Рыжее знамя упрямства (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/158
• Следующая

— Экипажи по яхтам! Всем отход в стартовую зону! — весело завопил Кинтель, поддернул на плече ремень видеокамеры и побежал запускать мотор дежурной лодки. Еще одно дежурное судно — катер морской школы с неутомимым мотористом Федей — уже фырчало у пристани.

Десять яхт заметались на синей взъерошенной воде стартовой зоны, недалеко от берега. Порой в опасной близости друг от друга. ("Куда тебя несет, у меня правый галс!" — "А ты пересекаешь курс!" — "Шурка, ты чего завис при таком ветре! Поставь руль прямо и потом уваливай!..")

Корнеич дважды ударил в сияющий корабельный колокол, висевший на кронштейне мачты, — двухминутная готовность. Сейчас каждому экипажу предстояло рассчитать: как через две минуты оказаться точно у линии старта и пересечь ее сразу после сигнала. Кто-то хитро забегал вдоль этой линии между мысом и сигнальным буйком. Кто-то пошел назад, рассчитывая вовремя скрутить поворот фордевинд и выскочить на дистанцию с разгона. Кого-то унесло далеко правее мыса (видно, что от бестолковости; теперь они не стартуют и через десять минут). Несчастную "Тетю Полли" с экипажем Шурика Завьялова (вот кому вечно не везет на стартах!) прижало к шлюпочному пирсу, не может отвалить, балда… ("Ну, вынеси ты стаксель на ветер, а не дергай рулем, как припадочный!").

Словко все это видел привычным взглядом, прикидывая самый выгодный путь…

Колокол взорвался частым звоном. Большие Ежегодные парусные гонки "Эспады" начались…

При жеребьевке Словко не повезло: выпало идти в первую гонку на кече "Зюйд".

— Возьми из резервного экипажа еще одного человека, — предложил Корнеич. — А то не управитесь. Вон как задувает…

— Управимся, — сказал Словко.

Лишний человек — лишний вес, а веса "Зюйду" и так хватало. Настроение слегка испортилось… Но вся хмурость развеялась, едва отошли от пирса. Синий блеск, натянутая парусина, журчание воды, брызги (пока еще не сильные), вибрация штагов и вант… Ну, прямо музыка души! К этому никогда не привыкнешь, каждый раз — праздник.

Словко не стал сновать в тесноте других яхт, пошел в полветра, оказался в стороне от суеты и толчеи, с разгона сделал поворот носом к ветру, велел Матвею слегка потравить грот и не спеша двинулся к стартовой линии. На полпути снова скрутил оверштаг (матросы не подвели!), чтобы после старта не вертеться а сразу, в бейдевинд левого галса, рвануть на открытую воду.

— Отлично, ребята! — сказал Словко. Сережка с Рыжиком и даже флегматичный Матвей заулыбались. Они понимали: капитан рассчитал точно, через линию проскочат через миг после сигнала.

И тут не повезло!

Наперерез сунулась на "Миссисипи" Аленка Склярова. Еще бы секунда — и треск! Пришлось вильнуть. Он показал перепуганной Скляровой кулак и подумал, что есть все основания подать после окончания дистанции протест.

Но… не будет он подавать протест. Во-первых, Аленка сунулась не по коварному умыслу, а по досадной случайности. Во-вторых, "доблестные флибустьеры Карибского архипелага не воюют с женщинами". К тому же Аленка симпатичная, почти такая же, как Ксеня… Немного жаль, что Ксюха ушла из экипажа, так хорошо было смотреть, когда она, тоненькая, ловкая, откидывалась за наветренный борт, выбирая втугую шкот гудящего стакселя. Но ведь не будешь держать человека на стаксель-шкоте и откренке, когда он уже готовый рулевой…

Аленка не очень помешала, Словко сумел вылететь за линию через две секунды после трезвона, раньше всех. Вернее, рядом с ним выскочил Кирилл Инаков на "Барабанщике", но он был справа, подветренным. Словко обрадованно велел выбрать паруса втугую, сам набил до отказа бизань-шкот и привелся покруче к ветру. Все четыре паруса — кливер, стаксель, грот и бизань — задрожали, трепыхнулись во встречных потоках воздуха. Словко чуть увалился, чтобы не заполоскали… И тут началось!

Гребень встал впереди и слева, вспыхнул грудами кристалликов, обрушил эту сверкающую россыпь на экипаж. Сперва она показалась даже холодной. Рыжик и Сережка заверещали. Матвей, сидевший посреди кокпита, на планшире швертового колодца, зафыркал.

