Пленить сердце горца - Монинг Карен Мари - Страница 21

• Предыдущая
• 21/73
• Следующая

Он смотрел на нее с таким выражением лица, что она сразу же почувствовала себя красивой и защищенной. Иногда, даже спустя столько лет, несмотря на все его жестокое безразличие, она замечала на его лице то же выражение, но только тогда, когда он считал, что она его не видит. И это возрождало ее надежду, — хотя было бы лучше давно дать ей умереть! Она стала взрослой женщиной, отчаянно влюбленной в мужчину-мальчишку, который всегда оказывался рядом с ней, когда бы он ей ни понадобился, и постоянно приходил ей на помощь.

По правде говоря, он не всегда был добрым и ласковым, спасая ее. Однажды он привязал ее к высокой ветке дуба, а сам пошел в лес, чтобы отбить Саванну от своры диких собак, от которых он незадолго до этого спас саму Джиллиан. Крепко привязанная к дереву, переживающая за своего пса, она рыдала и пыталась высвободиться, но была не в состоянии ослабить путы. Он оставил ее в таком положении на несколько часов. Но, конечно же, он вернулся, это было так же несомненно, как и тот факт, что солнце всегда всходит и заходит, — он вернулся, укачивая на своих руках раненого — к счастью, не слишком опасно — пса.

Гримм отказался рассказывать ей о том, как ему удалось спасти щенка от неистовой своры, но Джиллиан и не очень сильно переживала по этому поводу. Но тогда она очень удивилась тому, как же ему самому удалось остаться без единой царапины, и только спустя годы к ней пришла уверенность в том, что никто не может победить Гримма. Гримм был ее героем, он мог сделать все что угодно.

Год спустя после того, как она встретила Гримма, в Кейтнесс на обучение прибыл Куин де Монкрейф. Он и Гримм сделались более близкими, чем родные братья, — они делили между собой весь тот мир приключений, из которого ее так болезненно исключили. Это было началом конца ее мечтаний.

Джиллиан вздохнула, когда замок скрыл Гримма из вида. Ее спина напряглась, как только она несколько мгновений спустя снова увидела его с Зеки. Она прищурилась, увидев, как ладошка Зеки доверчиво скользнула в руку Гримма. Она все еще помнила, как легко ее собственная детская рука скользила в сильной ладони Гримма. Он был из той породы мужчин, с которыми женщины и дети чувствуют себя в полной безопасности, хотя и по совершенно разным причинам.

Это действительно было его тайной. Как будто бы смерч разорвал пополам тот самый день, в который Гримм Родерик пришел в этот свет, на две разные части, и никакие расспросы, никакое внимательное наблюдение не помогали пролить свет на его темное прошлое. Он был очень чувствительным человеком, он мог с удивительной легкостью и простотой проникать в суть малейших нюансов разговора или происшествия. Когда она была ребенком, Гримм всегда точно знал, что она чувствует, он мог предугадать это еще до того, как она сама понимала, что же с ней происходит.

Приняв решение быть честной сама с собой, она вынуждена была признать, что единственная жестокость, в которой она могла его обвинить, — безразличие. Он никогда не совершил бы ничего плохого! Но та ночь, в которую он уехал, его твердый отказ остаться были причиной того, что ее сердце ожесточилось против него.

Джиллиан наблюдала, как он подбрасывает Зеки на руках. Черт побери, что же он собирается делать? Посадить его на лошадь? Зеки не сможет ездить верхом, он очень плохо видит. Она уже собралась окликнуть его, но вдруг остановилась. Что бы Гримм ни собирался сделать, он не из тех, кто совершает ошибки. Она взяла себя в руки и принялась наблюдать за ними. Зеки был в полном восторге — нечасто ей приходилось видеть его таким счастливым. Несколько детей и их родители собрались вокруг, чтобы посмотреть на то, что происходит. У Джиллиан захватило дух. Если замысел Гримма не увенчается успехом, то это будет для Зеки болезненным прилюдным унижением, настолько сильным, что ему на протяжении долгого времени будет очень больно вспоминать о нем.

