Последний единорог (сборник) - Бигл Питер Сойер - Страница 23

– Я не пойду. – Напрягшись всем телом и уронив холодные волосы, она отступила назад. – Я не принцесса, я не смертная, и я не пойду. С тех пор, как я оставила свой лес, я встречала только зло, и только зло может встретить единорога в этой стране. Верни мне мой истинный вид, и я возвращусь к себе, к своему пруду, своим деревьям. Твоя сказка не властна надо мной. Я единорог. Я – последний единорог.

Не говорила ли она это однажды, давным-давно, в сине-зеленом молчании деревьев? Шмендрик по-прежнему улыбался, но Молли Отрава сказала:

– Преврати ее обратно в единорога, ты сказал, что можешь это. Отпусти ее домой.

– Я не могу, – отвечал волшебник. – Я уже говорил, что пока еще не властен над магией. И поэтому я тоже должен идти в замок, навстречу ожидающей нас там судьбе. Если бы я попробовал сейчас, то, наверно, смог бы превратить ее в носорога И это в лучшем случае, а в худшем… Его передернуло, и он умолк.

Девушка отвернулась от него и посмотрела в сторону сгорбившегося над долиной замка. Нигде, ни в одном окне, ни около колеблющихся башен не было ни малейшего движения, не было видно и Красного Быка. Но она знала, что он останется там, у корней замка, пока вновь не настанет ночь: сильней всякой силы, непобедимый, как сама ночь. Во второй раз она прикоснулась к месту, на котором прежде был рог.

Когда она обернулась к ним, оба, мужчина и женщина, спали там, где сидели, уронив головы с открытыми ртами. Придерживая одной рукой черный плащ у горла, она стояла и прислушивалась к их сонному дыханию. В первый раз, еще очень слабо, до нее донесся запах моря.

Часовые заметили их незадолго до заката, когда особенно слепило глаза плоское море. Они расхаживали по высокой скособочившейся башенке. Башни нарастали из замка, словно корни странного дерева, решившего расти наоборот, корнями кверху. Отсюда часовые могли видеть всю долину Хагсгейта, вплоть до города и остроконечных гор за ним, и дорогу, ведущую от края долины к громадным покосившимся главным воротам замка Короля Хаггарда.

– Мужчина и две женщины, – сказал первый стражник. Он поспешил на другую сторону башни. Это могло бы вывернуть наизнанку желудок непривычного человека – ведь башня покосилась настолько, что, огибая ее, часовые смотрели то в небо, то в море. Замок стоял на краю скалы, ножом обрезавшей тонкую желтую полоску пляжа, на которой, словно через прорехи в платье, торчали зеленые и черные скалы. Восседавшие на скалах мешковатые птицы давились от смеха: «Вот как! Вот как!».

К первому стражнику легкой походкой приблизился второй.

– Мужчина и женщина, – сказал первый. – А вот та фигура в плаще – не знаю…

Оба они были в самодельных доспехах из плохо выделанных шкур с нашитыми на них кольцами, крышками от бутылок, звеньями цепей, лица их скрывали проржавевшие забрала, но голос и походка первого выдавали старшего.

– Существо в черном плаще, – повторил он, – не суди заранее о его сути.

Но второй стражник наклонился в оранжевом сиянии нависающего моря, шаркнув своей жалкой броней о парапет.

– Это женщина, – объявил он. – Или я не мужчина.

– Последнее вполне возможно, – сардонически отозвался первый, – кроме штанов, этого ничто не подтверждает. И все же предупреждаю: не торопись признавать в третьем мужчину или женщину. Подожди и посмотри, что будет.

Не повернув головы, второй стражник ответил: – Если бы я вырос, не подозревая, что в мире существуют две тайны, если бы я думал, что все встречные женщины ничем не отличаются от меня, я и тогда бы понял, что в жизни не видел подобного существа. Я всегда жалел, что ты никогда не был доволен мной; но теперь, когда я вижу ее, мне жаль, что я никогда не был доволен собой. Ах, как мне жаль.

Он перегнулся через парапет еще больше и, напрягая глаза, пытался разглядеть три фигурки, медленно ползущие по дороге. За забралом прошелестел его смех.

– Вторая женщина стерла ноги, а может, у нее плохой характер, – сообщил он. – Мужчина, похоже, безопасен, хоть он и бродяга. Менестрель как будто или игрок.

Долгое время он молча следил за их медленным приближением.

