Христос в Жизни. Систематизированный свод воспоминаний современников, документов эпохи, версий истор - Гусляров Евгений Николаевич - Страница 56

А. Дидон. С. 444.

Выдающимся при этом событием было очищение храма. Но оно так мало повлияло на искоренение жадности, господствующего порока евреев, что Иисус вынужден был в более строгом виде повторить при конце своего учения и за четыре только дня до своей смерти.

Ф. Фаррар ² . С. 80.

Можно подсчитать, что эта история произошла на сорок шестом году строительства храма. Из трудов Иосифа Флавия известно, что восстановление храма началось при Ироде Великом, в восемнадцатый год его царствования (Иудейские древности, XV. 2:1), то есть в 19 г. до н. э. Если мы прибавим упомянутые сорок шесть лет, то получим дату описываемого события — 27 г. н. э. Изгнание из храма связано с первым приходом Иисуса в Иерусалим, с празднованием Пасхи, то есть это происходило через полгода или год после крещения и начала служения.

Г. Гече. С. 230.

Примыкавшие ко двору язычников обширные помещения и просторные арки представляли слишком сильное искушение для алчности иудеев. Из Талмуда известно, что некто Бава бен-Бута первый ввел три тысячи овец во двор язычников, следовательно, в священные приделы храма. Этому кощунственному примеру быстро последовали все. Лавки торговцев и меняльные лари ростовщиков постепенно проникли за священную ограду.

А. Лопухин. С. 202.

Лавки мелких торгашей и палатки менял примыкали прямо к священной ограде. Прямо внутри двора язычников, страдая от жары в палящий апрельский день, заражая сам храм зловонием и нечистотами, томились целые стада овец и быков, пока погонщики торговались и менялись с богомольцами. Там были люди с огромными плетенками, наполненными голубями, а под тенью аркад, образуемых четырехугольными рядами коринфских колонн, сидели за столиками, покрытыми столбцами разной мелкой монеты, менялы, несмотря на всеобщее к ним презрение и брань за нечестную торговлю.

Ф. Фаррар ² . С. 81–82.

Мычание волов, блеяние овец, вавилонское смешение языков, выкрикивания и споры торгашей, звон монет и бренчание весов, к тому же, быть может, и не всегда верных, все это было слышно издалека и заглушало пение левитов и молитвы священников…

А. Лопухин. С. 202.

Не недостаток другого места был причиною, что часть храма превратили в торжище. Внизу при подошве горы, на коей стоял храм, и за его оградою довольно оставалось пустого пространства, где можно было расположиться торжникам. Но там представлялось менее выгод в смысле платы за право торговли старейшинам храма; а в сем последнем и состояло все дело. Корысть была душою беспорядка, который, находясь под покровительством самих начальников, усилился до высочайшей степени, хотя из лучших людей давно все им были недовольны…

Архиеп. Иннокентий. С. 91.

Сами первосвященники занимались разведением голубей для продажи их по высоким ценам.

Архиеп. Аверкий. С. 86.

Святотатство это усиливалось еще оттого, что в этой торговле тайно участвовала высшая иерархия. Так, продажа голубей в значительной степени тайно находилась в руках священнической аристократии, и сам первосвященник Анна получал особенно большие барыши от своих голубиных лавок на горе Елеонской.

А. Лопухин. С. 202.

…И дом всемирной молитвы походил на вертеп разбойников!

Архиеп. Иннокентий. С. 90.

Только небольшая часть сопровождавшей Иисуса огромной толпы могла войти в так называемый «Внешний» двор храма, har habajit, двор «язычников», отделенный от двух следующих внутренних дворов, куда разрешался доступ одним сынам Израиля, с каменной решеткой и с остерегающей язычников надписью: «Входящему смерть». Великолепные притворы с исполинскими, в двадцать локтей вышины, столпными ходами из белого мрамора, с резными потолками из кедрового дерева и помостами из разноцветных каменных плит окружали Внешний двор.

Здесь увидел Иисус великое Гананово торжище: скотный и птичий двор; множество лавок и лавочек, где продавались жертвенная соль, мука, елей, вино и фимиам; множество меняльных столов и прилавков, где паломники со всех концов земли обменивали римскую «нечистую» монету с изображением кесаря на «святое серебро», древний тирский зекель, потому, что в нем только могла вноситься храмовая дань. Звон серебра на меняльных столах; хлопанье голубиных крыл в бесчисленных клетках; брань, клятвы, крики, вопли торгующихся так, как только сыны Израиля торговаться умеют; жалобное блеянье овец и мычанье быков, чуявших кровь близкой жертвенной бойни, — все сливалось в один оглушительный хор. Гнусная нажива, обман и грабеж царствовали здесь, у самого сердца храма, — у Святая Святых.

Д. Мережковский. С. 442–443.

Нечестивое и небрежное обращение со священными предметами оскорбляло религиозное чувство Иисуса, иногда доходящее до крайности.

Э. Ренан. С. 178.

…Сделав бич из веревок, выгнал из храма всех, также и овец, и волов, и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул.

Иоанн. 2:15.

Он велит выйти также продавцам голубей, хотя и не так строго; голуби были жертвой бедняка, и присутствие их, как символа невинности и чистоты, менее оскорбляло и оскверняло храм. Однако и торгующим голубями Он властно сказал: «Возьмите это отсюда»…

А. Лопухин. С. 203.

…В несколько минут животные выгнаны, столы и сидения перевернуты, мешки с деньгами выброшены; все приняло новый лучший вид, и на место прежнего мятежа вступили тишина и благоустроение.

Архиеп. Иннокентий. С. 92.

Сделать это, конечно, не мог бы один: народ помогал Ему. Как бы иначе Он мог разорить все эти нагороженные лавки и лавочки, опрокинуть все меняльные столы и столики, очистить весь огромный Внешний двор от звериной и человеческой нечисти? Очень вероятно, что и Ему самому бич пригодился, чтобы гнать не только четвероногий скот.

Так же вероятно и то, что гонимые, бегущие после первого удивления и страха остановились, опомнились и начали сопротивляться, так что дело обошлось не без драки, а может быть, и не без крови. Вспомним, что у Двенадцати были мечи, — по крайней мере два: один у Петра, а другой, может быть, у Иоанна, «Сына Громова», и что в последнюю ночь будут они защищать Любимого до крови. Так же, конечно, и теперь готовы были Его защитить в этой самой неистовой из всех человеческих толп — иудейской, где казалось, что не одна половина дерущихся идет на другую, а все против всех в общем побоище…

Д. Мережковский. С. 445.

Даже священники, фарисеи, книжники и левиты, несмотря на свою гордость и формализм, не смели порицать такого действия, которое могло бы быть совершено и Неемией, и Иудой Маккавейским, (знаменитые иудейские защитники веры. — Е. Г.) и которое согласовалось во всем с самыми чистейшими и лучшими их преданиями. Неизвестно, были ли они свидетелями этого события: но если были, — то опомнившись от удивления, злобы и поражения, а если не были, — то, услыхав о событии, они вскоре пришли к Иисусу, и, хотя не смели порицать Его поступка, однако же с негодованием стали требовать какого-нибудь знамения в подтверждение того, что Он имеет власть действовать таким образом…

Ф. Фаррар ² . С. 83.

…Обратившись к устрашенной толпе, Он объяснил ей свое право, сказавши: « Дома Отца Моего не делайте домом торговли»…