Она видела, как Гримм наклонил свою темноволосую голову очень близко к коню, как будто хотел шепнуть на ухо быстрому серому скакуну что-то очень важное. На мгновение Джиллиан даже показалось, что жеребец кивнул головой в знак согласия. Когда Гримм посадил Зеки на спину коню, Джиллиан задержала дыхание. Сперва Зеки сидел в седле неподвижно, но затем постепенно расслабился, — Гримм потихоньку водил скакуна кругами по двору. «Ну, это все хорошо, — подумала Джиллиан, — но что же дальше делать Зеки?». Без сомнения, никто не будет вечно указывать ему дорогу. Какой смысл сажать ребенка на лошадь, если он все равно никогда не сможет управлять ею самостоятельно?

Она решила, что с нее хватит. Очевидно, Гримм не понимает, что не следует учить мальчика желать невозможного. Ему бы лучше воодушевлять его на чтение книг, потакать его более безопасным стремлениям — как поступает она сама. Когда ребенок отмечен какими-то физическими недостатками, не стоит подстегивать его проверять границы своих возможностей, это безрассудство может сильно навредить ему. Намного лучше и полезнее научить мальчика ценить совсем другие вещи и стремиться только к достижимым благам. Неважно, что, как и все дети, Зеки, возможно, хотел бы бегать, играть и ездить верхом — ему надо внушить, что он не может делать всего этого, что для него, с его неполноценным зрением, это крайне опасно.

Ей следует указать Гримму на его ошибку, пока он не наделал большего вреда. Во дворе собралась довольно таки большая толпа, и Джиллиан заметила, как взрослые зрители в знак неодобрения кивали головами и перешептывались между собой. Она пообещала сама себе, что решит эту проблему спокойно и хладнокровно, чтобы не дать окружающим повода для сплетен. Она просто объяснит Гримму, как на самом деле необходимо вести себя с Зеки, и продемонстрирует, что она вовсе не всегда ведет себя, как безмозглая идиотка.

Гримм проделывал последний, медленный круг, ведя под уздцы лошадь с гордо восседающим на ней Зеки. Он был уверен, что в любой момент Джиллиан может выйти из замка. Он знал, что ему не следует встречаться с ней, но, тем не менее, поймал себя на мысли, что специально устроил для Зеки первый урок верховой езды в таком месте, в котором она не могла его не увидеть. Всего лишь несколько мгновений назад он краем глаза заметил в одном из окон башни движение и блеск золотистых волос. Он инстинктивно напрягся от предчувствия и помог Зеки слезть с жеребца.

— Я думаю, Зеки, тебе понравилось, как он шел. Это было хорошее начало.

— На нем очень легко ездить. Но я не смогу ездить на нем сам, так зачем же все это нужно? Я никогда не смогу управлять лошадью самостоятельно.

— Никогда не говори «никогда», Зеки, — мягко пожурил мальчика Гримм. — Когда ты говоришь «никогда» — это значит, что ты даже не пытаешься. Вместо того чтобы переживать из-за того, что ты чего-то не можешь, лучше подумай о том, каким образом ты это сделаешь. И, возможно, впоследствии ты сам себе удивишься.

Зеки прищурился, глядя на Гримма.

— Но все говорят, что я не смогу ездить верхом.

— Но почему же ты сам считаешь, что не сможешь ездить верхом? — спросил Гримм, опуская мальчика на землю.

— Да потому, что у меня плохое зрение. Я могу налететь на скалу и покалечить вашу лошадь! — воскликнул Зеки.

— Но у моей лошади есть глаза, дружок. Неужто ты думаешь, что Оккам позволил бы тебе врезаться на нем в скалу? Он не позволит тебе врезаться на нем куда бы то ни было. Поверь мне, я покажу тебе, что лошадь может быть специально обучена таким образом, чтобы компенсировать недостатки твоего зрения.

— Вы вправду думаете, что однажды я смогу ездить верхом на лошади без посторонней помощи? — спросил Зеки — очень тихо, чтобы зеваки, собравшиеся вокруг, не услышали надежды в его голосе и не стали над ним смеяться.

— Да. И я докажу тебе это, когда придет время.

— Что за глупости ты рассказываешь Зеки? — спросила Джиллиан, подходя к ним.

Гримм повернулся к ней, наслаждаясь видом ее пылающих щек и блестящих глаз.

— Иди, Зеки, — он слегка подтолкнул его в направлении замка. — Мы продолжим завтра.

• Предыдущая
• 21/73
• Следующая