Тень императора - Молитвин Павел Вячеславович - Страница 81
- Предыдущая
- 81/90
- Следующая
Говорить спутнице о своих подозрениях аррант, конечно же, не стал. Напротив, оказавшись на Скобяной улице, он закружил её в незатейливом, сумасбродном танце и увлек в ближайший трактир. После пережитого страха ему хотелось есть. И пить. Пусть дураки хвастаются своим бесстрашием, а он, почувствовав приближение раскаленных щипцов палача, даже не пытался скрыть радости по поводу того, что нынче ему удалось избежать встречи с ними.
В крохотной безымянной харчевне пожилая медлительная хозяйка подала им сырую рыбу, приправ» ленную соусом из кокосового молока, смешанного с морской водой и лимонным соком, жареные бананы и улиток со сладким рисом. Принесла кувшинчик с пальмовым вином, и Эврих с Ильяс заговорили о стряпне, о различиях в аррантской и местной кухне. О соусах и приправах, которые неузнаваема преображают одинаковые куски мяса или рыбы, превращая их в диковинные блюда. О сырах: твердых, мягких, пахучих и особенно распространенных в Аррантиаде — овечьих, которых, по словам Эври-ха, насчитывалось несколько десятков сортов. И как всегда, когда аррант увлекался, от рецептов изготовления сыров — хранящихся в бочках, наполненных соленым раствором, и твердых как камень кисло-соленых шариков, удивительно похожих на белую прибрежную гальку, — незаметно перешел к рассказу о своей родине — мире утопающих в кипарисах и пиниях мраморных дворцов, ослепительно сиявших над теплым, сверкающим и переливающимся всеми оттенками синего и зеленого моря.
Потягивая кокосовые сливки, Ильяс зачарованно слушала его и не могла понять, почему ей вдруг так захотелось в Аррантиаду. Кипарисы есть и в Мономатане. Моря здесь — хоть отбавляй. Дворца величественнее императорского нет, наверно, во всем мире, Эврих сам в этом только что признался, и все же…
— Хотелось бы мне, чтобы ты рассказал о своей родине моему сыну. Я ведь не только жду, но и боюсь встречи с ним. Мне бы хотелось, чтобы ты был рядом со мной не только когда мы будем свергать Кешо, но и когда я стану опекуншей юного императора, — неожиданно вырвалось у нее, и аррант опасливо оглянулся, желая удостовериться, что слова её не достигли чужих ушей. Но в низкой небольшой комнате сидело на циновках всего четыре чело» века, завсегдатаи, которым не было до воркующих любовников никакого дела.
— Нам нужны будут умные люди, ученые мужи, не обремененные старыми счетами, предрассудками и стремлением урвать кусок пожирнее для себя, родичей своих и знакомых, — продолжала Ильяс, нарушая молчаливый договор не омрачать этот день разговорами о грядущем. — Ты многое знаешь, и честность твоя не вызывет сомнений даже у Нганьи, готовой перекусить тебя пополам из дурацкой ревности. Не представляю, чему научила Мутамак Ульчи, но ему, безусловно, понадобится толковый наставник, и более подходящего для этой роли человека нам не найти, сколько бы мы ни искали. Иногда ты напоминаешь мне Кальдуку — старого императорского летописца, в ком чудесным образом сочетались ученость, доброта и широта взглядов. Подумай, как много должен узнать о мире мой сын, дабы справедливо управлять Мавуно!
— Ты слишком высоко оцениваешь мои скромные способности, — сказал Эврих, сознававший, что подобный разговор рано или поздно должен был состояться, и все же испытывавший досаду из-за того, что Ильяс не удержалась и завела его именно сейчас. — Приятно, когда тебя хвалят, но… Ты напрасно тревожишься: будет юный император, найдутся для него и достойные наставники, сведущие в науках и делах управления государством неизмеримо больше меня.
Он понимал, что Ильяс не может не думать о будущем, о переменах в своей судьбе. Она рассчитывала найти в нем опору, хотя говорила совсем об ином. И проще всего было бы пообещать ей всемерную помощь и поддержку, однако он не привык давать обещания, которые не намеревался исполнить.
— Правителю вовсе не обязательно быть мудрецом. Достаточно, если у него хватит разумения окружить себя достойными, знающими свое дело советниками. Слышала ли ты легенду об аррантском Царе-Солнце, пожелавшем справедливо и разумно управлять своей страной? Едва взойдя на престол, юный правитель призвал к себе всех аррантских мудрецов и повелел им собрать всю записанную в книгах мудрость, ознакомившись с которой он смог бы праведно жить и явить потомкам образец венценосца, пекущегося о благе страны и подданных…
— По-моему, ты собираешься отделаться от меня очередной притчей, — предположила с невеселой усмешкой Ильяс, успевшая уже достаточно хорошо узнать Эвриха.
