Каменный пояс, 1975 - Шишов Кирилл Алексеевич - Страница 40

Первая атака не удалась. Сколько она длилась? Который был час? Сейчас говорят по-разному, но мне кажется, что не раньше трех часов дня.

Всем стало ясно, что так просто рейхстаг не взять. Опаленный и изъязвленный снарядами, он стоит крепко. Это, видно, учло наше командование. Прошло небольшое время, и по зданию снова ударила артиллерия. Рейхстаг заволокло дымом и каменной пылью.

После артподготовки вновь поднялись в атаку. Дружно, без перебежек, сильно потрясли гитлеровцев: на сей раз взвод мог продвигаться свободнее. Расстояние до рейхстага проскочили стремительно.

Вот и ступени рейхстага. Боевые порядки взводов перемешались. Взбежав на одном дыхании наверх, увидели, что входная дверь вынесена снарядом. В нее мы и ринулись. Ошеломленные нацисты не успели оказать решительного сопротивления. Мы тут же устремились в правую часть первого этажа. Фашисты пришли в себя. Завязался бой. Тесня гитлеровцев огнем и гранатами, взвод ворвался в огромный зал. Там стоял полумрак. Лишь бойницы да пролом в одном из окон пропускали немного света. Но большое количество нагроможденной мебели заслоняло и этот крошечный свет.

Взвод упорно продвигался вперед, загоняя гитлеровцев в глубь здания.

Утверждения некоторых очевидцев, будто часть солдат проникла в рейхстаг через проломы в замурованных окнах — сущий вымысел. Это мог сказать тот, кто там не был. Первый этаж находился высоко от земли, а проломов в окнах почти не было.

Итак, взвод в рейхстаге, рассредоточившись, казался в этом огромном зале совсем крохотным. Выбивать фашистов приходилось из-за тумбочек, кресел, шкафов. В сплошном треске автоматов и гранат невозможно было говорить и подавать команды. Все делалось молча. Лишь можно было видеть, как отчаянно бились закаленные в боях воины и пополненцы.

Постепенно гитлеровцев выбили из зала. Но на этом бой не закончился. По неведомым нам выходам нацисты появлялись внезапно в темном зале, вели автоматный огонь. Теперь уже мебель служила укрытием нам.

Мы решительными ответными действиями загоняли врага в подземелье. Но, проклятье! Откуда он появлялся?

Я понял, что есть лазейки. Только где они, искусно замаскированные люки?

Предлагаю командирам отделений найти их и прочно блокировать. Пулеметчикам приказал занять позиции около выхода. Зал соединялся широким маршем со вторым этажом. Лестница шла вначале немного вверх. Там, видимо, еще не было наших.

С этой стороны нас тоже частенько беспокоили немцы. Мы решили блокировать вход ручным пулеметом. Продвигаться же взводом далее на второй этаж было безрассудно, так как сюда незамедлительно ворвались бы гитлеровцы. Распылять взвод неверно. Уже в рейхстаге несколько человек получили ранения. Их отправили в вестибюль, где развернулся госпиталь.

В такой обстановке прошла ночь. Наступил день первого мая, а мы даже забыли, что он праздничный. С наступлением дня в зале стало светлее. Да и глаза привыкли.

Мы очень устали. От порохового дыма слезились глаза, першило в горле, трудно дышалось. Во рту пересохло, языки стали неповоротливыми, будто пересыпаны горячим песком. Пить! Никогда в жизни не хотелось так пить.

Я стоял у выхода, прислонившись к стене. В руках — автомат. Здесь только что отбили очередную вылазку фашистов. На площадке осталось несколько вражеских трупов. За пулеметом лежал сержант Николай Такнов.

Выждав момент, к убитым побежал Такнов взять оружие. Не успел он пробежать и десяти ступенек, как из-за колонны выскочил немец. Такнов полоснул по нему очередью из автомата. Тот успел укрыться за колонну. Такнов бросился вдогонку. В этот момент на ступени вылетела граната и едва не у самых ног Николая взорвалась. Пламя и дым обволокли сержанта. Все бросились к нему. Подхватили на руки.

— Коля, живой? — кричу ему. Я хотел убрать его руки от лица. Но не смог. Между пальцев ручейками бежала кровь. Он тяжело застонал.

Лосев пустился за гитлеровцем. Вскоре послышалась автоматная очередь.

— Понесем, живой, — отвечал я на немой вопрос подбежавшего Лосева.

— Готов фашист! — остервенело сказал Лосев не то Такнову, не то всем нам. Подбежали еще ребята, и Николая осторожно понесли в госпиталь.

— Глаза как? — спрашиваю санитара.

— Не задело, — как-то буднично отвечал он, бинтуя голову Такнова. Видно, не в диковинку ему такое. Чему, мол, удивляться, бывает хуже.

Уходя, легонько потрогали Николая — попрощались. А он смотрел на нас единственным, не забинтованным глазом.

В зале рейхстага мы приспособились и неплохо ориентировались. Казалось, все надежно перекрыто, как вдруг в одном месте появились несколько гитлеровцев.

— Ложись! — успел кто-то скомандовать в тот момент, когда в нас полетели гранаты. Мы успели лечь. К счастью, не пострадал никто: опять мебель спасла. Из другой части зала по гитлеровцам ударили из автоматов. Один из лазутчиков упал. Остальные нырнули в люк, успев втащить и упавшего.

Мы побежали к люку. Оказывается, есть еще лазейка: незаметно вделанная в пол крышка. Только теперь и разглядели. Попробовали открыть — не поддается. Приказываю тщательно осмотреть весь пол. А у люка поставил солдата, дал в руки обломок стула и велел сунуть под крышку, как только она поднимется.

Солдаты стали осматривать пол. Подбежал боец и сообщил, что нашел немного воды. Потащил меня к двери.

Тут я сделаю небольшое отступление для описания «нашей части рейхстага», где сражался взвод. Чтобы попасть в зал, нужно было от вестибюля повернуть вправо, подняться ступеней на шесть. Перед выходом — прямоугольная площадка. В левой стороне от нее находилась небольшая комната, очевидно, подсобное помещение. Там и нашли солдаты под столом ведро с какой-то жидкостью. Понюхали — пахло квасом. Попробовали на язык.

— Пить можно! — обрадовался «дегустатор». — Почти квас!

И припали солдаты потрескавшимися губами к ведру, передавая его из рук в руки, отпивая по два глотка. Это менее половины стакана. А что такое полстакана для изнуренного жаждой человека? Ясно, что ничтожно мало.

— Вот попейте, товарищ младший лейтенант. — И подают ведро. — Пейте досыта.

— Что это?

— Вроде бы квас. Да им не сомневайтесь, мы пробовали, ничего. Легчает.

Я медленно-медленно отпил глоток, другой. Приятная истома потекла по всему телу. Сделал еще глоток и поставил ведро на стол.

— Да вы пейте! — настаивают.

— Делить на всех, — сказал я, поблагодарив солдат. — Однако не хватит воды.

Один за другим, на несколько секунд, забегали солдаты, сержанты, чтобы отпить свою порцию и — бегом на место. Я вернулся в зал. Подбегает Досычев.

— Говорят, где-то возле рейхстага, в какой-то постройке есть вода в чанах. Только бьют снайперы.

— Мало еще потерь?!

— Ребята ослабли. Есть не просят, а пить — ох, как надо! — не отступал мой помкомвзвода.

— Ладно, — говорю. — Только вначале сам разведаю. Котелки давай.

А в комнате допивали последнюю влагу, выжимая ее в самом прямом смысле из раскисшего хлеба. Оставив за себя сержанта Лосенкова, я побежал с Досычевым к новому выходу, через который будто уже пробирались другие. Там нам указали на низкое строение с плоской крышей, предупредив: «Опасно, снайперы бьют».

«Ладно, попробуем». Отдаю Досычеву автомат, чтоб не мешал. И что есть духу вниз по ступеням. Потом еще с десяток метров — по асфальту, и оказался в надстройке. А там, точно, целое море воды в чанах. Пил большими глотками без передышки. Напившись, почерпнул воды и вылил себе на голову. И будто вновь народился.

Набрал полные котелки. Однако я не выскочил сразу, а присел у двери и быстро открыл вторую половину. У снайпера, видимо, нервы были на пределе, и он уже не смог удержаться от выстрела. На это я и рассчитывал. Зная психологию снайпера — сам снайпер! — моментально срываюсь с места и, не чуя, как говорится, под собою ног, мчусь в рейхстаг. Стрелял по мне снайпер еще или нет — не слышал. Думаю, да. Значит, счастливо отделался. Вбежал и гляжу: в каждом котелке едва-едва по половине. Но и это вода.