Под созвездием Ориона (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 31

• Предыдущая
• 31/154
• Следующая

И вот оказался в этих коридорах и я. На четвертом этаже. Под подозрительным взглядом вахтерши, которая, конечно же, считала себя гораздо более причастной к литературе, нежели долговязый, заикающийся от робости провинциал. Я увидел табличку «Редакция литературы для детей среднего и старшего возраста». Мне казалось, что моя повесть рассчитана как раз на средний возраст, и я осторожно постучал. Потом подергал ручку.

— Там никого нет и сегодня не будет, — осуждающе сказала мне в спину вахтерша.

Я с последней надеждой обратил взор на соседнюю дверь. «Редакция… младшего возраста». Выбора не было. Опять постучал, подергал. Услышал: «Кто там? Входите…»

Прямо перед дверью сидела пожилая (как мне показалось) женщина с утомленным, но славным лицом.

— Садитесь, пожалуйста. Вы у нас первый раз?..

Ну, а дальше обычный разговор: кто, откуда, что принес? Мало помалу перестал заикаться. Все-таки не совсем салага, член СП, три книжки за душой, повести и рассказы в «Следопыте» и «Пионере». Да и говорила женщина очень участливо. Сочувственно покивала узнав о злоключениях моей папки.

— Оставьте ее мне, я прочитаю…

— И… когда мне написать вам, чтобы узнать результат? Или зайти летом, когда снова приеду в Москву?

Она улыбнулась:

— Зайдите завтра.

Я помигал. После многомесячных мытарств по другим издательствам такой поворот казался невероятным.

— То есть… это как завтра?

— Ну, желательно после двенадцати.

— То есть… сегодня я лягу, пройдет ночь, и завтра… после двенадцати… уже можно?

Она засмеялась.

— Конечно. Если меня не окажется в этой комнате, спросите в соседней. Меня зовут Лайна Ричардовна Баруздина.

Я опять обомлел, догадавшись о несомненной родственной связи Лайны Ричардовны с Сергеем Алексеевичем.

Это была жена знаменитого писателя. Кстати, правильное имя ее — Лайнэ (она была эстонка), но я узнал об этом лишь в семьдесят четвертом году, прочитав в «Литгазете» некролог. Однако в тот апрельский день, в шестьдесят пятом, до некролога было еще почти десять лет. И я, окрыленный надеждами, промчался мимо вахтерши (которая теперь показалась мне очень симпатичной) и окунулся в московскую весну.

А назавтра…

Лайна Ричардовна сказала коротко, но мягко:

— Я прочла. По-моему, эти вещи вам удались. Повесть и несколько рассказов я вставила в издательский план, там как раз оказалось «окошко». Книга выйдет к осени.

— Как? Прямо в этом году?

— Да.

Потом, кому ни рассказывал, все говорили «фантастика». Мне и самому казалось невероятным. «Детлит»! Сразу в план! После такой волокиты в других издательствах!

Но в «Детской литературе» того времени привыкли держать слово. Это были люди старой школы, интеллигенция высшей пробы. Уважение к автору было основой их работы. Чувствую, что сбился на какой-то казенный стиль, но зато — правда. «Детгизовский стиль» ощущался даже в мелочах. Немыслимо представить, чтобы Лайна Ричардовна Баруздина, Лидия Игнатьевна Гульбинская или сам Константин Федотович пообещали, скажем, какому-то автору позвонить ему и не позвонили в назначенный час.

Боже, где те времена, те люди?! Сейчас, если кто-то из новых московских издателей клятвенно уверяет меня, что позвонит в такой-то день, в такое-то время. я уверен на девяносто пять процентов, что звонка не будет. И придется самому накручивать диск и узнавать, что «он только что вышел и будет лишь завтра» и что «он позвонит вам позже» (а на самом деле и не собирается). И в конце концов передаешь ему через секретаря или другого редактора, чтобы этот господин «больше не утруждал себя попытками общения со мною», ибо «свиданья были без любви, разлука будет без печали». И так чуть не каждую неделю…

В первых числах сентября шестьдесят пятого года я получил из Москвы авторские экземпляры и «воспарил в небеса» от чувства причастности к той когорте, которая именовалась «авторами «Детгиза»…

А потом книжки в этом издательстве пошли у меня одна за другой, и в течение нескольких лет Лайна Ричардовна была их неизменным редактрором.

