Бомбы в сахарной глазури - Медведева Ирина Яковлевна - Страница 19

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы предугадать предпочтения ребенка, которому будет предоставлена возможность выбора между полезной, но пресной овсянкой и вредным, но сладким и красочно оформленным леденцом "Чупа-чупс". Почему же в области языковых и культурных предпочтений должно быть иначе?

Но вместе с чужим языком дети усваивают чужие культурные установки, чужие культурные коды. Ведь язык — это не просто слова. Это целый мир. В языке как ни в чем другом отражается душа народа, его представления о жизни, его система ценностей, историческая память. Родной язык оказывает огромное воспитательное воздействие, служит нам и опорой, и защитой, и ориентиром в сложных ситуациях. Неслучайно один из наиболее действенных приемов манипуляции сознанием заключается в замене слов с исконными корнями на иностранные термины. Да, конечно, мы понимаем их значение, но это понимание чисто головное, умозрительное. В нашей душе они не находят отклика.

Одно дело сказать "сексуальное просвещение детей и подростков". Вроде бы ничего звучит, культурно, красиво, благородно. А назовите это по-русски "растлением малолетних" — и аудитория содрогнется. Причем вовсе не обязательно из-за подспудного напоминания о статье в Уголовном кодексе. Нет, просто любой человек, для которого русский — родной язык, понимает значение корня "тлен". И ни для кого этот корень не имеет положительной окраски, ибо "тлен", "тление" теснейшим образом связаны с понятием "смерть". А приставка "рас" означает раскрытие. Человек растленный, раскрывшийся для разврата, как бы впускает в себя смерть, что подтверждается не только на духовном, но и на физическом уровне. Растленные люди, как правило, долго не живут. Венерические заболевания, СПИД, алкоголизм, наркомания, расшатанные нервы и прочие спутники разврата, как нетрудно догадаться, не способствуют укреплению здоровья и достижению долголетия. Поэтому сколько ни убеждай, что растление — это хорошо, ничего у тебя не получится. Язык не допустит такой вопиющей лжи.

В психологии есть понятие "сензитивного периода". То есть этапа, когда ребенок наиболее восприимчив к овладению теми или иными знаниями, умениями, навыками. Если пропустить такой сензитивный период, то многие вещи могут быть упущены навсегда. К примеру, ребенок, который до семи лет не научился говорить, скорее всего так этому и не научится. Аналогичным образом происходит и формирование менталитета. Ребенок не рождается с ним, национальное самосознание вырабатывается у него постепенно в процессе воспитания. И родной язык играет здесь наиважнейшую роль. Смешение же культурных кодов и установок на раннем этапе развития ребенка дезориентирует его, мешает выработке национального самосознания. А если родители и педагоги усиленно подчеркивают ценность овладения иностранным языком, стараются всячески повысить мотивацию ребенка, то может произойти и культурная переидентификация. Не успев проникнуться родным духом, ребенок всей душой прилепится к иностранному. И будет не только говорить, но и мыслить, чувствовать, вести себя как иностранец. Русский язык, русская культура и ментальность станут ему чужды, непонятны и неприятны.

Но откуда в современном российском обществе возникла такая преувеличенная потребность в иностранном языке? Как сформировалось убеждение, что его знание — залог успеха в жизни?

Конечно, нынешнее "аглицкое поветрие" — это, прежде всего, реакция на долгие годы существования страны за "железным занавесом". Для людей, выросших при советской власти, заграница была сверхценностью, а ведь именно эти люди и являются сейчас родителями, бабушками и дедушками. Именно они определяют, чему и когда учить маленького ребенка.

Во-вторых, после падения "железного занавеса" в России появилось большое количество иностранных бизнес-разведчиков, которые начали осматриваться, "наводить мосты". Соответственно, возникли фирмы, платившие своим сотрудникам немыслимые по тем временам деньги. Устроиться в такую инофирму было заветной мечтой многих семей. Это тоже обусловило рост мотивации.

В-третьих, жизнь за "железным занавесом" породила преувеличенные надежды на "забугорное" счастье: вот уеду в Америку и там заживу, как белый человек… Мытарства, неизбежно ожидающие эмигрантов и связанные с утратой корней и культуры, с отрывом от родного языка, не воспринимались — а часто и до сих пор не воспринимаются! — всерьез. Так что возможность уехать на постоянное жительство или хотя бы на работу за границу — это еще один важный мотив раннего приобщения детей к изучению иностранного языка.

Но за всем этим стоит мощная стратегия, направленная на развал нашей страны. В начале 80-х годов XX века на Западе из уст достаточно серьезных политиков начали звучать такие высказывания: дескать, население современной России должно лет через 30–40 сократиться до пятидесяти, а то и до тридцати миллионов человек. Причем необязательно в результате "горячей" войны. Этого можно достичь демографическими методами: и путем поощрения политики "планирования семьи", и через культурную переидентификацию народа.

Стратеги данной политики надеялись, что русские под влиянием западной культуры перестанут мыслить и рассуждать как русские, отторгнут отечественную культуру и ее ценности. И данный процесс был запущен. Мы пережили почти тридцатилетний период доминирования англоязычной музыки на нашей территории. По крайней мере, в молодежной среде. Причем процессы англомании шли по нарастающей. Поколение молодежи, выросшей на англоязычной музыке, нарожало детей и уже вместе с ними слушало дома эту музыку, по-прежнему идеализируя западный образ жизни. Да и сейчас данная стратегия не утратила своей актуальности. Англоязычная экспансия продолжается, и главной ареной борьбы становится менталитет, сознание человека, его психологические установки и язык. Системой зарубежных грантов в России целенаправленно поощряется пропаганда либерализма, феминизма, американской культуры и английского языка.

Мотивационный базис принадлежности к русскому этносу ослабел настолько, что они готовы сменить гражданство. И когда государство, идя на поводу у наследия "холодной войны", собственными руками формирует у детей готовность сняться с места и жить "за бугром", близорукость такой политики ужасает. Преподавание иностранного языка с первого класса должно быть отменено. Причем не обязательно по тем причинам, которые мы с вами обсуждали, а просто потому, что оно научно никак не обосновано. Научные результаты, даже если они есть, никем никогда не обсуждались публично. Волюнтаристски принимать такие серьезные решения, касающиеся судеб миллионов детей, является преступной халатностью.

Многие родители надеются, что владение иностранным языком обеспечит ребенку хорошие перспективы. Однако и это может стать в недалеком будущем проблематичным. Знание только иностранного языка обеспечивает человеку возможность работать преподавателем или переводчиком. А переводчик, даже весьма квалифицированный, владеющий языком в совершенстве, будем до конца откровенны, это все-таки технический, обслуживающий персонал. Образованному человеку рано или поздно надоедает быть обслугой, послушно повторяющей чужие речи, подчас не особо умные и интересные. Недаром среди устных переводчиков так мало немолодых людей. Даже наиболее творческая часть "толмачей" — переводчиков художественной литературы — с годами начинает испытывать комплекс неполноценности и обычно старается попробовать свои силы в самостоятельном творчестве.

Ну и зачем изначально натаскивать ребенка на сервисное обслуживание иностранцев в России? Не лучше ли сделать так, чтобы он уважал себя в своей культуре, стремился стать специалистом своего дела или владельцем своего дела? А иностранный язык может быть — а может и не быть! — приложением к основной профессии.