Тень императора - Молитвин Павел Вячеславович - Страница 71
- Предыдущая
- 71/90
- Следующая
В чем-то Тарагата была права, разглядев в прекраснодушии арранта опасность для замыслов гушкаваров, но, начиная устранять своих же соратников, она становилась на скользкий путь, уподобляясь в этом Кешо, которого сама же люто ненавидела. И очень может случиться, что следующим человеком, мешающим воплощению её замыслов в жизнь, окажется Ильяс, в которой она души не чает. Но, единожды признав убийство самым простым и эффективным способом решения проблем, трудно отказаться от него в пользу чего-то менее быстрого и действенного…
— Ты хочешь ещё что-то спросить или сказать? — обратилась Нганья ко вновь впавшему в задумчивость гушкавару. — Мне кажется, мы уже все обговорили и тебе пора браться за дело. Возьми самострелы, от луков в такую погоду будет мало проку. И помни, никто не должен вас узнать, в противном случае моя затея потеряет всякий смысл.
— Не беспокойся, я слишком дорожу своей головой и понимаю, к чему может привести любое неосторожно сказанное слово.
Подходя к изящным каменным беседкам, заменявшим неуместные здесь караульные будки, Афарга почувствовала великий неуют и странную скованность. Воздух вокруг застыл и тяжело налег на плечи. Ощущение было такое, словно невидимый великан стиснул её в громадном кулаке. От волнения стало нечем дышать, она судорожно глотнула раз, другой, и тягучий сироп наполнил её грудь, почти не принося облегчения. Живот похолодел, сердце билось все чаще и сильнее в ожидании окрика, звона оружия и топота стражников, обнаруживших дерзких пришлецов.
Ступив следом за Эврихом на каменный мост, она сделала несколько шагов, борясь с подступавшей к горлу тошнотой и мысленно ругая себя на все лады за безмерную, непростительную, непозволительную трусость. Ну чего ей бояться, чего терять? Чем уж она так дорожила в жизни, чтобы трястись, как заливное? Ей впору радоваться приближению смерти-избавительницы, призывать её, а не лязгать зубами и обливаться холодным потом. Вон Эврих, идет себе, пританцовывает, словно у него семь жизней в запасе! А ведь ему-то, в отличие от нее, есть что оставлять в этом мире! У него-то как раз много такого, с чем распроститься навек ну никак без слез невозможно!
Беззвучно всхлипнув, девушка вновь вернулась к соблазнительной мысли воспользоваться уроками Чойги, дабы отстраниться от внешнего мира. Точнее — теперь-то она это прекрасно понимала, — погасить, снизить чувствительность до предела, превратиться из страдающего, испуганного до полусмерти человека в двигающееся растение, в куклу. Это был испытанный, надежный, не раз выручавший её способ, но теперь он казался ей противоестественным и недостойным. Он напоминал ей бегство с поля боя, и прибегнуть к нему значило признать превосходство над собой Эвриха, Тартунга, остальных гушкаваров, Тарагаты и Аль-Чориль…
— Да пребудет с вами милость Белгони! Не задерживайтесь, мы ждем вас здесь до полуночи. — Яргай поднял в прощальном приветствии руку, и Афарга, будто очнувшись от наваждения, поняла, что они таки миновали мост без происшествий. К «Птичнику» им предстояло идти втроем, гушкава-ры же останутся в караульных беседках, дабы прикрыть в случае необходимости их отступление.
— Да поможет нам всем Тахмаанг, Нгура и Великий Дух! — тихо ответствовал Эврих и двинулся в боковую аллею, по которой они рассчитывали, обогнув казарму, незамеченными добраться до входа в «Птичник». Тартунг с Афаргой молча последовали за ним.
Девушка знала, что справа от них, на расстоянии двух сотен локтей, находится длинное, трехэтажное здание казармы, но из-за не прекращающегося ни на мгновение дождя, делавшего окружающий мрак совершенно непроглядным, видеть его не могла. Распахнутые окна комнат, в которых, несмотря на поздний час, все ещё горели свечи, выглядели бесформенными светлыми пятнами, очертания обрамлявших аллею кустов были едва различимы, и сковывавший Афаргу страх начал потихоньку рассеиваться. Коль скоро стражников не было ни на одном из мостов, то под стенами казармы им и подавно нечего делать. Там, дальше, где вздымалась в небо неразличимая из-за ненастья громада дворца, караульщики проявляли, надобно думать, больше бдительности и усердия в несении службы, но и казарма, и «Птичник» стояли несколько на отшибе, так что план Эвриха вполне может сработать. Если только она не умрет от страха при виде тюремщиков, в руки которых её якобы должны передать Эврих с Тартунгом.