Надо сказать, что мне вообще везло на редакторов, особенно в молодые годы. В Свердловском издательстве редактор Ирина Алексеевна Круглик с а м а сказала мне:

— Слава, мне кажется, вам пора готовить книжку рассказов. — Она имела ввиду мои рассказы из университетской дипломной работы и городских газет. — Вы согласны, Слава?

Боже мой, согласен ли был я!

Так и получился сборник «Рейс «Ориона».

Ирина Алексеевна «вела» мои книжки много лет, а потом передала эстафету Светлане Владимировне Марченко. Со Светланой Владимировной мы работали до девяносто второго года, когда руководство Средне-Уральского книжного издательства поспешило отправить ее «на отдых», ибо, как объяснили мне, «перестроечному времени нужны новые люди». Не разрешили даже довести до конца нашу очередную с ней книжку, передали другому редактору.

Та книжка оказалась последней и для меня — в том издательстве (с ним я, кстати, сотрудничал тридцать лет). Это был второй том трилогии «В глубине Великого Кристалла». Третий том печатать не стали, хотя готовы были уже макет и сверка. «Перестроечному времени» требовались иные писатели — авторы знаменитой «Анжелики» и детективных романов.

Увы, Анжелика, по-моему, не очень-то помогла издательству…

По сути дела, Ирина Алексеевна и Лайна Ричардовна были двумя моими крестными матерями в литературе — одна на Урале, другая в столице. Я храню теплую память о них.

В моем «авторском» шкафу среди многих изданий стоит альманах «Будь готов!», напечатанный в Свердловске осенью 1962 года, еще до выхода моей первой книжки. Тиражом пятнадцать тысяч. (По тогдашним меркам — «крохи и слезы», а по нынешним — весьма приличный тираж). В этом альманахе для пионеров — мой рассказ «Самый младший». Речь идет о восьмилетнем Севке, для которого старшие ребята из деталей, найденных в металлоломе, собрали велосипед. (Сейчас это трудно представить, но в ту пору такие отношения между мальчишками были вполне реальны). Ирина Алексеевна — редактор этого сборника — преподнесла мне экземпляр с надписью :

«Самому младшему из моих авторов с надеждой. что из самого длинного он превратится в самого большого. Будь готов!»

Думаю, что не в полной мере, но в какой-то степени я со временем я оправдал надежду Ирины Алексеевны. (По крайней мере, большим стал не только в длину, но и в поперечнике).

Есть у меня и автограф Лайны Ричардовны: «Владиславу Петровичу с чувством большой симпатии. 14. 02. 67. Л. Баруздина». Надпись эта — на … книге «Три мушкетера». Однажды я зашел в «Детлит» и увидел на столе у Лайны Ричардовны новое издание «Мушкетеров (в «рамке»!). С прекрасными рисунками художника И. Кускова. Видимо, я облизнулся столь откровенно, что Лайна Ричардовна светски сказала:

— Владислав Петрович, позвольте мне сделать вам подарок…

Теперь у книги крайне потрепанный вид, облезшая позолота, заново приклеенный корешок. Ведь больше тридцати лет прошло, и за это время ее прочитали десятки мальчишек и девчонок из «Каравеллы». Я давал им эту книгу, хотя и дорожил автографом. Грешно держать «Мушкетеров» на полке, когда с ними жаждут встретиться столько читателей…

Лайна Ричардовна познакомила меня с мужем, чьи книжки я знал еще со школьных лет. Но это было уже личное знакомство. А как автора, Сергей Алексеевич знал меня, оказывается, раньше. Писал про меня. И однажды, сам того не ведая, оказал мне большую услугу в довольно оригинальной ситуации.

Летом шестьдесят пятого меня очередной раз «загребли» на военные сборы. Предложили надеть погоны младшего лейтенанта и сказали, что отныне я командир взвода. Минометного! До той поры я минометы видел только в кино и разбирался в них, как кролик в квантовой механике. Ладно, что во взводе нашлась пара сержантов, которые до той поры к этим системам имели какое-то отношение. Во время стрельб они предпринимали героические усилия, чтобы наши мины летели куда угодно, лишь бы не в НП с высоким начальством (за это я им благодарен по сей день).

• Предыдущая
• 31/154
• Следующая