Струна и люстра (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 45

• Предыдущая
• 45/149
• Следующая

— Кстати, о папе. Чего они вцепились в его письмо, чего пытали мальчишку?

— Во многом дело темное… а во многом ясное… Юрий Климчук, редактор научного отдела в известном журнале, собрал, видимо, немало материала о «Желтом волосе», об их секретных технологиях и не менее секретных планах…

— Это так называемая «стерилизация общества»?

— Ну да… Сперва благотворительные обеды для массы беспризорных ребят и бомжей, потом энергетические импульсы на секретной частоте. Занесенные в организмы этой кормежкой препараты резко снижают иммунитет. Люди начинают помирать пачками, но не так, чтобы в один день, а в зависимости от возраста, состояния здоровья и тэ дэ… Причем тихо и непонятно отчего… Поскольку они люди никому не нужные и нигде не учтенные, гибель эта зачастую остается незаметной. Особые команды заключенных по ночам собирают погибших, зарывают в укромных местах. Потом сами потихоньку отдают концы…

— Вить, я про это слышал. Но ведь раскрыли, пересажали гадов…

— Кого пересажали-то? Стрелочников…

— Но… ведь это было лет десять назад…

— А Юрий Климчук и начал копать под «Волос» десять лет назад… Видимо он успел загнать весь материал в Информаторий под очень сложным паролем ударного уровня…

— Какого уровня?

— Боже, чему вас там учили в этом «спасательном учреждении»?.. Пароль ударного действия страшен для всяких заговорщиков тем, что, когда он срабатывает, вызывает информационный выброс. Моментально, на все студии и каналы планеты. И уже ничего не спрятать, не сдержать… Ну, помнишь, как было после гибели императора Андрейки?.. Похоже только, что тогда это инспирировали сами заговорщики, чтобы застолбить права регентства… А если подноготная «Волоса» всплывет сейчас, будет драма имперского масштаба. «Волосяных» агентов нынче внутри власти несчитано. Ты знаешь, людоедские планы очень живучи. Идеи «стерилизации» потихоньку сочатся наружу вновь…

— Я, видимо, полный тупица, — горестно сказал Валерий. — Слышал кое-что, но думал, что это досужая трепотня…

— Не ты один… Большинство населения Империи думает так же. До политики ли, когда задача одна: выжить и прокормить детей… Проще не пугать себя, а уповать на Регента, который наш отец и надежда…

Валерий вспомнил виденную в субботу ребячью надпись на стене и хмыкнул.

— …А Регенту и властям такое население ни на фиг не надо, — продолжал просветительскую беседу подпоручик Петряев. — Одна морока с ним: кормить, учить, лечить… Им-то, «судьбоносным», нужен кто? Они сами, родимые, и обслуживающий персонал. То есть силовая охрана, поставщики энергии и лакеи. А остальных куда? Беспризорников, пенсионеров, инвалидов, безработных… Знаешь, все эти вопли: «Ах-ах, рождаемость падает, Империя в опасности!», они для дурачков. Идеологи правящего клана давно подсчитали: для их благополучной жизни надо, чтобы населения стало вполовину меньше. И понятно, кого следует убрать в первую очередь… Как ни в чем не виноватых куриц при подозрении на птичий грипп…

— Витя, — сказал Валерий. — Ты правда подпоручик муниципальной стражи?

— А чего? Ну… да… Видишь, народу в городе немного, порой приходится совмещать несколько должностей…

— Понятно…

Оба поулыбались.

— Витя, ну а все-таки при чем письмо-то?

— Личный пароль для Информатория — штука практически не подверженная расшифровке. Никакие хакеры… Он строится где-то на подсознании, на разных эмоциях. Есть слабенькая надежда нащупать его, если вдруг ощутишь какие-то настроения его хозяина… Вот и пытались, видимо, эти настроения, интонации, как-то уловить. Сам Климчук не сломался, вспомнили про сына. Здесь надежда, конечно, призрачная, но… что делать-то? Страх велик, надо использовать малейшие шансы. Потому так и возились с беднягой Грином. Даже сторожа вогнали…

— Какого сторожа?

— Ампула — это сторож. Делают один укол и объявляют «пациенту», что через месяц ему крышка, если не сделают второй. И это правда… Человек, особенно мальчишка, оказывается на психологической привязи. Не только боится убежать, но и боится вообще. Как говорится, слабеет духом… У этих сволочей в «Волосе» были хорошие лаборатории, особенно развита лекарственная отрасль. Есть препараты, не известные в обычной фармакологии.

— В том числе и этот, в ампуле?

— В том-то и дело. На стекле написано «Темпотоксин». Я немножко занимался такими вопросами, знаю, что в обычных условиях эту дрянь изготовить нельзя.

— Почему?

— Там, говорят, что-то замешано на свойствах времени. Вроде бы небольшая часть корпускул временного потока внутри препарата по какой-то причине начинает вращаться в обратную сторону. Это обуславливает особые свойства…

— Странно, — с ученым видом заметил Валерий. — Если учесть, что теоретики хронополя рассматривают корпускулы, как частицы стабильные и в принципе неподвижные…

— Ну, не знаю, я здесь полный нуль… Попытаться изготовить это зелье можно было бы, если есть образец. А он — внутри стекла. Можно взять остаток из ампулы, когда вскроешь для укола, а раньше — никак: жидкость почти сразу теряет свойства на воздухе.

— Таким образом эта ампула у нас единственная?

— Увы. Дороже золота… Я запру ее в сейф, и отдам Грину, когда подойдет срок…

— А где он сейчас? Грин-то…

— Наверно, у Веткиных. Их родители однозначно заявили, что «ребенок намотался по жизни и ему нужен нормальный дом». И пацан оттаивает. Младшие Веткины — Тополята — ездят на нем верхом, и он, кажется счастлив. Похоже, что у него дар общения с малышами… Кстати, я закинул удочки насчет его друзей, Пузырька и Тюнчика. По своим каналам…

— Браво, подпоручик. Когда ты успел?

— Служба такая…

— Витя, а ты не боишься, что всякие там органы постараются забрать Грина отсюда?

Витя сказал:

— О Господи. Из Инска?

К мальчику Грину пришли счастливые дни.

Порой счастье казалось непомерным — это как будто пытаешься вдохнуть весь окружающий тебя радостный воздух и не хватает легких. Радостей было много. Это и ощущение своего дома — прочное, похожее на недавно истопленную кирпичную печь (Грин иногда как бы прижимался к ней, впитывая тепло и вздрагивая от запоздалого, уже нестрашного озноба). Это и понимание, что есть братья и сестры. И чувство прочной безопасности. И память о том, что спасительная ампула в крепких дружеских руках… Порой царапала тревога за Пузырька и Тюнчика, но подпоручик Витя Петряев (такой простоватый, даже слегка забавный на вид, но, видимо, всемогущий) пообещал: «Постараемся найти…»

Было еще и восторженное изумление от того, что все это свалилось на него за какие-то два дня и все равно абсолютно по правде …

Конечно, никакое счастье не бывает полным. Иногда приходил страх. «Этого слишком много. Такое не может быть надолго…» Делиться тревогой с кем-нибудь в своей новой семье Грин не смел. Ведь они могли принять его слова за обидное недоверие. А боязнь порой делалась мучительной. И Грин один раз не выдержал: поделился Лышем.

Потому что Лыш, был не так близок, как остальные. Он держался в сторонке, в долгие разговоры не вступал и, похоже, все время думал о своем. Но не был он и угрюмым, не огрызался на вопросы…

Вечером Грин пришел к Лышу на двор. Лыш сидел у сарая, на козлах для пилки дров, и приматывал цветным проводом к стулу отвалившуюся ножку (стул был не Росик, другой). Грин сел рядом. Здороваться было ни к чему — сегодня виделись уже не раз. Лыш глянул искоса и вопросительно. Тогда Грин тихо сказал:

— Лыш, я боюсь…

Тот не удивился. Откусил конец провода и спросил:

— Чего именно?

— Что все это кончится…

Лыш опять не удивился. Понял.

— Не-а… Это у тебя остатки прежних страхов. Пройдет.

Он, иногда съеженный и нескладный, временами был мудр. И все же Грин виновато спросил:

— А если не пройдет? Как-то все это… неправдоподобно…

Лыш отставил починенный стул, повернул к Грину щетинистую голову на тонкой шее и решил слегка удивиться:

• Предыдущая
• 45/149
• Следующая