Синий краб (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 23

• Предыдущая
• 23/186
• Следующая

— Федя?.. А Вова спит уже.

— Ну и пусть спит. Я, Елена Павловна, на минутку.

Мальчик поискал глазами, куда сесть, но стула поблизости не оказалось, и он прислонился к косяку.

— Я ему книгу принес. Он все просил… Ну вот, я принес…

Елена Павловна взяла книгу, взглянула на переплет.

— Да, но ведь… — И осеклась, взглянув на мальчика.

Он снял шапку, и свет падал на его лицо. Темные прядки прилипли к влажному лбу. Глаза были измученные. На куртке и на повязанном вокруг пояса шарфе таял налипший снег. Побуревший от крови платок перетягивал правую ладонь.

— Откуда ты? Что у тебя с рукой?

— Из Покровки. Потому что в городе не было… А рука, это так… Крепление поправлял и оцарапал.

Только тогда она поняла все и, представив темные снежные километры, которые прошел друг ее сына, сказала:

— Я соберу поужинать и пойду к вам предупредить, что ты ночуешь у нас. Ты устал и озяб.

— Я совсем не озяб, — ответил он. Мне было жарко, на улице очень теплый ветер. И я пойду домой, только лыжи оставлю у вас…

Она все-таки задержала его: заново перевязала руку. Когда он ушел, мать подошла к постели сына. На стуле рядом с изголовьем лежала книга «Фритьоф Нансен». Елена Павловна купила ее утром, но поздно вернувшись с работы, не показала Вовке; чтобы он не читал ночью. Она положила книгу на стул, когда мальчик уже спал.

Теперь Елена Павловна убрала свою книгу и на ее место положила Федину.

Книги были совершенно одинаковые, но на той, которую принес Федя, темнело бурое пятнышко крови.

Некоторое время Костя и Тамара шли молча. Потом девушка спросила:

— А в том лесу, где дорога на Покровку, правда могли встретиться волки?

— Могли, — кивнул Костя. — Говорят, недавно один шофер убил на той дороге сразу пару. Он направил на них машину… Эге, легок на помине! — воскликнул он вдруг! — Веткин! Федя!

К ним подошел мальчик в лохматой шапке, с перебинтованной рукой.

— Куда спешишь, герой? — приветствовал его вожатый.

— Я из кино, Костя. «Овода» смотрел. Эх и картина! Я еще раз схожу, обязательно.

— Третий раз?!

Мальчик поднял на него немного удивленные глаза, а потом сообразил, улыбнулся.

— Да нет же. Второй… Тогда, с ребятами, я не ходил. Мне нужно было в Покровку… по одному делу. И я в кино не пошел…

Не пошел он тогда в кино. Потому что иначе не успел бы в Покровку до закрытия деревенского магазина.

1959 г.

Ночью прошел теплый грозовой дождь, а утром все деревья оказались окутанными зеленоватым туманом. Это острые листики проглядывали из лопнувших почек. Взрослые говорили, что давно уже не было такого теплого Первомая. День обещал быть чудесным, и мама решила, что Андрейка может пойти смотреть демонстрацию в новом костюме. Это было замечательно.

Где-то уже гремели первые оркестры.

— Мама, скорее, — умоляюще сказал Андрейка и, не дожидаясь ее, выскочил на крыльцо.

Земля еще не просохла после ночного дождя, и во дворе, под старым тополем разлилась большая лужа. Мальчик подошел к краю. В воде отражались перевернутый тополь и безоблачное небо с тремя голубями.

Отражение было таким четким, что, казалось, будто внизу второе небо, и если взмахнуть руками и оттолкнуться, можно полететь в голубом воздухе между двух небес. Андрейка раскинул руки-крылья и взглянул на свое отражение. Он увидел стоящего вниз головой мальчика с козырьком старенькой фуражки над внимательными глазами. Козырек треснул посередине, но медные пуговки с якорями блестели на фуражке как новые.

Одет мальчик был в белый матросский костюм с синим воротником. Через плечо висела клеенчатая кобура с пистонным браунингом. Это был папин подарок. Сегодня, прежде чем уйти на демонстрацию, папа нацепил на Андрейку пистолет и сказал:

— Вот у тебя и полная военно-морская форма.

Папа, конечно, не очень разбирался в форме. Если говорить откровенно, то она была не совсем настоящей. На груди болтался никому не нужный галстучек, вместо широких брюк и ремня с блестящей пряжкой были штанишки на пуговках, но все-таки это оказалось гораздо лучше надоевшего лыжного костюма.