— Будем терпеть, — сказал Словко.

— Ага! — радостно согласился Рыжик.

Много терпения не понадобилось. Оказалось, что вода очень теплая. Ветер, дувший почти навстречу, тоже был теплый. Приносил запахи песчаных отмелей и ласковых луговых трав. Правда, при этом не очень ласково давил на парусину.

— Матвей, давай на борт, — сказал Словко. — откренивай помалу…

Рыжик и Сережка — те сами, без команды перебрались на узкую палубу наветренного борта, зацепились ногами за страховочные ремни. Да и Словко на корме передвинулся левее…

Теперь все шло как надо. Нужный курс, нужный ветер, нужное настроение! "Зюйд" не то что бежал — мчался!.. Может, если смотреть со стороны, то не очень уж мчался, но здесь, при взлетах встречных гребней, казалось, что скорость, как у клипера. Его корпус то взлетал, то пробивал каскады брызг, будто фанерный ящик на буксире у быстрого катера…

Жаль только, что не было равного соперника, с которым хорошо бы сравнить себя. Второму кечу не успели отремонтировать пробитое днище, потому что постоянного рулевого на "Норде" не было, лишь сменные командиры из приходивших в гости ветеранов. Недавно самый старший из капитанов (то есть уже флаг-капитан), Равиль Сегаев, уступил своего "Тома Кенти" Игорю Нессонову и сказал, что возьмет беспризорного "Нордика" под свою опеку. И даже набрал экипаж из добровольцев. Но во время гонок было не до ремонта (поэтому и вышло, что одиннадцатый экипаж — резервный).

Так вот и получилось, что среди стартовавших "марктвенов" с двумя парусами оказался одно судно двухмачтовое судно, несущее четыре паруса.

"А ведь можно поставить пятый!" — сообразил Словко.

У него не было в этом деле большого опыта, на кечах он ходил редко, да и матросов сейчас оказалось меньше нормы. Но азарт гонок добавлял сил. Тем более, что чуть позади неотрывно шел на "Барабанщике" Кирилл Инаков. Не догонял, но и никак не отставал! Красный корпус "Барабанщика" выпрыгивал на волны, как морковка, которую дергали за нитку.

Словко задал бизань-шкот на утку. Сдвинулся еще левее, открутил барашки на крышке ахтерпика. "А там ли апсель?" Ура, вспомогательный парус был на месте! Словко выбросил белый сверток в кокпит, приладил крышку на место (а то зальет, чего доброго!).

— Матвей, дай гика-шкот. Разверни апсель, будем ставить… Ребята, откренивайте пока изо всех сил! — (Те рады стараться.)

На лице Матвея мелькнуло сомнение ("А вот как булькнемся…"), но сделал он все правильно. Освободил на парусе углы, галсовый зацепил за гак на задней стороне швертового колодца, к фаловому протянул от бизани капроновый трос…

— Словко, а тут кренгельс порван!

— Тысяча дохлых медуз!.. — Словко оглянулся на Инакова. Тот, на "Барабанщике", прыгал по гребням в пяти метрах за кормой. Именно он, Кирилл, был постоянным командиром "Зюйда", и Словко крикнул ему с немалой язвительностью:

— У вас, капитан, фаловый кренгельс на апселе оборван! Это свинство!

Кирилл не стал оправдываться:

— Матросам головы оторву!.. Словко, извини!

Словко сразу отмяк:

— Да ладно, не отрывай!.. — А Матвею велел: — На углу завяжи парусину кукишем. Вокруг него фалом сделай два шлага, потом прямой узел. И поднимай…

Матвей, он хотя порой и увалень, но дело знает. И понимает все с двух слов. Завязал как надо. Заранее задал на бортовой переборке апсель-шкот, потянул фал. Блестящий белый треугольник затрепетал и упруго встал между грот-мачтой и бизанью. Летящие брызги обрадованно забарабанили по тугому лавсану.

Кинтель, близко подошедший на своей моторке, снял всю операцию с апселем видеокамерой.

— Отлично! — Словко вернул Матвею гика-шкот и опять оглянулся на Кирилла. Тот показал большой палец и скомандовал экипажу поворот. Он, Инаков, лучше всех знал свойства своего "Зюйда" и понимал: когда тот под апселем да с легоньким экипажем, состязаться с ним бесполезно.

• Предыдущая
• 37/158
• Следующая