Век перевода (2006) - Витковский Евгений Владимирович - Страница 31
- Предыдущая
- 31/105
- Следующая
Изменить размер шрифта:
31
УИЛЬЯМ УИЛФРЕД КЭМПБЕЛЛ{83} (1858? — 1918)
Помпеянка
Под щеку руку подложив, она
Забылась сном: в плену у сладких грез,
Душа — разнежена и смятена,
На трепетных устах — немой вопрос.
Она не видела, как дрогнул свод
И как до срока наступила ночь,
Земля влила ей в губы сладкий мед,
Любовь, лишь поманив, порхнула прочь.
Мгновение — и хлынул страшный шквал,
Метались толпы, рокот рос вдали,
Померкли небеса: так мир узнал,
Что гордый город стерт с лица земли.
Жизнь канула во мрак; слепая мгла
Всех поглотила — сколько ни зови.
Она ж — как ее имя, где жила? —
Поныне дремлет, грезя о любви.
Ад сгинул, скорбный мир обрел покой;
Град канул в Лету; тек за веком век;
Вершил судьбу империй род людской.
И вот пришел к руинам человек,
И обнажились оттиски веков,
Явив нескромным взглядам красоту
Скульптурных форм; пал тления покров
С любви, согревшей каждую черту.
Забывшись сном, ничком лежит она,
Туника облегает стройный стан;
Над той, что страстью одушевлена,
Не властны ни века, ни ураган.
Читает сердце летописи дней
В прообразе, что смертью пощажен;
Бесплодный мир забвенья и теней
Она дарит красой былых времен.
И если грянет пробужденья день,
Как чает смертный, что надеждой жив,
Расступится унылой смерти сень
Для той, что дремлет, губы приоткрыв;
Она пробудится, чуть кликнет Бог, —
Так будит зорьку пение дрозда, —
Вся вспыхнет — и зардеется восток
Под жарким поцелуем сквозь года.
ХАРТ КРЕЙН{84} (1899–1932)
Фантазия на темы оперы «КАРМЕН»
Витых извивов выплетая вязь,
Сквозь сладковатый сигаретный чад,
Виолончель ведет, одушевясь,
Анданте упований и утрат.
Павлины бутафорский пламень пьют,
Дам пробирает дрожь: абсента стынь
Струит Цирцеи колдовской сосуд.
Темнеет карий взгляд, густеет синь.
Трепещет звук, крещендо рвется ввысь,
И снова — спад. Сердца огнем зажглись.
Шпалера разошлась, зашелестев:
Всё шире прорезь — всё звучней напев.
Взлет — и крушение — тревожный хор —
Языческих фантазий непокой.
Стучит в висках, в сердцах — хмельной задор,
В ночь смертный взор впивается с тоской.
Кармен! Кудрей иссиня-черный жгут!
Кармен! Надежда — манит, очи — жгут.
Кармен кружит, куражится мотив;
«Кармен!» — вином навеянный порыв.
Качнув крылами, гаснущий финал
Уводит Кармен: занавес опал,
Обвисла выцветшая бахрома,
Ушли кутилы… лампы меркнут… тьма.
Рассвет: в тумане слышен скрип колес;
Вихляясь, катит прочь цыганский воз;
Но образ Кармен грезится иным
Доныне — смутен и непостижим.
АРАНДИЛЬ{85} (XX–XXI вв.)
Дороги в Валинор{86}
Кто из вас взыскует возврата
В светлый край за моря и горы,
Знайте — в мире есть три дороги,
Три пути ведут от Эндорэ{87}.
Первый путь — над сонной пучиной,
На закат — над морем угрюмым, —
Мост блаженный от края к краю,
Путь, открытый душам и думам.
А на море — ходят буруны
В переливчатом покрывале.
Этот путь — и древний, и юный,
Он зовется Олорэ Маллэ{88}.
Путь второй — для благостных Валар{89},
Меж утраченных врат сквозь годы,
Славь же ясную Илуквингу{90},
Славь Хельянвэ{91}, радугу свода.
Третий путь — уводит бесследно
В царство сумрачной круговерти;
Он — кратчайший, и он — последний,
То — Квалванда{92}, Дорога Смерти.
В Вышнем небе — падают звезды,
В Среднем небе — птичьи хоромы,
Время сна заткало покровом
Вечный путь, открытый любому.
ИРИНА КОВАЛЕВА{93}
ОДИССЕАС ЭЛИТИС{94} (1911–1996)
Villa Natacha
I
Я хотел бы сказать кое-что — ясное и непостижимое
Точно птичьи трели в военное время.
Здесь, в уголке, где я примостился
Выкурить свою первую сигарету на свободе
Неуклюжий среди этого счастья, трепещущий
Вдруг я сломаю цветок, вспугну птицу
И Богу станет неловко из-за меня
И, однако же, всё мне послушно
И стройный тростник и согбенная колокольня
И сада целокупная твердь
Отраженная в моем уме
Одно за другим имена звучащие
Странно на чужом языке: Phlox, Aster, Cytise
Eglantine, Pervanche, Colchique
Alise, Fresia, Pivoine, Myoporone
Muguet, Bleuet
Saxifrage
Iris, Clochette, Myosotis
Primevere, Aubepine, Tubereuse
Paquerette, Ancolie[10], и все фигуры
Ясно выписанные среди плодов: круг, прямоугольник
Треугольник и ромб
Как их видят птицы, — пусть мир будет простым
Рисунок Пикассо:
Женщина, малыш и кентавр.
Я говорю: и это придет. И иное прейдет.
Миру нужно не многое. Что-то одно,
Малейшее. Как поворот руля за миг до столкновения
Но
Точно
В
Противоположную сторону.
Довольно мы поклонялись опасности: теперь ее черед воздать нам за это.
Я мечтаю о революции в области зла и войн, — вроде той, что в области
светотени и цвета совершил Матисс.
31
- Предыдущая
- 31/105
- Следующая
Перейти на страницу:
