Лесные сказки и были (сборник) - Бианки Виталий Валентинович - Страница 35
- Предыдущая
- 35/71
- Следующая
– Червяк! Червяк! Червяк!
И с разных сторон ему отозвались тоненькие голоса:
– Чичире! Чичире! Чичире! Чичире!
Это откликались разлетевшиеся во все стороны молодые куропатки.
Через минуту Жаворонок был среди них, и Подковкин рассказывал ему, как Оранжевое Горлышко обманула Охотника.
– Говорил я тебе, что умней Оранжевого Горлышка нигде курочки не сыщешь! Ведь что придумала! Выходит Охотник из дому, а она уж знает.
– Как же она может это знать? – спросил Жаворонок. – Ведь из кустов не видно.
– А очень просто: когда Охотник выходит на охоту, его Рыжий Пёс лает?
– Сигнал-то? Верно, лает!
– Да как ещё громко! Вот Оранжевое Горлышко услыхала и, ни слова не говоря, марш-марш за реку! Мы, конечно, все за ней.
– Через реку? Вот это ловко!
– Ищет, ищет нас Рыжий Пёс на этой стороне: следы наши чует, – а нас нет! Ну, Охотник, тот хитрей, скоро догадался, где мы спрятались. Достал лодку, переехал на этот берег.
– Понимаю, понимаю! – обрадовался Жаворонок. – Он туда, а вы сюда; он сюда, а вы туда! Он ездил, ездил, да и говорит: «Измучили совсем! Лучше я за другими куропатками пойду, которые не такие хитрые».
– Ну да, – сказал Подковкин. – Ему на лодке долго переезжать, а мы – порх! – и на том берегу!
Солнце уже зашло, а друзья ещё долго не могли расстаться: всё радовались, как ловко Оранжевое Горлышко сумела провести Охотника.
Как Жаворонок простился с друзьями и о чём он пел, покидая родину
Давно вспахали трактористы пустые поля, и колхозники опять посеяли рожь и пшеницу.
Высоко в небе, то собираясь углом, то растягиваясь вожжой, летели стаи диких гусей.
Поля опустели. Взрыхлённые мокрые пашни чернели там, где летом шумела высокая рожь.
Но там, где не было ржи, уже взошли и весело блестели шёлковые зеленя.
Всё многочисленное семейство Подковкиных кормилось теперь сладкой травкой зеленей. Ночевали Подковкины в кустах.
Ветродуи-листодёры срывали последние листья с кустов и деревьев.
Настала пора Жаворонку улетать в далёкие тёплые страны. И он отыскал Подковкиных в зеленях, чтобы проститься с ними.
Целое стадо, целое Большое Стадо полевых петушков и курочек с весёлым криком окружило его. В стаде было сто или, может быть, тысяча куропаток. Не сразу отыскал Жаворонок среди них Оранжевое Горлышко и Подковкина: все молодые куропаточки стали уже ростом с родителей, все были нарядно одеты. У всех на груди были подковки вкусного шоколадного цвета. У всех щёки и горлышки стали оранжевые, бровки красные, грудки голубые, хвостики рыжие. И только приглядевшись, Жаворонок рассмотрел, что у молодых куропаточек ножки зеленоватые, а у взрослых – желтоватые.
– Что я тебе говорил! – закричал Подковкин, подбегая к Жаворонку. – Вот собирается Большое Стадо, и кто же в нём старшая курочка? Конечно, Оранжевое Горлышко!
Но Оранжевое Горлышко сейчас же перебила его. Она спросила:
– Вы улетаете от нас в далёкие края? Ах, как там, верно, красиво, как тепло, хорошо!
Жаворонок грустно покачал головой:
– Не очень-то хорошо. Тепло там, это верно. Но никто из нас, певчих перелётных, не вздумает там петь, никто там не завьёт гнёздышка, не выведет птенчиков. И страшно там!
– Почему же страшно? – удивилась Оранжевое Горлышко.
– Там, в тех чужих краях, даже нас, жаворонков, считают дичью. Там охотятся за нами с собаками и ружьями. Там ловят нас сетями. Там жарят нас на сковородках, – много-много надо жаворонков на одну сковородку. Нас жарят на сковородках и едят!
– Ах, какой ужас! – в одно слово вскрикнули Оранжевое Горлышко и Подковкин. – Так оставайтесь тут зимовать.
– И рад бы, да ведь тут снег, холод. Все червячки и гусеницы попрячутся. Я вам удивляюсь: что вы едите тут зимой?
– А очень просто, – ответил Подковкин. – Видишь, сколько зеленей посеяли для нас колхозники? На сто зим хватит нам еды.
