Наследия павших (ЛП) - Лор Питтакус - Страница 8

Для пожилой женщины Чепан двигается довольно быстро. Легко представить ее мастером боевых искусств на Лориен, тренирующую маленькую Первую. Хильда играючи уходит от удара кинжалом, бьет кулаком по горлу потерявшего равновесие воина, и еще до того, как тот падает на пол, ломает шею второму могадорцу. Поймав себя на том, что поддерживаю ее, одергиваю себя.

Следующий могадорец врывается в дом и, бросившись на Хильду, берет ее в захват за шею, но Хильда едва различимым движением обращает захват против него самого и поваливает на спину, перекинув через себя, хотя тот раза в два ее больше.

После такого унижения, воин внезапно забывает о приказе не убивать и, выхватив из кобуры бластер, стреляет Чепану прямо в грудь.

Когда Хильда падает на пол, Первая кричит. Неожиданно весь дом начинает трястись, а сваи раскачиваться. Крича от горя и отчаяния, Первая бьет ногой по полу. От удара разбегается сейсмическая волна, вырывая доски из пола и отправляя могадорцев в полет сквозь плетеные стены домика.

Пришло ее первое Наследие. Слишком поздно.

То немногое, что осталось от дома опасно накреняется на сваях. Пока могадорцы перегруппировываются снаружи, Первая бережно берет Хильду на руки. Рана смертельна. Хильда сплевывает пузырящуюся кровь и пытается говорить:

— Еще не поздно, — произносит она с трудом, — беги…

Первая плачет. Ее мучает совесть, беспомощность.

— Я подвела тебя, — рыдает Первая.

— Еще нет, — возражает Хильда. — Беги. Сейчас же.

Я стою прямо рядом с живой Первой, мысленно призывая ее двигаться, хотя и знаю, что ожидает ее на берегу. Призрак Первой, мертвая девушка, прошедшая со мной все эти воспоминания, сейчас покинула меня. Ее не было видно с самого аэропорта.

Первая не сразу подчиняется приказу Хильды, но затем, понимая, что это ее единственный шанс, выпрыгивает через окно за секунду до того, как ломаются сваи и дом обрушивается в реку. Моги встречают Первую на берегу.

Потолок рушащегося дома без вреда проходит сквозь меня. Я наблюдаю за тем, как Первая производит очередной сейсмический взрыв, экспериментируя со своей новообретенной силой. Влажная земля на берегу реки раскрывается, поглощая пару ближайших могадорцев.

Это я помню. Разглядываю берег, задаваясь вопросом, могла ли Первая видеть меня, наблюдающего с Иваном и отцом. Нет. Я был слишком далеко, а она была целиком сосредоточена на битве.

Мне следует наслаждаться этим воспоминанием, возможностью лично и ближе вновь видеть нашу великую победу. Иван бы все на свете отдал за такой шанс. Это как телевизионный повтор самого острого момента в кино о Могадорском господстве. Но мне хочется лишь отвернуться. В первый раз признать это было стыдно, сейчас нет. Безоружный подросток против двух дюжин хорошо обученных могадорцев — такое сражение вызывает отвращение.

Конечно, Первая не совсем уж беззащитна. Земля вокруг нее продолжает трястись, заставляя могадорцев спотыкаться и искать равновесия. С помощью телекинеза она поднимает обломки дома и бросает их, словно шрапнель, в ближайших могадорцев. Погибшие воины обращаются в пепел, который уносят мутные речные воды.

Я равнодушен к смертям этих солдат. На обучении это называли приемлемыми потерями. Ударные команды всегда идут в расход.

Первая сражается на износ. Только что открытое Наследие едва поддается контролю, телекинез сбоит после месяцев забивания на тренировки. Она вот-вот выдохнется, а могадорцы все прибывают. В конце концов, одному из здоровенных воинов-искусственников удается схватить ее сзади. Первая кричит от боли, прежде чем вырваться.

Крик вышел совсем не громким, скорее уж вскриком удивления, чем боли, но могадорцам и его достаточно, чтобы понять: они причинили ей боль. Ее можно ранить.

Вот когда все меняется. Я достаточно знаю о могадорских тренировках, чтобы заметить молниеносную перемену в поведении солдат. Они поняли, что это ОНА. Первая. И что ее можно убить. Теперь каждый из них мечтает стать ее убийцей.

