Алые перья стрел (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 49

• Предыдущая
• 49/183
• Следующая

— Так точно!

— Ну и не надо. Вы все правильно сделали. Если владелец сумки действительно агент и если он вас видел, то очень хорошо, что вы были в гражданской одежде: он ничего не заподозрит. Покопался, мол, дядька в чужом имуществе и по-честному оставил его в покое. А если он вас все-таки не видел, что более допустимо, то совсем хорошо. Сумка на месте, агент будет спокойно продолжать свои действия и выходить на связь еще… Сколько раз, товарищ младший лейтенант?

— Девять, товарищ подполковник! — К Айвенго вернулся дар соображения.

— Именно так. И мы всегда сможем…

— …взять его с поличным.

— Не спешите, товарищ Ай… э-э… младший лейтенант. Мы всегда сможем следить за его передвижением, поскольку уже знаем длину волны передатчика. — Подполковник щелкнул ногтем по телеграмме на столе. — Это если не засечем, так сказать, визуально. В любом случае хватать за шиворот его рано: он же к кому-то пришел, кого-то ищет, что-то собирается делать. Надо знать, кого и что… Но прежде всего необходимо убедиться, что ночной пловец действительно тот субъект, который нам интересен. Сумеете это доказать, товарищ младший лейтенант? С помощью полученных вами здесь дополнительных сведений…

— Так точно, — обрадованно подтянулся Айвенго. — Разрешите вопрос: триста этих футов — сколько будет метров?

Подполковник улыбнулся:

— Эге, да я вижу, у вас уже и план какой-то есть. Будет примерно сто метров. Желаю удачи!

О походе мальчишек в лес Айвенго узнал от Петра, к отцу которого шел, чтобы попросить назавтра его плоскодонку. Узнал и испугался: а не напортили ли шустрые хлопцы чего-нибудь в лесу? Но рассказ о встрече с «двумя» медведями его только убедил, что там в самом деле был чужой человек, а сбереженная Петром крохотная скорлупа и вовсе обрадовала. Пока хлопцы собирались по его вызову, Айвенго успел доставить находку туда, где он уже был утром. Скорлупу обследовали. Она оказалась остатком вполне натурального яйца, но внутри не обнаружилось ни малейшего признака белка или желтка.

— …Ребята, прикиньте, сколько примерно будет метров от костра до места, где лежала скорлупа?

Хлопцы зашевелили мозгами. Задачка оказалась не из легких, и Варфоломей стал рассуждать вслух:

— Значит, так. Шли мы цепочкой, через двадцать метров или около того. Василь от меня справа, Петро, через Юзика, слева. Выходит, от костра до Петра было… метров шестьдесят. Так, дядя Айвенго?

— Да, но не между костром и скорлупой. Вы же не сразу обнаружили то и другое, Петро после костра еще продвинулся вперед. На сколько?

Хлопцы опять поникли головами и зашевелили губами. Вот где оказалась нужна арифметика! На сколько же метров уполз этот Петро, пока не закричал удодом? Прибрежной опушки они достигли примерно за три часа. А это три километра — измерено по просеке. Средняя скорость получается километр в час. Удод ухнул после синицы минут через пять. Тысячу метров требуется разделить на шестьдесят минут — получим скорость движения: примерно шестнадцать метров в минуту. Затем их надо умножить на пять минут…

— Дядя Айвенго, получается восемьдесят метров, — почти одновременно возгласили трое следопытов.

— Спасибо, грамотеи, но вы опять посчитали не то расстояние. Костер-то от Петра оставался наискосок.

Ребята растерялись— а ведь действительно, круглое кострище ушло куда-то вбок. Но как рассчитать эту третью линию, они попросту не знали: в четвертом классе геометрию не проходят.

— Ладно, хлопцы, я хоть и в зрелом возрасте кончал вечернюю Десятилетку, но помню, что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов…

Он нарисовал пальцем на песке прямоугольный треугольник, расставил по его коротким бокам цифры «60» и «80» и тоже зашевелил губами. Ребята глядели на Айвенго с глубоким почтением. Через пять минут он встал и торжественно поднял испачканный в песке палец:

— От костра до скорлупы было сто метров. Что мне и требовалось доказать. Очень требовалось, хлопцы вы мои дорогие!

— А зачем, дядя Айвенго?! — мальчишки тоже вскочили на ноги.

