Ловушка для адвоката - Коннелли Майкл - Страница 21

• Предыдущая
• 21/61
• Следующая

Все молчали. Я выждал паузу и заговорил:

— Ваша честь, мне кажется, что это дело и без того получило слишком широкое освещение. Будет крайне трудно подобрать двенадцать присяжных и двух дублеров из тех, кто еще не составил своего мнения о деле на основании сообщений прессы. Обвиняемый катается на волнах на первой странице «Таймс», сидит в первом ряду на матче «Лос-Анджелес лейкерс» — как найти людей, которые о нем не знают? Кто гарантирует их беспристрастность? Пресса, при немалом содействии мистера Ройса, представляет обвиняемого как несчастную невинную жертву, не имея при этом ни малейшего понятия о доказательствах против него.

— Ваша честь, я протестую! — подал голос Ройс.

— Вы не можете протестовать, — парировал я, — здесь не судебное слушание.

— Микки, ты же бывший адвокат защиты! Как насчет принципа, что человек невиновен, пока не доказано обратное?

— Обратное доказано двадцать четыре года назад.

— Ну да, на процессе, который Верховный суд штата признал пародией на правосудие!

— Послушай, Клайв, этот принцип для суда, а не для шоу Ларри Кинга.

— Мы еще не были у Ларри Кинга.

— Значит, собираетесь? Ваша честь…

— Джентльмены, прошу вас! — вмешалась Брайтман. Выдержав паузу, она снова заговорила: — Мы имеем классическую ситуацию, когда надо искать компромисс между правом публики на информацию и необходимостью обеспечить непредвзятость коллегии присяжных, беспрепятственное отправление правосудия и справедливый приговор.

— Однако, ваша честь, — быстро вставил Ройс, — мы не можем ограничивать доступ массмедиа к процессу. Свобода прессы — это краеугольный камень американской демократии. Кроме того, я хотел бы привлечь ваше внимание к решению Верховного суда, благодаря которому и стал возможен повторный процесс. Верховный суд нашел серьезные погрешности в доказательной базе и осудил окружную прокуратуру за использование незаконных методов ведения дела. Неужели вы хотите запретить журналистам освещать эти факты?

— Нет, — усмехнулась Брайтман, — мы не говорим ни о каких запретах для журналистов, и свобода прессы, которую вы так красноречиво отстаиваете, тут совсем ни при чем. Дело в том, что вы явно пытаетесь воздействовать на подбор присяжных, манипулируя средствами массовой информации.

— Да ничего подобного! — взвыл Ройс. — Я всего лишь удовлетворил некоторые их просьбы, вот и все. О какой манипуляции вы говорите? Ваша честь, это…

Его прервал резкий стук судейского молотка.

— Давайте немного успокоимся, — произнесла Брайтман, — и в дальнейшем воздержимся от личных нападок. Как я уже сказала, разбирательство должно проходить цивилизованно. У суда нет намерения затыкать рот прессе, но я имею полное право запретить разглашение информации юристам, поведение которых сочту безответственным. Пока пусть каждый из вас сам установит для себя приемлемые рамки отношений с прессой, однако должна предупредить, что последствия нарушений в этой сфере окажутся в высшей степени печальными для провинившейся стороны. Никаких предупреждений больше не будет — тот, кто переступит черту, пускай пеняет на себя.

Помолчав, она положила молоток на резную подставку рядом с золотой авторучкой и продолжила, перейдя к вопросу о дате начала процесса. До первого заседания оставалось по расписанию меньше пяти недель. Ройс снова заявил, что его клиент не намерен отказываться от своего права на безотлагательное судебное разбирательство.

— Защита будет готова к первому заседанию, назначенному на пятое апреля, — добавил он, — если сторона обвинения прекратит свои игры с предоставлением сведений.

Я вздохнул. Нет, с этим человеком каши не сваришь. Как ни старайся наладить с ним отношения, все равно укусит исподтишка. Вот, пожалуйста — решил выставить меня жуликом в присутствии судьи!

— Игры? — недоуменно протянул я. — Ваша честь, я давно уже передал мистеру Ройсу первый файл с материалами для ознакомления. Между тем, хотя передача сведений должна быть взаимной, обвинение пока ничего не получило в ответ.

Ройс с улыбкой покачал пальцем.

— Ваша честь, он передал мне данные с процесса восемьдесят шестого года и старый список свидетелей! Это полностью противоречит и смыслу, и правилам обмена сведениями.