Первую накрывает дикая паника, она начинает сражаться вслепую и даже не замечает могадорского воина, которому удается ухватить часть этой славы. Не знаю его имени, он лишь очередной безликий солдат под командованием моего отца. Осторожно ступая по дрожащей земле, воин не спеша подкрадывается к Первой со спины со своим обнаженным светящимся мечом.

Подобравшись достаточно близко, он делает резкий выпад и погружает свой меч в спину Первой так, что лезвие выходит у нее из живота. С этого момента для моего народа этот воин — герой.

Наверное, единственное, что есть хорошего в смерти — это то, что ее нельзя испытать дважды. Не нужно помнить боль. Но к Первой это не относится. И хотя призрак исчез еще в аэропорте, сейчас она вдруг снова появляется рядом. Сгорбившись, Первая захлебывается рыданиями, ее агония передается мне через нашу общую связь. Первая снова переживает свою смерть.

Ее разум разрывается от боли и страха. Я чувствую, как ментальный щит, который она поддерживала, рушится и опадает, словно стены ее дома на сваях. Первая теряет контроль над своими воспоминаниями.

Вот он мой шанс вернуться к космодрому на Лориен и разглядеть остальных Гвардейцев.

Как только тело Первой безжизненно падает на землю, картинка снова начинает размываться, как было, когда я только попал в воспоминания Первой. Только теперь все под моим контролем. Прокручиваю ее воспоминания обратно, точно зная, что хочу увидеть.

Сижу на пляже, поджидая, когда Первая выйдет из воды. Вот она появляется, с гидрокостюма стекает вода, доска зажата в подмышке. Останавливаю воспоминание. Затем снова отматываю его назад, в этот раз немного дальше, и наблюдаю, как Первая катается на волне, а потом опять возвращается на пляж.

Именно это воспоминание я выбрал. Прокручиваю эту сцену снова и снова (уже не в состоянии сказать, сколько раз видел, как Первая выходит из воды) до тех пор, пока в конце концов возле меня не появляется призрак Первой. Она удивлена застать меня тут, но присаживается сбоку. Некоторое время мы оба молчим; просто смотрим на океан, на то, как Первая катается по волнам своего последнего счастливого дня. Часть меня сгорает от желания схватить доску и присоединиться к ней, но, к сожалению, здесь такое не прокатит. Этому моменту суждено завершиться.

— Мне жаль, что ты умерла, — вырывается у меня то, что на душе.

— Да уж, — отвечает Первая. — Хреново.

Перед мысленным взором вновь встает плавающая в воздухе система Лориен. Что будет после того, как мой народ начнет вторжение на Землю? Будет ли этот пляж выглядеть также, как сейчас должно быть выглядят лориенские?

— Не понимаю, почему без этого нельзя обойтись? — говорю я.

— Попробуй спросить у своего папаши. Он ведь в курсе всего, так?

Медленно киваю, хотя от одной мысли, что я могу озвучить подобные переживания Генералу, становится дурно. Первая наблюдает за мной, уголки ее губ трогает легкая улыбка.

— Я спрошу, — говорю я, ощущая внезапную решимость. — Я хочу знать причину.

— Хорошо, — отвечает Первая и вдруг сжимает мою руку, хотя я чувствую, что в душе она до сих пор не приняла меня до конца.

По спине пробегает холодок, и, не до конца понимая почему, я быстро выдергиваю свою руку.

— И что дальше? — спрашиваю я Первую.

— А дальше, — отвечает она, — ты проснешься.

Я просыпаюсь в своей спальне. В моей спальне в «Эшвуд-эстейтс». Я больше не нахожусь в памяти Первой.

Сейчас утро, и мои глаза медленно привыкают к яркому свету. Мне больно их открывать.

Все тело ломит от слабости. Сесть не получается, но я делаю несколько глубоких вдохов и сосредотачиваюсь на странном шевелении, передающемся мне через пальцы ног.

Я укрыт двумя одеялами. В одну из рук — бледной сверх обычного и лежащей поверх одеяла — вставлен катетер с трубочкой, тянущейся к пластиковому пакету с питательным раствором. Странно…