Варторн: Воскрешение - Асприн Роберт Линн - Страница 12
- Предыдущая
- 12/63
- Следующая
Мастер слушал внимательно, хотя глаза его на увядшем лице были бесстрастны, безмятежны. Радстак говорила, описывая воображаемое оружие, в надежде, что умелец возьмется изготовить его. Если она умолкала, подыскивая точные слова, он заставлял ее продолжать, пока она не запуталась вконец и видение из сна не превратилось в совершенную чепуху. Тогда он взял у нее деньги, велел уходить, в назначенный день вызвал ее к себе и вручил перчатку.
Радстак пробыла в той симпатичной деревушке еще два дня, оставшиеся мастеру до смерти. Она хотела присутствовать на похоронах. Потом не преминула проникнуть ночью в его дом и удостовериться, что замысел перчатки не был перенесен на бумагу.
Она зря беспокоилась. За всю свою жизнь умелец не сделал ни единого чертежа.
Теперь Радстак уставилась на смутно различимого проводника, восстанавливая дыхание. Когда оно стало ровным и спокойным, наемница кивком велела мальчишке вести ее дальше. Вымазанные кровью шипы она не убрала.
Самое умное дело она сделала, прибыв на север в поисках войны. Для наемника здесь имелся большой выбор работы. Самое выгодное дело – следующее в ее списке личных приоритетов – в данный момент заключалось в отыскании недорогого жилья. Впрочем, час-другой это могло подождать.
Она вынула кожистый темно-синий лист, откусила треть, а остальное вновь спрятала в потайной кармашек под кожаным панцирем. Сразу же у нее жестоко заболели зубы. Листоеды – вот такие, потерянные, что живут под одеялами в этом притоне – обычно обращались к зубодеру, или же зубы сами выпадали один за другим. Они посасывали свои листья мансида, изредка ели что-нибудь, перетирая пищу деснами, и избегали солнечного света.
Слабаки.
Радстак, стиснув зубы, выждала, пока боль достигнет пика и пройдет. Остановилась, прислонилась к стене, ухватившись за нее покрепче, чтобы устоять на ногах, когда тело нальется тяжестью. Ее растягивало, сжимало, выпрямляло, скручивало. Но и это прошло, как зубная боль. Равновесие восстановилось – даже стало лучше, чем было.
Окружающее – улица, люди – перестало ее интересовать.
Она побрела, куда глаза глядели, крадущейся походкой. Петград был многолюден, и улицы его, казалось, никогда не затихали. Впереди виднелись высокие башни. Квадратные сооружения из камня и бетона, с нарядными металлическими шпилями. Они впечатляли, спору нет. Незачем зря очернять этот город. Ведь здесь можно хорошо продать свой меч…
Если повезет, скоро она станет защитницей этого местечка от… как там бишь его?.. Да, от Фелька.
Итак, агрессором на этот раз стал Фельк. Об этом твердили иноземные торговцы, прибывающие в Южный Край. Радстак предпочитала сражаться на стороне нападающих, но здесь это было непрактично. Город-государство Фельк – как и недавно захваченные Фельком территории – попросту было труднодоступно. Она приехала в Петград, заплатив за место в фургоне, нанятом такими же южанами-наемниками, учуявшими зазывный запах войны. Она ни с кем не завязывала дружбы в дороге, хотя однажды ночью основательно изнасиловала белобрысого парня-возчика, который подрядился их доставить. Застенчивый юнец согласился спустить штаны только под угрозой ножа, однако все, что от него потребовалось, исполнил весьма охотно – и даже с энтузиазмом.
Ветер приносил аромат войны. Войска Фелька, сметая все преграды, двигались на юг. Такой войны она за всю свою жизнь не видывала. Война, какой не случалось на Перешейке сотни зим, – а может, и вовсе не бывало. Не феодальная распря, не мелкая стычка. Фельк намеревался захватить абсолютную власть. Это любому дураку было ясно.
Радстак не отпугнули панические слухи о том, что Фельк применяет в военных целях магию. Магии в Южном Крае не боялись, хотя и практикующих магов там было совсем немного. После Великой Смуты маги, до того часто служившие целителями, удалились в закрытые для непосвященных обители.
Загнать шипы обратно внутрь кожаной перчатки она не забыла, предварительно тщательно их почистив. Однажды ей случилось запачкать крошечные шестеренки кровью. Больше это не повторялось.
Употребление наркотиков в городах Перешейка обычно не запрещалось. Определенные вещества объявлялись вне закона только когда представители власти желали извлечь для себя выгоду из их распространения.
Радстак могла бы купить листья мансида и на рынке. Однако там те три листа, что она приобрела в вонючей норе, обошлись бы ей вдвое дороже – дабы торговец мог покрыть расходы на приобретение лицензии. При этом качество товара оказалось бы похуже.
Ей не обязательно было пробовать узаконенный товар, чтобы узнать разницу. Просто таково было обычное положение вещей. Притоны вроде того, где она сегодня побывала, зависели от притока клиентов; для того, чтобы подсевшие на зелье люди, у которых уже выработалась нечеловеческая невосприимчивость ко всем существующим видам «развлекательных» ядов, стали постоянными клиентами, требовалось обеспечить наивысший эффект. Поэтому владельцы притонов, приобретая свой товар на черном рынке, наживались больше чем лицензированные торговцы на рынке открытом.
«Эх, хорошо…» – думала она, старательно жуя синий лист. Мозги от него прочищаются. Всякая вещь видится так отчетливо, все теперь понятно…
Прогуливаясь, она отгоняла одну мыслишку, упорно пробивающуюся на поверхность – мысль о том, что она приехала сюда, на Перешеек, только потому, что здесь можно найти листья хорошего качества. Ведь тот мансид, что торговцы доставляли в Южный Край в конце лета, был сухой, выдохшийся, никакой. Мансид не произрастал нигде, кроме Перешейка.
Неприятная мысль надолго не задержалась. Радстак завернула с улицы в закусочную, заняла столик и заказала чай.
Спиртное – это для ничтожеств, желающих обрести видимость силы, день за днем заглушая осознание собственного бессилия. Она не пила. Вино и тому подобное создавало лишь иллюзию ясности, а на самом деле понимание затуманивалось с каждым глотком, пока не засыпало совсем под обманчиво-утешительную колыбельную.
В закусочной было полно народу, и народу весьма словоохотливого. Радстак прислушалась.
Она заняла самое авантажное место и просидела там битый час, смакуя свою единственную чашку чая. Хозяин и виду не подал, что это ему не нравится, но исподтишка бросал на нее сердитые взгляды.
Когда это ей надоело, она подозвала его взмахом согнутого пальца и доверительно шепнула на ушко, что кровь, которая бьет из пробитого сердца, намного темнее, чем, скажем, когда полоснешь кого-нибудь по физиономии.
Интересное сообщение она дополнила улыбкой, зная, что это выражение ее лица особенно нервирует собеседников. Хозяин отошел обдумать полученную информацию и больше не беспокоил.
Тем временем действие маленького кусочка листа мансида почти полностью выветрилось. Она справилась с неприятным последействием, как и с прочими свойствами наркотика, без особого труда.
– У’дельф – это сказочка. Чтобы детей пугать. Полная бессмыслица!
Разодетый в пух и прах купец презрительно вздернул бороду – чудо парикмахерского искусства, нелепую, подбритую с боков, подвитую и даже навощенную на концах. Должно быть, у него все утро ушло, чтобы привести лицо в порядок – и все равно, несмотря на роскошную одежду, он оставался старым и уродливым. Вообще большая часть здешней публики выглядела зажиточной.
Радстак прислушалась внимательнее. Разговоры звучали неутешительно. Они свидетельствовали о сознательном нежелании посмотреть в лицо надвигающейся беде. Очередной целью Фелька был, несомненно, Суук. А значит, враг скоро станет еще на один город-государство ближе к Петграду, хотя и не совсем близко.
– Эти новости надежные, – с ударением сказал человек в серой накидке с капюшоном. Говорил он громко, но сдержанно. Радстак не могла со своего места видеть его лица, но у него было крепкое тело, а выправка намекала на знакомство с мечом.
– Надежные? – В голосе купца прозвучало презрение. – Как это понимать?
- Предыдущая
- 12/63
- Следующая