– Ну, а третья? – заинтересованно спросил старший. – Твоя закатная красавица с дивными волосами? Не наскучила она тебе за эту четверть часа, ведь ты увидел ее ближе, чем позволяет любовь? – Его голос скребся маленькими когтистыми лапами в забрало шлема.

– Не знаю, смогу ли я увидеть ее вблизи, – ответил второй стражник, – как близко бы она ни подошла. – В его приглушенном, полном сожаления голосе отдавалось эхо утраченных возможностей. – Она полна новизны, – сказал он. – Все для нее впервые: посмотри, как она двигается, как идет, как поворачивает голову, – все впервые, словно никто не делал этого до нее. Посмотри, как она вдыхает и выдыхает воздух, – будто кроме нее никто на свете не знает, как это хорошо. Все для нее. Если бы я узнал, что она родилась сегодня утром, я удивился бы лишь тому, что она уже так выросла.

Первый стражник, не отрываясь, смотрел с башни на путников. Сначала его заметил высокий мужчина, потом – угрюмая женщина. Их глаза увидели лишь проржавевшие, пустые и мрачные доспехи. Но девушка в черном плаще подняла голову, и он отшатнулся от парапета, защищаясь рукой от ее взгляда. Через мгновение вместе со своими спутниками она исчезла в тени замка, и он опустил руку.

– Может, она сумасшедшая, – спокойно сказал он. – Ни одна взрослая девушка не выглядит так, если только она нормальна. Жаль, если это так, но все же это лучше, чем…

– Чем что? – заинтересованно прервал его молодой стражник.

– Чем если она действительно родилась сегодня утром. Я бы предпочел, чтобы она оказалась сумасшедшей. Давай спускаться.

Когда мужчина и обе женщины достигли замка, часовые стояли по обеим сторонам ворот, скрестив тупые погнутые алебарды и выставив вперед мечи. Солнце опустилось, и в меркнущем свете моря их нелепые доспехи утратили угрожающий вид. Глядя друг на друга, путники неуверенно остановились – за их спинами не высился мрачный замок и ничто не скрывало их глаз.

– Назовите свои имена, – раздался иссушенный голос первого стражника. Высокий мужчина выступил вперед. – Я – Шмендрик Маг, – сказал он. – Это – Молли Отрава, моя помощница, а это – Леди Амальтея, – он запнулся на имени белой девушки, словно ни разу не произносил его. – Мы просим аудиенции у Короля Хаггарда, – продолжал он. – Для этого мы проделали долгий путь.

Старший стражник ожидал, что его младший напарник что-нибудь скажет, но тот только глядел на Леди Амальтею. Тогда он нетерпеливо произнес: – Изложите ваше дело к Королю Хаггарду. – Я изложу его лишь самому Хаггарду, – ответил волшебник. – Разве можно сообщать важное дело привратникам и стражникам? Проведите нас к Королю.

– А как может неразумный бродячий волшебник обсуждать важное дело с Королем Хаггардом? – мрачно вопросил старший стражник. Однако он повернулся, и путники последовали за ним в ворота. Замыкал шествие молодой стражник, его походка была такой же мягкой, как и у Леди Амальтеи, чьи движения он бессознательно повторял. Перед воротами она обернулась на море, то же сделал и он.

Шедший первым стражник сердито окликнул его, но младший был уже на другой службе, под началом другого капитана. Он вошел в ворота лишь после того, как на это решилась Леди Амальтея. Он шествовал следом, сонно напевая:

Что же со мной происходит? Что же со мной происходит? Радоваться ль мне или бояться? Что же со мной происходит?

Они пересекли вымощенный булыжником двор, где пахло мокрым стираным бельем, и через небольшую дверцу вошли в зал, столь обширный, что в темноте не было видно ни стен его, ни потолка. Громадные каменные колонны выскакивали им навстречу и проскальзывали мимо, не позволяя разглядеть себя. Эхом отдавалось дыхание, и почти также отчетливо, как и их собственные, звучали мелкие шажки каких-то существ. Молли Отрава жалась поближе к Шмендрику.

Через двери на другом конце громадного зала они попали на узенькую лестницу. Там были окна, но не было света. Поднимаясь, лестница скручивалась все туже и туже, казалось, каждая ступенька закручивается вокруг себя и башня сжимается вокруг них, как потный кулак. Тьма смотрела на них и прикасалась к ним. Она пахла дождем и псиной.