– Да ведь зеленя скоро покроет снег!
– А мы его лапками, лапками! За кустиками, в заветёрках такие местечки есть – всю зиму там снегу чуть-чуть. Лапками поскребёшь-поскребёшь, смотришь, – зелёная травка!
– А говорят, – спросил Жаворонок, – зимой бывает страшная гололедица и весь снег покрывается ледком?
– А тогда, – сказала Оранжевое Горлышко, – нам поможет Охотник. Охотничий закон запрещает стрелять и ловить нас зимой. Охотник знает, что мы можем погибнуть в гололедицу. Он будет ставить на снегу шалашики из ёлочек, а в шалашики сыпать для нас зерно – ячмень да овёс.
– Хорошо тут! – сказал Жаворонок. – Ах, как хорошо у нас на родине! Скорей бы весна – и я опять вернусь сюда. Ну, до свиданья!
– До свиданья! – сказала Оранжевое Горлышко.
– До свиданья! – сказал Подковкин.
– До свиданья! – закричали все старые и молодые петушки и курочки на сто, на тысячу голосов сразу.
И Жаворонок полетел к своей стае.
Было ещё утро, но тяжёлая серая туча скрывала небо, и всё казалось серым и скучным на земле.
Неожиданно из-за тучи выглянуло солнце. Сразу стало светло и весело, как весной.
И Жаворонок начал подниматься выше и выше и вдруг – сам не знал как – запел!
Он пел про то, как хорошо в его родных полях. Пел про то, как люди сеяли хлеб, а в хлебах жили, выводили детей и прятались от врагов разные птицы и звери. Пел про то, как прилетела в поля злая Ястребиха, убила сразу петушка и курочку, как остались после них сиротами крошки-поршки; как пришла другая курочка и не дала погибнуть чужим малым деткам. Пел про то, как будет зимой водить Большое Стадо мудрая полевая курочка Оранжевое Горлышко, а Охотник будет ставить на снегу шалашики и сыпать в них зерно, чтобы было что поклевать куропаткам в лютый мороз. Пел про то, как он снова прилетит в родные поля и звонкой песней расскажет всем, что началась весна.
А внизу, на земле, останавливались удивлённые люди.
Им было так странно и так приятно, что вот осень, а Жаворонок опять запел.
Люди запрокидывали голову и, прикрыв глаза от солнца, напрасно старались разглядеть в небе маленького певца: там, в высоте, вились и сверкали крошечные белые звёздочки-снежинки и, долетев до земли, таяли.
МАЛЕНЬКИЕ РАССКАЗЫ
МУЗЫКАНТ
Старый медвежатник сидел на завалинке и пиликал на скрипке. Он очень любил музыку и старался сам научиться играть. Плохо у него выходило, но старик и тем был доволен, что у него своя музыка. Мимо проходил знакомый колхозник и говорит старику:
– Брось-ка ты свою скрипку-то, берись за ружьё. Из ружья у тебя лучше выходит. Я сейчас медведя видел в лесу.
Старик отложил скрипку, расспросил колхозника, где он видел медведя. Взял ружьё и пошёл в лес. В лесу старик долго искал медведя, но не нашёл даже и следа его.
Устал старик и присел на пенёк отдохнуть.
Тихо-тихо было в лесу. Ни сучок нигде не треснет, ни птица голосу не подаст. Вдруг старик услыхал: «Дзенн!..» Красивый такой звук, как струна пропела.
Немного погодя опять: «Дзенн!..»
Старик удивился: «Кто же это в лесу на струне играет?»
А из лесу опять: «Дзенн!..» – да так звонко, ласково.
Старик встал с пенька и осторожно пошёл туда, откуда слышался звук. Звук слышался с опушки.
Старик подкрался из-за ёлочки и видит: на опушке разбитое грозой дерево, из него торчат длинные щепки. А под деревом сидит медведь, схватил одну щепку лапой. Медведь потянул к себе щепку и отпустил её. Щепка выпрямилась, задрожала, и в воздухе раздалось: «Дзенн!..» – как струна пропела.
Медведь наклонил голову и слушает.
Старик тоже слушает: хорошо поёт щепка!
Замолк звук, – медведь опять за своё: оттянул щепку и пустил.
Вечером знакомый колхозник ещё раз проходит мимо избы медвежатника. Старик опять сидел на завалинке со скрипкой. Он пальцем дёргал одну струну, и струна тихонечко пела: «Дзинн!..»
Колхозник спросил старика:
- Предыдущая
- 35/71
- Следующая