— Согласись, что обычно я рассказываю свои байки к месту. Не пора ли нам, кстати, продолжить прогулку? По-моему, здесь становится слишком шумно. — Аррант покосился на группу ввалившихся в помещение купцов, решивших отметить окончание торговли веселой попойкой.
— Пора. Самое время нанять лодку и вернуться на левый берег, — согласилась Ильяс, поднимаясь с циновки.
— Так вот, мудрецы отправились в путь, повинуясь приказу юного повелителя, — вернулся к прерванному рассказу аррант, когда они вышли на улицу. — Посланцы Царя-Солнце разъехались по миру на ослах, лошадях и кораблях и вернулись через десять лет с тюками, набитыми книгами и свитками. Все эти добытые в разных странах сокровища они сложили к стопам царя, заверив его, что перед ним собраны знания, накопленные человечеством как до, так и после падения Камня-с-Небес. Повелитель, успевший превратиться в зрелого мужа, был слишком занят государственными делами, чтобы перечитать все манускрипты, едва уместившиеся в зале для приемов. Он попросил мудрецов довести дело до конца и свести добытые ими знания в несколько томов. Посчитав эту просьбу разумной, ученые мужи рьяно взялись за дело и через двадцать лет представили ему двадцать томов, содержащих все знания и всю мудрость мира. Увы, у Царя-Солнца не было времени для прочтения стольких книг! «Друзья мои! — обратился он к мудрецам. — Вы славно поработали, и благодарности моей нет предела. Потрудитесь же для меня еще. Сделайте невозможное, но сократите эти двадцать томов до трех, а лучше — двух, ибо зрение мое слабеет, а времени после трудов на благо отчизны почти не остается». Взглянув на поседевшего и погрузневшего правителя, мудрецы признали его слова справедливыми и в высшей степени разумными. Они вновь взялись за перья, кисточки и чернила и по прошествии ещё десяти лет представили ему три объемистых тома, в коих уместили экстракт человеческих знаний…
— Дальше можешь не продолжать, — прервала арранта Ильяс. — Понятно, что к тому времени, как они изготовили один удобочитаемый том, правитель умер, из чего следует мораль: век живи, век учись, а все равно дурнем помрешь.
— Мораль эта хороша была бы для Мономатаны. Или, во всяком случае, для Мавуно. Аррантская же легенда заканчивается иначе. Престарелый правитель, взглянув на три тома, в коих сведена была вся мудрость людская, осознал наконец, что даже если втиснуть её как-нибудь в одну книгу, досконально изучить сей грандиозный труд не сумеет ни один самый головастый царь. И тогда он велел создать Совет Эпитиаров, который должен был помогать ему управлять страной.
— Ага! Это уже лучше! — воскликнула Ильяс. — О Высочайшем Кворуме и Совете Эпитиаров мне уже доводилось слышать. Это нечто вроде существовавшего у нас прежде Старшего Круга Небожителей, который Таанрет рассчитывал со временем возродить. Расскажи-ка об этом поподробнее.
Надеявшийся, что предводительницу гушкаваров заинтересует государственное устройство Нижней Аррантиады, Эврих вздохнул с облегчением и углу бился в историю возникновения Совета Эпитиаров, расширенного впоследствии до Высочайшего Кворума.
Неспешно беседуя, они углубились в путаницу улочек и переулков правобережной части Города Тысячи Храмов и, вопреки намерениям Ильяс, вышли к реке, когда на безоблачном небе уже высыпали первые звезды. Отыскав перевозчика, переправились на левый берег и долго стояли обнявшись среди паутины вывешенных на просушку сетей, любуясь усеявшими Гвадиару огнями.
На смену дневным рыбакам пришли мастера ночного лова, пользовавшиеся как сетями, так и острогами и освещавшие водное пространство масляными фонарями и факелами. За расположенными на берегу длинными столами продолжали разделывать дневной улов резальщики и засольщики, работавшие в свете пылающих смоляных бочек. Когда рыба устремлялась на нерест в верховья Гвадиары, промышляющий её ловом люд трудился круглосуточно. Малышня и подростки помогали взрослым, и со стороны казалось, будто на реке разыгрывается какое-то праздничное действо. Ничего удивительного, что полюбоваться им на берега Гвадиары испокон веку являлось множество влюбленных парочек, которых ничуть не смущали ни вонь горящей смолы и масла, ни специфический рыбный дух. Поглощенные друг другом любовники не обращали внимания на такие мелочи, и Эврих с Ильяс не были исключением. Не заговаривали они больше и о будущем, ибо тень разлуки уже коснулась их своими крылами, и не только слова, но даже руки и губы бессильны были стереть горечь этого прикосновения.
- Предыдущая
- 81/90
- Следующая
