Каменный пояс, 1975 - Шишов Кирилл Алексеевич - Страница 84

Это было в конце пятидесятых годов. Шло обычное воскресное занятие литературного объединения металлургического завода. И вдруг к нам неожиданно пришли поэтесса Людмила Татьяничева и драматург Николай Смелянский. Мы засуетились, прервали очередное обсуждение, а Людмила Константиновна извиняюще посоветовала продолжать обсуждение.

Творчество ее мы хорошо знали и высоко ценили. Крылатые строки Л. Татьяничевой об Урале «Живу я в глубине России, среди озер и рудных скал» и многие стихи волновали наши юные поэтические сердца. В то время у Л. Татьяничевой уже вышло немало книг в Челябинске и Москве, а имя приобрело всесоюзную известность.

Для наших гостей мы поочередно читали свои первые вирши и ждали, что скажет Л. Татьяничева. Она с тактичностью гостя сделала свои замечания по прочитанному, по-матерински напутствовала нас:

— Мы только что были в мартеновском цехе вашего завода, удивительные люди работают там. И вам, молодым литераторам, предстоит завидная доля показать их труд во всей широте и глубине сегодняшнего дня. Меня радует накал стихов Валентина Сорокина (в то время В. Сорокин широко печатался в областных газетах, но не издал еще первой книжки), он умеет горячо, напористо, пусть порой сбивчиво, но знаючи рассказать о своих товарищах по заводу.

Закончились занятия, но мы долго провожали наших дорогих гостей к трамваю.

После близкого знакомства с поэтессой, я заново перечитал ее книги. И все старался разгадать секрет творческой удачи Л. Татьяничевой. Вдумчиво вчитывался в ее внешне простые стихи. Меня в них привлекало умение поэтессы коротко и емко сказать о нашем времени, о человеке, о железном и синем крае. Через «линзы» душ людских она, как часовой мастер, ищет «застрявшие минуты», предупреждая:

В Челябинске в ту пору систематически проходили литературные среды при областном отделении Союза писателей. На этих средах всегда собиралось много народу, особенно молодежи. Председательствовала на них Л. Татьяничева. И когда выходил какой-нибудь новичок читать стихи, она советовала, что прочитать. Оказывается, поэтесса уже раньше познакомилась с его творчеством. Не оставляла без присмотра и тех «крестников», которые уже пружинили крылья для взлета.

Помню, как Валентин Сорокин восторженно рассказывал, что был с рукописью стихов у Л. Татьяничевой дома. Помогла Людмила Константиновна составить и издать первые книги А. Куницына, К. Скворцова и др. (В данный момент я говорю о литераторах моего поколения.)

Есть у нее стихотворение, которое вполне можно отнести к самому автору:

Давно Людмила Константиновна живет и работает в Москве, и порядочно минуло лет с того памятного дня, когда напутствовала нас в стенах литературного объединения. И хотя поэтесса имеет столичную прописку в паспорте, присутствие ее на Урале всегда чувствуется, — чувствуется но стихам, частым звонкам и приездам в Челябинск. Отсюда не случайны строки:

Я часто выступаю в разных аудиториях, перед людьми всех возрастов и принадлежностей. На проходящих вечерах меня расспрашивают о Л. Татьяничевой как поэте, так и человеке. На таких вечерах звучат ее стихи из уст читателей. Значит, творчество поэтессы волнует и зажигает сердца и умы людские.

Недавно появился в продаже сборник избранных стихов Л. Татьяничевой «Корабельный бор». Книга моментально была распродана.

Я прочитал, а вернее перечитал эту книгу, выпущенную в свет издательством «Советская Россия». В нее вошли произведения, знакомые мне по публикациям в журналах и ранее издаваемым сборникам. Издательство сообщает:

Автор пишет в предисловии:

И так я прошел по «Главной улице» творчества Л. Татьяничевой. По страницам предъюбилейного сборника, как по ступеням времени, я поднялся на высокую вершину, имя которой — поэзия! И вижу, как автор книги выпускает «коней своей судьбы» — прожитые годы на волю. Встает большая судьба человека, рожденного перед самой Революцией.

Я увидел предреволюционную Россию в лице «плакальщицы Насти», у нее погибли сыны на войне. И от своего личного горя, от нужды бедняцкой за корку хлеба она голосила на похоронах по мертвым, «разрывая на части сердца» живых, таких же, как она, несчастных. С приходом Революции преобразилась жизнь этой женщины, и пела она со всеми и о «светлой участи живых».

Лирический герой Л. Татьяничевой ведет меня по двадцатым годам ее детства. Детство этого поколения в первые годы становления Советской власти было далеко не сказочное. Рядом с ним свирепствовали «разруха, голод, нищий быт», но дети есть дети, и им нужна забава. Очень глубокое и трогательное стихотворение «Глиняные куклы» выражает психологический настрой детворы того периода:

Простая деталь быта. Но как хорошо поэтесса сумела обобщить время. Подобный стихотворный оборот присущ многим стихам Л. Татьяничевой.

Легко перевернуть очередную страницу сборника, если стихи тебя не тронули, не задели за живое. Но вот передо мной стихотворение: «Первый концерт». В этом стихотворении, на первый взгляд, немудреный сюжет:

А в городишке нет «ни клуба, ни даже захудалого кино». Концерт решили провести в кузнечном цехе у «застывшего горна». У застывшего горна! Люди, изнуренные голодом, разрухой, пришли послушать московских артистов. Но после концерта «свершилось чудо! В горне кузнечном запылал огонь!» Вот какое магическое воздействие имеет искусство, повернувшее полумертвый городок к жизни.

И уместно сказать, что все творчество Л. Татьяничевой жизнеутверждающее, в нем нет слезливости, фальшивой грусти, голос ее стихов всегда звучит молодо, призывая к разуму и мудрости, а это все дается опытом жизни, ценою крови.

Поэтическая и трудовая юность Л. Татьяничевой начиналась у «зажженного горна» и горы Магнитной. В начале тридцатых годов пришла она совсем девочкой на великую стройку первой пятилетки — Магнитострой, встала у токарного станка, как и многие ее сверстники. Любая работа безусловно влияет на характер человека и формирует его. Измеряя выточенные детали микрометром, молодой токарь училась точности.