Брайтон бич авеню - Молчанов Андрей Алексеевич - Страница 23
- Предыдущая
- 23/32
- Следующая
Неизвестные и хитрые механизмы работали здесь на ниве извлечения сверхприбылей, и освоить механизм дано было лишь американцам с их американским языком, воспитанием, образованием и опытом, а Борю угораздило родиться в Воронеже, прожить жизнь в Союзе, а здесь уже доживать, в труде добывая хлеб свой… А так не хотелось, ну не хотелось и – баста!
Не один Боря мучился этаким образом, но единострадальцы своей солидарностью успокоения не приносили.
– Я решал в министерстве вопросы, – ныл на Брайтоне один из них. – Я с премьером за руку… А тут? Таксистом вшивым устроиться не могу!
Этот страдалец, равно как Боря, был из вновь прибывших. А ветераны? С десятилетним, а то и двадцатилетним стажем? Те говорили иное. Да, трудно, да, несладко, но надо перетерпеть.
И действительно, неплохо устроились многие ветераны. Свои магазины, кафе, рестораны, автомастерские и заправки…
Их мир был миром сытых, иной средой, куда Борю и ему подобных не очень-то и допускали, подобно тому, как в армии не допускают «старички» в свою компанию даже ближайший по сроку призыв, а уж что говорить о среде офицеров и генералов.
Впрочем, генералы американской жизни на Брайтоне не появлялись, да и вообще в среде эмигрантов из СССР отсутствовали. Но миллионер на Брайтоне – не редкость, и почему бы миллионером не стать, как справедливо размышлял Боря, расправляя и убирая в бумажник три зеленые десятки, заработанные на переноске тяжестей с первого этажа на второй у соседа-кубинца.
Жил теперь Боря в Бронксе, в приличной его части, но тянулся в далекий Бруклин постоянно – там было общение, соотечественники. Тянулся к уютному Брайтону с его серой дощатой набережной, океаном, овощными лавчонками, грохочущим над домами сабвеем и вывесками на русском языке…
Там, в американском Бронксе, преобладала идеология покорного служения офисам и домашним очагам; здесь, в маленькой Одессе, перенесенной на берег Атлантики, витал дух некоей романтики и мыслили категориями, Америке неизвестными. И звучало над океаном ностальгическое, но и задорное, с порывами ветра из шального динамика:
Никакой сказочной дали в своей судьбе прагматический Борис покуда не разглядел. Такси, мелкая халтура – от переноски тяжелых предметов до бетонирования дорожек на участках с частными домами в Бронксе, репетиторство математики со школьниками из русскоязычных семей – этим и ограничивалось.
Вместе с тем зрели идеи масштабного свойства. К примеру, прилепился ариец Боря к синагоге как общественник. Люди в синагогу ходили разные, в том числе богатые старики и старушки, и Боря пытался втереться в доверие к состоятельным прихожанам в надежде если не на наследство, то уж на полезный контакт.
Словоохотливый и общительный, он вскоре раскланивался на Брайтоне едва ли не с каждым встречным. Но толку? Создайся такая ситуация в Москве, был бы уже Боря при работе легкой и денежной, стыкуя спрос и предложение в кругу своего общения, греб бы барыши и жил припеваючи, но здесь подобное не проходило. На работу никто никого не устраивал, разве на второстепенную, все искали источник дохода самостоятельно, а любой спрос удовлетворялся в считанные минуты по утвержденным расценкам, вне всяких знакомств.
Однако Боря не унывал, синагогу не оставлял, хотя бы потому, что там бесплатно кормили – уже экономия!
Приспособился Боря также к мелкому личному бизнесу, приезжая в гостиницу для вновь прибывших эмигрантов и скупая у них по дешевке золотишко и камушки, не брезговал даже матрешками, имея соответственно с каждой сделки наварец.
Товар сбывался на Брайтоне бухарскому еврею Иосифу, одинаково плохо говорившему и по-английски и по-русски, однако толк в ювелирных изделиях разумевшему.
В основном Иосиф оперировал тремя фразами:
«Ты прав».
