Благородство ни при чем - Монро Люси - Страница 34

• Предыдущая
• 34/61
• Следующая

– Он приезжал навестить тебя?

– Дважды в неделю.

И тут она вспомнила, что Маркус сказал о матери, будто она была любовницей отца пятнадцать лет.

– Ты хочешь сказать, что их внебрачный роман длился пятнадцать лет?

Она не могла себе представить, что такое возможно. Она находила ситуацию отвратительной. Что чувствовал по этому поводу Маркус? Неужели то же, что и она? И каково ему было жить во всем этом?

– Да, – сказал он, отвечая на ее вопрос. – Когда я был маленьким, я не понимал, что мой папа жил с нами только два вечера в неделю. Я не задавался вопросом о том, почему он никогда не оставался у нас дольше, чем до утра. Моя мама как-то решила его бросить, когда мне было лет пять. Я помню, как я умолял ее вернуться к папочке и как она плакала.

– И она вернулась?

– Да. Потом, когда мне исполнилось десять, она снова решила покончить с этим и уехать из города. Но к тому времени я уже понял, что являюсь незаконным ребенком и мой отец принадлежит двум другим детям.

– И она снова вернулась? – Вероника пыталась понять.

– Марк нанял частного детектива, и он нас разыскал. В один прекрасный день он появился и привез нас обратно. Я не хотел уезжать с ним. В новой школе я не был чьим-то там бастардом, я был просто собой. Мы с мамой переехали тогда в Сиэтл, и все там было по-другому. Наше прошлое никого не интересовало.

– Но теперь твои родители поженились.

– Когда мне было двенадцать, жена Марка умерла. Он подождал год ради приличия и затем женился на маме. Мои старшие брат и сестра уже учились в колледже. Он подумал, что мы трое можем составить счастливую семью.

– Но так не получилось? – Иначе и быть не могло после стольких лет.

Человек, способный чувствовать так, как Маркус, ни за что не простил бы того, кто причинил столько боли его матери. И с его гордостью он не мог забыть того унизительного положения, в которое отец его поставил, – сына только на два дня в неделю.

– Нет, не получилось.

Вероника похолодела при мысли о том, что ей предстояло сообщить Маркусу об их общем ребенке. Узнав об истории его семьи, Вероника сомневалась, что он адекватно воспримет известие о том, что она родила от него ребенка вне брака, даже не соизволив ему об этом сообщить.

Вероника глубоко вдохнула.

– Маркус, я должна кое-что тебе рассказать.

Маркус почувствовал, что каждая жилка в его теле напряглась при словах Ронни. Она еще вчера утром собиралась ему что-то сообщить, но он не захотел слушать.

Из страха.

Пора было в этом себе признаться. Он не хотел знать о том, что она взялась за старое. И он не мог морочить себе голову, считая, что ее откровенность имеет отношение к попытке шантажом заманить ее в постель.

С этим они разобрались.

Но сейчас он понял, что лучше выслушать правду и покончить с этим раз и навсегда. Он сумеет как-нибудь защитить ее от последствий ее же действий. Он не знал, насколько это ему удастся, но полагал, что если они сразу пойдут к Клайну и она признает перед ним свою вину, его клиент проявит благоразумие.

Особенно если Ронни расскажет ему о том, что пришлось ей пережить после смерти родителей. Туги камень бы разжалобился.

Он поставил поднос с ужином на пол и посмотрел ей прямо в глаза. Она нервничала, но во взгляде ее читалась решимость.

Черт! Он хотел построить будущее с женщиной, которая служит тому, кто больше заплатит. Это не слишком обнадеживало.

– Ладно, Ронни. Я тебя слушаю. – В голосе его слышалась горькая решимость. Но его можно было понять.

Она отпрянула, прищурилась, поджала губы. Вздохнув, устремила взгляд за его плечо.

– Это нелегко. Не знаю, с чего начинать и как об этом сказать.

– Лучше сказать правду, даже если, как я понимаю, она будет горькой. – Он не хотел вкладывать в свои слова столько скорби.

Ему захотелось выругаться, потому что она разом побледнела как полотно.

– Да. Ну, дело не в том, что я тебе лгала. Я не сказала тебе о чем-то очень важном.