— О, Алая Мать, и зачем только я вызвалась идти с ними? Кто мешал мне дожидаться Тразия Пэта в «Доме Шайала», вместо того чтобы самой лезть головой в петлю? — пробормотала она чуть слышно, даже не пытаясь вытереть залитое дождем лицо.
Глупо было надеяться загладить таким образом свою вину перед Эврихом. Судя по всему, он ничуть не жалеет, что любовный порошок бросил его в объятия Аль-Чориль. Во всяком случае, обругал он Афаргу не за это, а за то, что она сбежала из «Дома Шайала» и ему, дабы найти её, пришлось прибегнуть к помощи схваченного Тарагатой колдуна. Оказавшегося, к сожалению, не способным не только обнаружить следы Ульчи, но и снять чары, наложенные на Афаргу Калиубом. Хорошо хоть, он признал наличие этих чар, подтвердив тем самым её догадку.
Нет, дело было не в желании искупить свою вину или, лучше сказать, не в одном лишь этом. Попав, как неумеха-рыболов, в собственные сети, она уже заплатила за содеянное самую дорогую цену. При мысли о том, что она сама толкнула арранта на ложе Аль-Чориль, ей хотелось биться головой об стену, и вместе с тем её сжигало желание доказать Эвриху, что она тоже кое-чего стоит и не является взбалмошной дурищей, от которой следует ждать одних неприятностей.
— Внимание, теперь уже совсем рядом! — прошептал Эврих, останавливаясь, чтобы подождать Афаргу и Тартунга. — Проверьте ещё раз, под рукой ли у вас оружие.
Высоченные чинары походили на исполинских стражей, выстроившихся в ряд на восточном склоне Императорского холма, занятого дворцом и многочисленными хозяйственными постройками, из коих скромное двухэтажное здание, прозванное «Птичником», решительно ничем не выделялось. Немногие из обитателей Мванааке вообще знали о его существовании, поскольку о маленькой тюрьме, в которой содержались заключенные, нуждавшиеся в особом уходе, не принято было говорить, и Афарга впервые услышала о «Птичнике» от Эвриха, который до разговора с Эпиаром тоже понятия о нем не имел.
«Особый уход» вовсе не подразумевал исцеление недужных узников. В «Птичнике» содержали не захворавших, а тех, кого принято называть «важными птицами», — оксаров, форани, преуспевающих купцов и жрецов, от которых Кешо надобно было чего-то добиться, но казнить коих он по тем или иным причинам не желал. Из дворцового узилища заключенные выходили лишь на эшафот, и обращались там с ними соответствующим образом. Пленники «Птичника» чаще всего возвращались в свои особняки или святилища, причем некоторые возносились после пребывания в нем весьма высоко. Взять хоть, к примеру, Хайтай, сделавшуюся любимой наложницей императора. Потому-то в тайной темнице, которую и темницей-то можно назвать с большой натяжкой, не было ни пыточных камер, ни палачей-костоломов, да и охранялась она далеко не так тщательно, как дворцовая или даже городская тюрьмы. По словам Эпиара, с заключенными здесь обращались если и не по-человечески, то, во всяком случае, сносно, и вид «Птичника» это подтверждал. Забранные решетками окна невелики, но большая часть их закрыта по случаю непогоды ставнями. Отсутствие подвального этажа исключало существование подземных казематов и «забываек» — узких глубоких ям, в которых узники обречены гнить заживо, а недавно оштукатуренные стены и мощеная площадка перед входом наводили на мысль, что и внутри здания царят чистота и порядок. Нет, «Птичник» решительно не напоминал страшную темницу, его можно было принять за флигель для слуг, постироч-ную или даже поварню, и это ещё больше ободрило Афаргу.
Надев сандалии, девушка проверила, на месте ли ножны с кинжалом, лезвие которого Тартунг, несмотря на протесты Эвриха, смазал хирлой. Удобно ли привязан под плащом футляр с кванге и колчан с отравленными стрелами, не превышавшими длину ладони. Она искренне надеялась, что ей не придется пускать это страшное оружие в ход, но была уверена: буде в том возникнет нужда — рука у неё не дрогнет. Сложности, впрочем, по заверениям арранта, могли возникнуть, только когда они будут покидать «Птичник», однако он рассчитывал, что столь могущественный маг, как Тразий Пэт, сумеет преодолеть их, не прибегая к оружию.
- Предыдущая
- 71/90
- Следующая