«Это не секрет».
«Что я могу сделать»?
Фразы имели универсальное применение в любом диалоге. К примеру, если кто-либо говорил: «Какая, дескать, сегодня замечательная стоит погода, Иосиф», тот выпаливал все три словосочетания, на чем разговор можно было считать исчерпанным.
Боря, обладавший куда более богатым словарным запасом, тихо завидовал своему новому компаньону – темному, как насекомое (определение Бори), однако весьма состоятельному.
– Вот, – говорил Боря, передавая Иосифу очередное колечко, завезенное эмигрантской контрабандой. – Золотишко тут тьфу…
– Это не секрет, – поддакивал Иосиф, рассматривая кольцо и доставая из кассы магазина двадцатку. – Ты прав.
– И это все? – удивлялся Боря.
– Что я могу сделать?! – удивлялся в свою очередь Иосиф, бросая Боре кольцо и демонстрируя презрительной мимикой, что иной цены товар не заслуживает.
– Хорошо, хорошо, – говорил Боря, возвращая Иосифу кольцо и убирая двадцатку в карман. – Согласен. Ты прав.
– Это не секрет, – разводил руками Иосиф.
Доходным делом, как Борис уяснил, была купля-продажа бриллиантов свыше карата, но таковые камни из Страны Советов вывезли ранее, и ныне на рынке они появлялись редко. Вместе с тем несколько таких камушков у Бори имелось, но там – в Союзе, на хранении у Миши Аверина, вместе с некоторым количеством валюты. Существовала и дача в Малаховке, но как одно, так и другое пребывало за тридевять земель, а часовые покинутой родины стояли серьезной преградой на пути реализации данной собственности.
Владелец фирмы из Нью-Джерси, имеющий офис в Москве Бориной дачей заинтересовался.
– Малаховка! – убеждал его Боря. – Рай! Дом как у Суворова! Стоит как свечка! Пятьдесят тысяч долларов, вот письмо к моему другу Мише, он устроит переоформление! Такой домишко здесь, на Манхэттен-Бич, миллион весит!
Фирмач саркастически улыбался, замечая, что Малаховка и Манхэттен-Бич – очень разные регионы планеты, во-первых; во-вторых, пятьдесят тысяч долларов – это миллион хотя и жалких рублишек, но жить с миллионом в СеСеСеРе можно ого-го!
– Ты прав, – соглашался Боря. – Это не секрет. Но что я могу сделать? Дай хотя бы десятку…
– Пять тысяч, – отрезал фирмач. – И то когда посмотрю твой дом Суворова. – Фирмач прекрасно знал русский.
С фирмачом Боря отправил приятелю Мише письмо, где выразил беспокойство относительно своих ценностей, предлагал любые совместные предприятия, а также выразил готовность прислать гостевой вызов. Ответ пришел быстро, но ответ расплывчатый: предложение дескать, перспективное, буду думать. А о заначке не беспокойся, цела.
Пока Михаил думал, Борис действовал. Гениальная идея осенила его, и он теперь размышлял над способами ее воплощения.
Идея заключалась в выращивании котов. Но котов непростых, а котов-контрабандистов. Идею Боря продумал до тонкостей и активно искал спонсора, не бросая вместе с тем занятий таксиста, грузчика, подручного Иосифа, массажиста для старичков из синагоги и разнорабочего.
Бетонируя площадку перед гаражом в соседнем районе Бронкса у респектабельного итальянского босса, Боря мучительно подыскивал английские слова, дабы объясниться с хозяином дома, который в панамке, темных очках и шортах сидел в креслице возле бассейна, водрузив на полный живот запотевший высокий стакан с аперитивом, хмуро взирал на Борины манипуляции.
– Мистер Каталино, – позволил себе обратиться Борис к боссу. – Странно звучит, но вообще-то я занимаюсь бриллиантами…
– Чем?
– Бриллиантами…
– Ты… бетонируй, – сказал хозяин. И отхлебнул из бокала.
- Предыдущая
- 23/32
- Следующая