Брайтман вопросительно взглянула на меня. Похоже, Ройс заработал первое очко в свою пользу.

— Это правда, мистер Холлер?

— Нет, ваша честь, список свидетелей изменился. Кроме того, я передал…

— Одно имя! — перебил Ройс. — Добавлено всего одно имя, и это их собственный дознаватель. Можно подумать, я не знаю, что он может выступать свидетелем!

Я пожал плечами:

— Ничего не могу поделать, других новых свидетелей пока не появилось.

В драку вступила Грозная Мэгги:

— Ваша честь, сторона обвинения обязана предоставить защите материалы для ознакомления не позже, чем за тридцать дней до начала процесса. Насколько я понимаю, до первого заседания еще сорок дней. Фактически мистер Ройс жалуется на то, что получил сведения раньше времени. Похоже, ни одна услуга, оказанная мистеру Ройсу, не остается безнаказанной!

Брайтман подняла руку, призывая к тишине, и повернулась к календарю на стене.

— Соглашусь с последним мнением, — произнесла она. — Ваша жалоба преждевременна, мистер Ройс. Все материалы для ознакомления должны поступить к обеим сторонам не позже вторника, второго марта. Если к тому времени будут проблемы, тогда их и решим.

— Да, ваша честь. — Ройс смиренно склонил голову.

Не хватало лишь рефери, чтобы поднять руку Мэгги в воздух под восторженные крики публики. Я был бы и сам не прочь, но сомневался, что аудитория это оценит. Что ж, счет один — один, и то хорошо.

Обсудив еще некоторые рутинные вопросы подготовки к процессу, Брайтман распустила собрание. Я задержался поболтать с секретарем — специально, чтобы не выходить с Ройсом. Если бы мне не удалось сдержать чувства, адвокат заработал бы лишнее очко. Собственно, этого он и добивался с самого начала.

Как только Ройс вышел, я скомкал разговор и догнал Мэгги.

— Хорошего пинка ты ему дала.

— Ерунда, — хмыкнула она самодовольно, — главное, чтобы это удалось на суде.

— Не волнуйся, справимся. Возьмешь на себя обмен сведениями? Давай, ты же опытный обвинитель. Навали ему столько фактов, чтобы вовек не разобрался, что важно, а что нет.

Она улыбнулась, толкая плечом дверь:

— А ты, я смотрю, набираешься опыта.

— Надеюсь.

— А как быть с Сарой? — спросила она уже серьезно. — Ройс не дурак, и если догадается, что мы ее нашли, то обойдется и без наших материалов. Гарри справился, справится и он.

— У нас тут не так уж много возможностей… Кстати о Гарри, где он?

— Позвонил, сказал, хочет кое-что проверить. Подъедет позже… Так что насчет Сары?

— Скажи ей, что могут явиться еще гости, со стороны защиты, но она не обязана ничего им говорить.

Мы вышли в коридор и свернули к лифтам.

— Если Сара откажется с ними говорить, — нахмурилась Мэгги, — Ройс пожалуется судье. Она главный свидетель, Микки.

— Ну и что? Если она не захочет, даже судья не заставит ее говорить. Пускай Ройс теряет время. Подставляет нас перед судьей, так мы тоже не лыком шиты. Например, внесем в список свидетелей всех сокамерников Джессапа за все двадцать четыре года — собьем на время защиту со следа, а?

Она снова улыбнулась:

— Растешь не по дням, а по часам.

Мы с трудом втиснулись в набитый лифт. Лицо Мэгги оказалось прямо перед моим — хоть целуйся. Я посмотрел ей в глаза:

— Просто не люблю проигрывать.

Среда, 24 февраля, 08:45.

Забросив Мэдди в школу, Босх развернулся и поехал назад по Вудро-Вильсон-драйв мимо своего дома к верхнему перекрестку с Малхолланд-драйв. Эти две длинные извилистые дороги пересекались дважды, у подножия и на вершине холма. Босх свернул на Малхолланд, доехал до бульвара Лорел-Каньон и встал на обочине, чтобы позвонить. Шипли дал ему телефон сержанта Уиллмана, диспетчера особого отдела, который вел учет всех операций по наблюдению. Обычно отдел работал по четырем-пяти делам одновременно, и каждое имело свое кодовое обозначение, чтобы не называть имена подозреваемых при переговорах по радио. Слежка за Джессапом, по понятным причинам, называлась «Операция Ретро».

• Предыдущая
• 21/61
• Следующая