Хроники Корума (сборник) - Муркок Майкл Джон - Страница 41

Начинался рассвет. Корум выправил курс.

— Ты же не оставишь меня снова одну, Корум? Теперь, когда восстановлен Закон, и конечно же…

— Закон восстановлен только в этом мире. Владыки Хаоса будут очень этим недовольны. Последние слова Ариоха, обращенные ко мне, были о том, что я навлек на себя проклятие Повелителей Мечей. А лорд Аркин сказал, что впереди еще много работы, прежде чем Закон утвердится во всех Пятнадцати плоскостях мироздания. А еще он мне сказал, что мы не раз услышим о Гландите-а-Краэ.

— Ты по-прежнему жаждешь отомстить ему?

— Больше уже нет. Он был всего лишь инструментом в руках Ариоха. Но он-то не забудет своей ненависти ко мне, Ралина.

Небо стало совсем голубым; золотая полоса разгоралась на горизонте. Дул теплый ветерок.

— Так неужели, Корум, нам не суждено ни дня прожить в мире и покое?

— Некоторое время, я думаю, мы с тобой проживем спокойно. Но то будет всего лишь передышка перед боем, Ралина. Будем же радоваться хотя бы этой передышке и с благодарностью принимать каждый ее день. По крайней мере, это мы заслужили.

— О да, — голос ее зазвучал веселее. — А покой и любовь, которые пришлось отвоевывать, всегда ценятся куда больше!

Он молча обнял ее.

Солнце ярко светило в небе. Лучи его коснулись руки Кулла и глаза Ринна, и они засверкали, засияли разноцветным пламенем.

Но Ралина этого уже не видела: она снова уснула в объятиях Корума.

Вдали показалась гора Мойдел. Ее зеленые склоны омывало тихое голубое море, а солнце освещало белоснежный замок на вершине. Было время прилива, и дамба скрывалась под водой.

Корум заглянул в лицо спящей Ралины, улыбнулся и нежно погладил ее по волосам.

Виден был и лес на берегу, более не таивший угрозы.

Корум посмотрел в безоблачное небо.

Он надеялся, что передышка будет достаточно долгой.

Вот уж летнее небо стало бледно-голубым над синевой моря, над золотистой зеленью лесов на материке, над поросшими травой склонами Горы Мойдель и белыми стенами замка, венчавшего ее вершину. А последний из расы вадхагов, принц Корум, принц в Алом Плаще, забыл обо всем на свете из-за любви к прекрасной мабденской женщине, маркграфине Ралине из Алломглиля.

В принце Коруме с первого взгляда можно было узнать вадхага. Хотя его правый глаз был закрыт повязкой, украшенной драгоценными камнями, левый его глаз, настоящий, был большой, миндалевидный, с желтым зрачком и красной радужкой. Узкий и длинный череп, острый подбородок, заостренные кончики ушей, плотно прижатых к черепу и лишенных мочек. Светлые волосы, столь воздушные, что с ними не могли сравниться даже самые легкие кудри мабденских девиц. Широкий рот с полными губами и розовая кожа, усыпанная золотыми веснушками. Его можно было бы назвать красивым, если бы не отсутствие правого глаза и не жесткие, горькие складки вокруг рта. И еще, конечно, странная, чужая рука, которая столь часто хваталась за эфес меча, что было сразу заметно, когда Корум откидывал свой алый плащ. На этой, левой руке у Корума было шесть пальцев. Сама она как будто была скрыта под украшенной драгоценными камнями латной перчаткой. Но это только казалось. На самом же деле она была покрыта чешуей, выглядевшей как драгоценные камни. Странной и жуткой была мысль о том, что именно эта рука сокрушила сердце самого Рыцаря Мечей — Лорда Ариоха, Повелителя Хаоса, и позволила вернуться к власти Лорду Аркину, Хранителю Закона.