Ее сбивчивые объяснения не улучшили его настроения. Он уже все давно понял. Он ведь не спрашивал ее в лоб, не занимается ли она промышленным шпионажем у Клайна. Да, она ему не лгала. Ему лично.

– Выкладывай, – приказал он хрипло.

Он просто хотел, чтобы эта стадия была завершена, а дальше можно будет собирать осколки.

Она снова посмотрела ему в глаза. Нехорошо посмотрела.

– Не торопи меня. Мне и так нелегко.

Маркус был вдвойне раздражен, ибо этот ее непонятный взгляд возбуждал его непостижимым образом. Возможно, причину следовало искать в генетической природе особи мужского пола. Вероятно, та самая мужская хромосома издревле побуждала самца искать примирения со своей самкой не в драке, а в физической близости —к обоюдному удовольствию. Ответная реакция его организма была примитивной, и он слышал, что женщины не считают такой метод решения конфликтов самым действенным. Он не был так уж уверен в их правоте. Он даже был склонен проверить эффективность этого метода примирения на практике, после того как она скажет ему правду.

Он ждал, стараясь быть терпеливым, и с каждой секундой волновался все сильнее. Секунда за секундой проходили в напряженном молчании, он уже подошел совсем близко к тому, чтобы выложить всю правду за нее, чтобы разом с этим покончить.

– Маркус, я…

Зазвонил телефон. Резко и противно. Она замолчала.

Маркус нахмурился:

– Не отвлекайся. Закончи то, что начала. Вероника покачала головой:

– Нет, пожалуйста, не заставляй меня. Я дала Дженни твой номер на случай, если ей что-то понадобится.

Маркус не желал понимать такого трогательного внимания к потребностям некогда тяжелобольной, но уже успевшей выздороветь сестры.

– Сильно сомневаюсь, что звонит твоя сестра. Телефон не умолкал.

В глазах Ронни читалась мольба.

– Прошу тебя, Маркус.

Маркус резко снял трубку. Телефон стоял на прикроватной тумбочке.

– Маркус слушает.

– Добрый вечер, мистер Данверс. Это Дженни Ричардс. Моя сестра все еще у вас?

Глядя на обнаженную женщину, вжавшуюся в подушки, он вздохнул так, словно не верил тому, что услышал. Он протянул трубку Ронни:

– Это твоя сестра.

Глаза ее на мгновение округлились от страха, но она быстро сумела взять себя в руки.

– Дженни?

Ее сестра что-то сказала.

– Нет. Все в порядке. Не волнуйся. Он не против. – Она бросила на Маркуса еще один умоляющий взгляд, и он понял намек.

Забрав поднос с ужином, он вышел на кухню.

Веронике стало немного стыдно за то чувство облегчения, что она испытала, когда телефон помешал ей продолжить фразу и Маркус вышел из комнаты. Ему не пришлось бы никуда идти, расскажи она об Эроне сразу по прибытии, как и планировала. Она смогла бы спокойно общаться с сестрой в его присутствии. Но нужные слова не приходили на ум. Она не знала легкого способа рассказать бывшему возлюбленному о том, что у них есть совместный ребенок.

Вероника поежилась под простыней, и прикосновение мягкой ткани к обнаженному телу напомнило ей, что Маркус больше не попадал под категорию экс-любовника. Хотя она не знала, как именно ей следует его называть. Они снова любовники? Можно ли сказать, что между ними вновь установились близкие отношения? Имел ли он это в виду, когда в понедельник вечером говорил о будущем, или то было лишь гипотетическое предположение?

– Вероника, ты меня слышишь? Голос сестры вернул ее к реальности.

– Да, конечно. Дженни, неужели ты думаешь, что я могу повесить трубку, не выслушав тебя?

– Я не знала, что и думать, – ответила Дженни явно с насмешливой интонацией. – Я болтала с Эроном несколько минут кряду, а ты даже не удосужилась кашлянуть в трубку. Там у вас что-то совершилось, о чем мне следует знать?

Материнский инстинкт взял свое. Вероника проигнорировала издевательский тон сестры. Дженни упомянула об Эроне, и только он теперь был в фокусе ее внимания.

• Предыдущая
• 34/61
• Следующая