…И сказать им было нельзя, и отправлять разочарованными жалко. Он нашел мудрое решение: попросил их наловить к утру как можно больше божьих коровок, снять со своих удочек грузила, явиться на берег в пять ноль-ноль. Тогда он им кое-что покажет. А сейчас — бывайте здоровы!..

Веселее жить, когда впереди ожидается что-то интересное. Но и о делах забывать нельзя. Раз Юзиков батя просит помочь бригаде, надо помочь. Тогда появится в летнем дневнике звена еще одна выразительная запись: «2 августа 1951 года. Пионеры звена № 2 обеспечили горячей пищей жнецов колхозной бригады в количестве…» Вообще-то записей в коричневой дерматиновой тетради скопилось за лето уже немало. Были и такие: «Звено вытащило из болота телушку, которая тонула, которую пас безо всякого розума первоклассник Тихон Мозоль. Матери не сказано». Или: «В школу грузовик привез торф, шофер покидал у сарая не весь, а увез к себе на двор. Ночью доставлено к школьному сараю 14 ведер. Собаку кормили салом, которое принес Микола».

Вот последняя запись: «Копали у старой бани червяков, нашли ящик, похоже, железный, а что в нем, пока не знаем».

Содержательно жило звено.

Вершинины обитали втроем в кирпичном трехкомнатном доме. Кроме комнат была кухня и застекленная веранда. Софья Борисовна немного конфузилась: «Вроде бы и многовато для нашей семьи, да у прежнего секретаря было шесть душ, а домик достался нам как бы по наследству, когда того в область перевели». Зато четырехлетняя Лялька нисколько не смущалась излишками жилплощади. Ей было даже маловато пространства для лихих гонок на трехколесном велосипеде. Сшибая по дороге стулья, она гоняла из кухни через прихожую на веранду, преследуя ошалелую кошку.

— Катись, Лялька, на двор! — умоляюще сказала мать.

— Не хочу! Там песок. Там колеса бускуют.

— Надо говорить «буксуют».

— А мне так легче. Это ты говори правильно, раз учительница, а я еще маленькая.

Софья Борисовна ахнула и дернула дочь за ухо. Лялька выдержала. Нахально спросила:

— А если я тебя так? Только ты, пожалуйста, нагнись…

Алексей хохотал на диванчике. Племянница приблизилась к нему, понаблюдала и изрекла:

— Ты глупый, да? Ничего тут смешного нет, а сплошная таргедия. Моя мама самая высокая из всех садиковых мам, а выродила меня самую коротенькую в группе.

В комнате Дмитрия зазвонил телефон. Алексей сгреб Ляльку под мышку и пошел туда.

— Дмитрий Петрович? — осведомился далекий голос. — Могу доложить, что первый обоз с хлебом…

— Нет, это Алексей Петрович. Так что передать ему?

Трубка замолчала, потом громко хмыкнула:

— Гы-ы! Что еще за Алексей Петрович? Ты Димин брат, что ли? Тот самый? Ну с приездом. Это Иван говорит, Иван Григорьевич Мойсенович. Не забыл?

Алексей сказал, что не только не забыл, но и сегодня целых полдня вспоминал его с Пашей. В ответ он услышал настоятельное приглашение пожаловать в воскресенье в колхоз на какие-то «дожинки». Конечно, с братом и Соней. А за Прасковьей и Варькой он бричку пришлет. Еще Алексея попросили передать секретарю райкома, что первый обоз с зерном нового урожая нагружен и с рассветом отправится на приемный пункт.

— Ольга, ты не знаешь, что такое «дожинки»? — спросил он племянницу.

— Нет, я не знаю, что такое «донжики», мы в садике еще не проходили. Зато я знаю слово ин-тер-тан. Это такая школа, когда дети не ходят домой спать, потому что далеко живут. Скоро у мамы в школе будет этот самый ин.

Соня сказала, что интернат и правда будет, а «дожинки» — это праздник последнего снопа, когда кончают жатву хлебов. В Кра-сдвщине нынче собираются праздновать широко, потому что получили самый высокий урожай в районе. А вообще-то в районе положение сложное: комбайнов в МТС мало, а колхозные жатки старые. Приходится, как и раньше, пускать в ход серпы и косы. Да еще портят людям настроение всякие слухи будто бы о близкой войне. Ктораспускает слухи? Мало ли осталось разных подкулачников.

• Предыдущая
• 49/183
• Следующая