При первом же взгляде на Корума сразу становилось ясно: это человек, одержимый жаждой мести. Он действительно поклялся отомстить за гибель всех своих родных и уничтожить графа Гландита-а-Крэ, вассала Короля Лайр-а-Брода из Каленвира, правившего восточными и южными землями континента, когда-то принадлежавшими вадхагам. Он поклялся служить Закону и бороться против Хаоса, которому поклонялись Лайр и его подданные. Он никогда не забывал о своей клятве; благодаря ей он превратился в мужчину, в рыцаря, она остудила юношеский пыл в его крови и оставила неизгладимый след в его душе. И еще ему не давала покоя мысль о дарованной его телу мощи — Руке Квилла и Глазе Ринна.

Маркграфиня Ралина была прелестной женщиной. Густые пряди черных волос обрамляли ее нежное лицо, на котором выделялись огромные глаза и алый чувственный рот. Ее тоже все время беспокоили думы о колдовских дарах покойного волшебника Шула, но она старалась выбросить из головы мысли о нем, как прежде отгоняла от себя воспоминания о своем покойном муже, маркграфе, погибшем во время кораблекрушения при попытке добраться до Ливм-ан-Эш, страны, которой он верно служил и которую сейчас поглощало море.

Смеялась она гораздо чаще Корума, и это служило ему утешением в его горестях. Он нередко вспоминал о тех давно минувших днях, когда он тоже мог беззаботно смеяться, и воспоминания о былой беззаботности вызывали у него порой ощущение горькой утраты. В памяти его всплывали и иные видения — его семья, его родные и близкие, лежащие поверженными у стен охваченного пламенем замка Эрорн, Гландит, размахивающий мечом, с лезвия которого стекает кровь вадхагов… Эти жуткие видения посещали его гораздо чаще, чем воспоминания о прежней мирной жизни. Они навеки поселились в его сознании, иногда заполняя его целиком, иногда отступая куда-то в темные уголки памяти, но никогда не оставляя его в покое. Лишь только его жажда мести начинала угасать, видения тут же напоминали о незаживающей душевной ране, и это чувство вновь охватывало Корума. Огонь, разъятая плоть, ужас… Варварские колесницы денледхисси, окованные бронзой и железом, украшенные грубыми изображениями из золота… Косматые малорослые лошадки и мощные бородатые воины в доспехах, снятых с поверженных вадхагов, их разверстые в победном кличе рты, а дальше, за ними, пылающие и рушащиеся башни замка Эрорн… Именно тогда Корум познал, что такое ненависть и ужас…

Жестокое лицо Гландита часто возникало в его памяти, заслоняя мертвые лица родителей и сестер, застывшие в предсмертной муке. И тогда он с криком просыпался среди ночи вне себя от ярости.

Лишь Ралина могла успокоить его, прижимая к себе и гладя его дрожащее от напряжения тело.

И все же в то лето выдавались дни, полные покоя, когда они медленно объезжали верхом окрестные леса, не опасаясь более лесных варваров-наездников. Их племена бежали еще в ту ночь, когда Гландит пытался штурмом взять замок. Они до смерти испугались корабля мертвецов, присланного волшебником Шулом и поднявшегося со дна моря под командой мертвого маркграфа, погибшего мужа Ралины.

Леса были полны жизни. Там бродили дикие животные, цвели яркие цветы, наполняя воздух густым ароматом. Эти мирные сцены способствовали тому, что раны в душе Корума понемногу заживали. Они были живым противопоставлением жестоким битвам, смерти и колдовству; они напоминали о том, что во вселенной есть и нечто другое — спокойствие и красота, что Великое Равновесие и Закон предлагают нечто большее, нежели просто порядок: они стремятся обеспечить гармонию во всех Пятнадцати Измерениях, чтобы все живое могло бы существовать во всем своем многообразии. И еще Закон обеспечивает такой мир, при котором все достоинства людей могли бы проявиться во всей полноте и расцвести пышным цветом.

Однако Корум никогда не забывал, что, пока Гландит и те, кому он служит, еще живы, Закону постоянно угрожает опасность, что Страх, это разлагающее душу чудовище, по-прежнему способен восторжествовать надо всеми достоинствами и добродетелями.

Однажды, когда они с Ралиной медленно ехали по лесу, Корум вдруг сказал, глядя куда-то вдаль невидящими глазами: