенициллина, он интересовался больше неудачами, чем чудесами. «Расскажите-ка мне еще про тот случай остеомиелита, который вы не смогли излечить». Он желал оставаться на земле».
Флеминг писал миссис Дэвис, с которой был дружен в юности (теперь она жила во Франции):
Неделя в Париже была поистине необычайной... Какая разница по сравнению с тем наивным юношей, которого вы помогли воспитать, – и все же я думаю, что никакой разницы нет. Теперь я встречаюсь со всякого рода великими мира сего, но, честно говоря, это не более интересно, чем видеться с обыкновенными людьми.
Торжественный прием, оказанный ему в Париже, повторился, с небольшими изменениями, в Италии, Дании и Норвегии. Флеминг становится разъездным послом английской науки. Он писал Роджеру Ли:
Я сожалею, что пока не могу привыкнуть к этому беспокойному образу жизни, но думаю, что свыкнусь. Впрочем, потом, когда все кончается, остаются очень приятные воспоминания, но во время всех этих поездок я не могу избавиться от ощущения затравленного кролика.
Если это и пугало его, то он умел скрыть свои чувства и принимал хлынувшие на него почести со спокойным достоинством. Он был счастлив, что сумел выдержать этот высший экзамен – славу. Огромным казалось расстояние от шотландской фермы и маленькой лаборатории до академий и королевских обществ, с трибуны которых он теперь выступал. Но с его точки зрения весь этот немного утомительный шум был частью повседневной работы. Он сознавал, что всю жизнь усердно трудился и сделал все, что в его силах, поэтому награда ему казалась естественной. И он вполне сознательно, покорно и с чувством удовлетворения усваивал новые для себя привычки.
Из всех многочисленных писем, полученных им в то время, больше всего ему доставило радости письмо его учительницы из маленькой шотландской школы. Письмо пришло из Дёрбена (Нател), и под ним стояла подпись: Марион Стерлинг. Начиналось оно так:
Дорогой мой маленький Алек,
Простите, что я вас так называю, но, когда я вас знала, вам было не больше восьми или девяти лет и вы были милым мальчиком с голубыми мечтательными глазами... Я пишу, только чтобы поздравить моего дорогого маленького друга давних времен и сказать ему, что я следила за его жизненным путем и радовалась его успехам. Я только что прочитала чудесную историю пенициллина, и мне кажется, что и я в ней немножко участвовала. Между прочим, ваши чудодейственные вливания вылечили мою молоденькую внучатую племянницу – Хейзел Стерлинг, которая сильно хворала. Желаю вам всего наилучшего, продолжайте идти той же дорогой. Я прочитала, как вас чествовала Франция, и считаю, что она воистину прекрасная страна.
В Бельгии (в ноябре 1945 года) Флеминг побил свой собственный рекорд: трижды за два дня был удостоен звания доктора honoris causa в Брюсселе, Лувене и Льеже. В Лувене Флеминг произнес чудесную речь. Этот университет после войны присудил докторскую степень трем англичанам: Черчиллю, Монтгомери и Флемингу. «Я надеялся, – сказал Флеминг, – что мы втроем приедем сюда. Я мог бы тогда послушать государственного деятеля и генерала, они оба хорошие ораторы, оба руководят людьми, их обоих почитают на родине, и они этого заслуживают, и вы бы почти ничего не ждали от меня, простого лабораторного исследователя, который в белом халате играет с микробами и пробирками. Но все сложилось по-иному. Уинстон Черчилль уже приезжал и уехал. Монтгомери тоже приезжал и уехал. Остался я один. Моя профессия очень несложная. Как я вам уже сказал, я играю с микробами. И в этой игре, естественно, есть свои правила. Интересно их нарушать, доказывать, что некоторые из них неправильны, и находить то, о чем еще никто не подумал...»
41
Год завоевания Англии норманнами.
- Предыдущая
- 49/71
- Следующая
