Новейший философский словарь. Постмодернизм. - Грицанов Александр А. - Страница 94

• Предыдущая
• 94/425
• Следующая

Весомым долгом И., по убеждению Фуко, является беспрестанная критика настоящего, под которым французский мыслитель предлагал понимать наличную истину, устоявшуюся культурную традицию, сложившийся стиль мышления, принятый ментальный канон, санкционируемые культурной средой интерпретационные стратегии и т. п. И. “выявляет и указывает в инертностях и принудительностях настоящего точки уязвимости, проходы, силовые линии” (Фуко).

Тем не менее призвание И. не предполагает, с точки зрения Фуко, формулировку некоей позитивной программы, поскольку каждая вновь сформулированная истина, как и каждая вновь предложенная стратегия самим актом собственной презентации переводится в статус наличного (настоящего), вновь становясь тем самым объектом ре-про- блематизации. Поэтому И. “бесконечно перемещается, не зная в точности ни где он будет, ни о чем он будет думать завтра, поскольку он очень внимателен к настоящему” (Фуко). Это непреходящее “настоящее” и являет собой предмет ре- проблематизации для И., главной задачей которого в этом контексте выступает должное “диагностирование настоящего” (Фуко). Это диагностирование, по определению Фуко, должно быть реализовано “отнюдь не в дескриптивном, но в сугубо критическом” ключе, заключаясь не только в “выделении характерных черт того, что мы такое есть”, но в том, чтобы “следуя сегодняшним линиям надлома, стараться ухватить, через что и каким образом то, что есть, могло бы не быть больше тем, что есть. И именно в этом смысле описание должно делаться всегда соответственно своего рода виртуальному разлому, который открывает пространство свободы, понимаемой как пространство конкретной свободы — то есть возможного изменения”

Согласно Фуко, в задачу И., тем самым, входит если не перманентная “культурная революция” то уж по меньшей мере “культурная мобилизация”, которая, вместе с тем, ни в коем случае “не может быть сведена к политике”, ибо “ясно, что суть проблем... никак не изменилась бы при любом изменении правительства” Таким образом, главный объект ре-проблематиза- ции для И. “не отчужденное сознание и не идеология, но самое истина” (Фуко). В соответствии с этим, главной стоящей перед И. проблемой выступает, по Фуко, следующая: “проблема не в том, чтобы изменить сознание людей, или то, что у них в головах, но самый политический, экономический или институциональный режим производства истины” (Фуко).

Желая противопоставить И. оппонирующую творческую инстанцию, Фуко вводит в свои тексты фигуру “преподавателя университета”, персонифицирующую изначально предзаданный в своих выводах тип мышления. По мысли Фуко, “если бы я хотел быть только преподавателем университета, было бы, конечно, куда более благоразумным выбрать какую-то одну область, внутри которой я развернул бы свою деятельность, принимая уже заданную проблематику и пытаясь либо как-то разрабатывать ее, либо изменить ее в некоторых точках. Тогда я смог бы написать книги... наперед зная, что я хочу сделать и куда пойти”

И. носитель рефлексивно-критического мышления и “преподаватель университета” выступают такими ипостасями мыслящего субъекта, которые принципиально не могут быть соединены. Тем не менее в режиме функционального расщепления “человека познающего” подобное совмещение не только возможно, но и оказывается единственно возможным способом бытия И. По мысли Фуко, “быть одновременно и преподавателем университета и интеллектуалом это пытаться заставить играть тот тип знания и анализа, который преподается и принимается в университете, таким образом, чтобы изменять не только мысль других, но и свою собственную”, — именно эта “работа по изменению своей собственной мысли и мысли других и представляется... смыслом существования интеллектуала”

(лат. interpreta- tio — разъяснение, истолковывание) — традиционно 1) процедура постижения исходного смысла текста (см.), а также раскрытия истинного содержания понятий путем их аппликаций на соответствующую предметность; 2) результат указанной процедуры.

Постмодернизм изначально отвергает трактовку И. в классической традиции, представлявшую ее:

а)как “критику” или осмысление субъектом противоположенного ему текста как языкового объекта;

б)как реконструкцию интерпретатором исходного (так называемого “правильного”) смысла текста, порожденного “авторским замыслом” или объективными параметрами текстовой структуры.

И. в постмодернистской версии подразумевает процесс наделения текста смыслом вне рамок проблемы “адекватности” его истолкования, т. е. его соответствия подлинному, аутентичному значению.

Согласно постмодернистской философии, текст являет собой децентрирован- ное смысловое поле и организован в принципе антиструктурно. По мысли Ж. Деррида (см.), в функцию текста входит “не только ориентировать, балансировать и организовывать структуру но прежде всего гарантировать, чтобы организующий принцип структуры ограничивал то, что мы можем назвать свободной игрой структуры” В рамках постмодернизма “И. текста” выступает лишь как условное обозначение процедур его “деконструкции” (см.), предполагающих вначале его “децентрацию” с последующими произвольными версиями его прочтения. Таким образом у Деррида основной стратегией по отношению к тексту выступает не понимание, но его “означивание” (см.).

В соответствии с такой моделью понимания процедуры И. текста постмодернизм ориентирован не на фигуру Автора (как герменевтика), не на собственно Текст (структурализм), но на Читателя (см.). Это нашло свое отражение в концепте “смерти Автора” (см.), как частном случае более общей постмодернистской концепции “смерти Субъекта” (см.). По мысли Р Барта (см.), “коль скоро Автор устранен, то совершенно напрасными становятся всякие притязания на расшифровку текста. Присвоить тексту Автора — означает как бы застопорить текст, наделить его окончательным значением, замкнуть письмо” Тем самым в контексте культуры постмодерна И. равнозначна самому созданию текста: произведение трактуется не как уникальный и неповторимый феномен, но как конструкция (см.) из различных стилей письма и некогда уже пользованных цитат. И создание, и прочтение текста обладают, с точки зрения постмодернизма, схожим статусом: креативным творчеством по генерации смысла. По мысли Дж. X. Миллера, “само существование бесчисленных интерпретаций любого текста свидетельствует о том, что чтение никогда не бывает объективным процессом обнаружения смысла, но вкладыванием смысла в текст, который сам по себе не имеет никакого смысла” По еще более определенной оценке М. Бланшо (см.), интерпретатор в принципе “не может быть верен источнику” ибо этот последний в самом процессе И. “меняет смысл” Согласно Деррида, это случается в силу семантического самодвижения текста, т. е. “самотолкования мысли” в рамках которого “каждое предложение, которое уже само по себе имеет толковательную природу, поддается толкованию в другом предложении”

В целом постмодернизм в трактовке И. предлагает замещение идеи “И.” понятием “экспериментация” (см.), основываясь на тезисе об “абсолютной независимости интерпретации от текста и текста от интерпретации” (П. де Ман).

понятие философии постмодерна (см.), отражающее феномен взаимодействия текста (см.) с семиотически организованным окружающим культурным пространством посредством интериориза- ции внешнего. В контексте идеи И. текст, собственно, и являет собой не что иное, как результат этой интерио- ризации. Р Барт (см.) сравнивал текст как таковой с “королевским бифштексом” Людовика XVIII, известного в качестве изощренного гурмана: способ приготовления этого блюда предполагал его пропитку соком других таких же бифштексов. По Барту, текст вбирает “в себя сок всех предшествующих, пропущенный... сквозь фильтр из того же самого вещества, которое нужно профильтровать; чтобы фильтрующее было фильтруемым, так же, как означающее является и означаемым”

• Предыдущая
• 94/425
• Следующая