Андрейка так залюбовался собой, что оступился, чуть не полетел в лужу и промочил сандалию.

— Что за ребенок! — удивилась мама, которая как раз вышла на крыльцо. — Ему обязательно понадобилось прыгать в единственную на дворе лужу.

Однако ругать Андрейку она не стала, только вытерла платком у него брызги с ноги.

Они вышли за ворота и увидели соседскую девочку Наташу. Наташа была одета в новое платье и, видимо, тоже собиралась на демонстрацию. У Андрейки с ней были особые счеты. Совсем недавно он закинул мяч в Наташкин двор и попросил ее перекинуть обратно. Как следует попросил, даже «пожалуйста», кажется, сказал, а она взяла и закинула мяч в колючие кусты. Андрейка, конечно, сам слазил за мячом, а мимоходом слегка двинул Наташку локтем. Та заревела, Андрейка заторопился, перелезая к себе, сорвался с забора и ободрал локоть. Сейчас он показал вредной девчонке кулак, а она высунула язык и отвернулась. Ну и ладно. Не драться же…

Народа на улицах становилось все больше. Стали попадаться колонны, над которыми плескались и тянулись алые ленты лозунгов. Прошли летчики, они несли большой серебряный самолет. Потом проехал паровоз, сделанный из фанеры, под ним был спрятан грузовик. Андрейка понял сразу, что это колонна железнодорожников.

Скоро они с мамой оказались возле трехэтажного желтого здания.

Андрейка знал, что здесь помещается школа, в которой учится их сосед, пятиклассник Павлик. Улицу перед школой заполняли ребята. Они то строились в колонны, то снова разбегались. Белые рубашки, красные галстуки, модели самолетов, флаги, портреты, медные трубы школьного оркестра — все это кипело, блестело, перемешивалось в пестром людском водовороте. Голоса сливались в сплошной гул.

Неожиданно Андрейка увидел группу ребят в настоящей морской форме.

Четверо из них несли модель капитанского мостика с медными поручнями, фанерными спасательными кругами и тонкой мачтой. Все они были страшно возбуждены.

— Где он, в конце концов, куда его черти унесли?! — Кричал один из «моряков\', мотая черным кудрявым чубом, выбивавшимся из-под бескозырки.

— Он не придет, у него свинка, — сказал кто-то.

— Конечно, свинство! Свяжись с первоклассником…

— Да не свинство, а свинка, болезнь такая.

— Все равно, мог бы подождать с болезнью. Что же нам теперь делать? Пустую тащить эту штуку? — Возмущался мальчишка с чубом.

— Эй, ребята, вот капитан! — крикнул кто-то из мальчишек и показал на Андрейку. Все повернулись к нему, и Андрейка узнал в одном из «моряков» соседа.

— Павлик!

Тот образовался, подбежал и заговорил без передышки:

— Здравствуйте, Вера Петровна, вы нам дайте Андрейку для капитана, наш заболел свинкой какой-то, мы его только пронесем перед трибуной и обратно…

Мама замахала руками, стала говорить, что Андрейка упадет, убьется, заблудится. Будто он совсем маленький! А на самом деле ему в августе уже семь лет исполнится…

— Мама, ты пусти меня, — серьезно сказал он, — я нисколько даже не упаду. Я хочу к ним.

И мама отпустила, только предупредила Павлика, что он головой отвечает за ее сына. Павлик кивнул этой самой головой и потащил Андрейку к ребятам. Мальчишки окружили его.

— Ты, главное, не бойся, — наперебой объясняли они. — Если мостик закачается, ты не хватался за поручни изо всех сил, стой прямо. И не вздумай зареветь.

— Я реветь не буду и хвататься не буду. Я не в младшей группе детсада …

— Строиться, строиться! — закричали со школьного крыльца.

Андрейку поставили на капитанский мостик, который теперь понесли уже восемь человек. На мачте подняли белый с голубым флаг.

Теперь Андрейка был выше всех. Ему стала видна вся улица, длинная колонна, похожая на пеструю ленту, далеко впереди группа знаменосцев и сверкающая медь оркестра. На тротуарах стояло много людей и среди них Андрейкина мать. Он хотел помахать маме рукой, но тут грянула музыка и колонна двинулась. Мостик качнулся и поплыл вперед, Андрейка испугался, быстро схватился за поручни. Однако он тут же выпрямился и опустил одну руку. Ребята шли ровным шагом, мостик плавно покачивался, стало не страшно. Трубы пели впереди знакомую песню:

• Предыдущая
• 23/186
• Следующая